Эрик Амблер - Гнев
Мы вернулись к «ситроену». Скурлети даже не взглянул на номер: торопился сесть в машину первым и открыть мне дверцу со стороны водителя.
— Нет, нет, спасибо.
Я отодвинул его на пассажирское сиденье рядом с водителем.
Когда я сел сзади, Скурлети повернулся ко мне:
— А-а, понимаю. Мы останемся здесь.
Мне показалось, он был разочарован.
— Вам кажется, это небезопасно?
— Нет, нет, вполне безопасно, я не сомневаюсь. Я просто подумал, что если между нами возникло взаимное доверие, вы можете отвезти меня в дом, где вы живете. — Блеснули зубы. — До Больё ведь совсем не далеко, а Канны по дороге на Антиб. И кроме того, я бы очень хотел познакомиться с мисс Бернарди.
— Полагаю, здесь нам будет достаточно удобно.
Наверное, Скурлети почувствовал мое замешательство. Он негромко рассмеялся:
— Мистер Маас, неужели вы думаете, что в понедельник я тратил время попусту? Как только я понял, кто вы такой, я, естественно, еще раз заглянул в список адресов, которые вы так предусмотрительно мне продали, и понял, что он не полон. Поэтому я вернулся в муниципальный архив и внес те пункты, которые вы пропустили.
— Ясно.
— Я был немного обижен в то время, конечно. И ездить по всем этим домам в субботу и воскресенье было весьма утомительно.
— Мне очень жаль.
— Я не виню вас, — поспешно сказал он. — Вовсе нет. Я очень высоко ценю ваши умственные способности. Я бы на вашем месте поступил точно так же. А теперь давайте перейдем к делу.
Он открыл портфель, достал пухлый конверт и протянул его мне:
— Тут сто тысяч франков, мистер Маас.
— Сто?
— У меня есть еще один конверт такого же размера. Пока вы пересчитываете содержание этого, я буду проверять пакет, который, как вижу, вы приготовили. Мне кажется, это справедливое условие.
— Хорошо.
Он передал мне конверт, я ему — документы. Из портфеля были извлечены фонарь и увеличительное стекло, и Скурлети погрузился в работу.
Считать деньги оказалось несложно. Они были в пачках по десять пятисотенных бумажек, старых и новых, скрепленных за угол, как это принято во французских банках. Всего двадцать пачек.
Я положил конверт во внутренний карман и ждал, пока он изучит документы. У него на это ушло довольно много времени. Закончив, он выключил фонарик и задумчиво посмотрел на меня.
— Вы удовлетворены, мистер Скурлети?
— Документами? Да, вполне.
— Тогда…
— Но меня немного волнует одна вещь, — продолжал он медленно. — Или, скажем так, она волнует моих доверителей. Я сообщил им, что считаю вас человеком, заслуживающим доверия, и что, по вашим словам, донесение полковника Арбиля существует в единственном экземпляре.
— Да.
Я был рад, что в темноте, он не видел моего лица.
Скурлети прочистил горло.
— Теперь я должен сообщить вам нечто конфиденциальное. Я знаю, что могу положиться на ваше благоразумие. Почему? Потому что вы не сможете написать об этом в своей будущей статье, не упомянув о нашей сделке. — Он побарабанил пальцами по документам, показались зубы. — А я думаю, что упоминать о ней вы не захотите.
— Не захочу.
— Тогда я должен вам сказать, что когда мои доверители изучат эти документы, они могут, я повторяю «могут», решить, что в их интересах не препятствовать осуществлению операции «Даг». Более того, я даже могу вам сказать, что по результатам моего отчета о нашей вчерашней встрече мне было поручено вступить в контакт с членами Комитета здесь, в Ницце, и дать им определенные гарантии.
Мне стало не по себе, но я ухитрился почти с безразличием произнести:
— В самом деле?
— Поэтому вы должны понимать, — продолжал он негромко, — что моим доверителям очень важно получить оригинал донесения, а также исключить любую возможность того, что список или фотокопия будут переданы бригадному генералу Фариси или другому представителю иракского правительства.
— Это я понимаю. Но как я уже говорил вам…
— Да-да, мистер Маас. Как вы мне сказали и как я передал, все в полном порядке. Но хоть мои доверители и готовы допустить, что вы вполне искренни, они не до конца уверены. Есть еще мисс Бернарди. Допустим, она вам не полностью доверяет.
— Думаю, это не так.
— Естественно, что вы так думаете. — Он широко ухмылялся, как человек, умудренный жизненным опытом. — Но с женщинами никогда нельзя ни в чем быть уверенным. Мистер Маас… — он постукивал по спинке сиденья, — теперь будут иметь значение только дела.
— Что вы хотите этим сказать?
Улыбку сменила гримаса.
— Если это оригинал и единственная копия донесения, — сказал он, — тогда сразу же, как только мы завершим сделку, у вас и мисс Бернарди не останется никаких дел, которые требовали бы от вас скрытности и секретности. Я прав?
— Думаю, да.
— И что тогда?
— Мы намерены пойти в полицию.
— И что вы там скажете?
— Примерно так: я убедил мисс Бернарди, что ее страхи безосновательны и что принадлежавшие полковнику документы надо передать полиции.
— Что за документы?
— Досье, которые полковник Арбиль вывез из Багдада до того, как попросить политического убежища в Швейцарии. Я так понимаю, что это сведения о высокопоставленных правительственных чиновниках Ирака, и если они будут опубликованы, то многие люди из иракского руководства окажутся сильно скомпрометированы. У полковника Арбиля оставались родственники в Ираке. Он захватил эти досье, чтобы застраховать их от репрессий.
— Да, понятно. — Скурлети на минуту задумался.
Я тоже думал. Мне надо было подготовиться к тому, что последует дальше.
— Это вполне убедительно, — произнес он медленно. — Когда вы пойдете в полицию?
— Завтра утром, я думаю.
— Почему не сегодня?
— Мисс Бернарди хочет сначала положить деньги в банк.
Он снова задумался.
— Да, думаю, будет трудно объяснить полиции происхождение денег. Это разумно. Но теперь, — его голос посерьезнел, — я должен сообщить вам о кое-каких неприятных вещах.
— Каких?
— Во-первых, бригадный генерал Фариси прибыл в Ниццу и находится под пристальным наблюдением агентов Комитета. Любой его контакт будет замечен. Я должен также сказать, что если вы и мисс Бернарди не обратитесь завтра в полицию, как, по вашим словам, собираетесь сделать, вы также привлечете внимание Комитета. Если вы зайдете так далеко, что попытаетесь установить контакт с генералом Фариси, это будет расценено как признак вероломства и враждебности по отношению к Комитету. Последствия для вас будут самыми неприятными.
Я сделал все, что мог.
— Мистер Скурлети, когда вы передадите мне второй конверт, о котором вы говорили, у нас не будет причин искать контактов с генералом Фариси или кем-либо из его окружения.
— Рад это слышать. — Он достал из портфеля второй конверт. — Мне было очень приятно познакомиться с таким умным и симпатичным молодым человеком как вы, мистер Маас. Думаю, у вас впереди большое будущее. Меня очень огорчала мысль, что вам предстоит иметь дело с людьми из Комитета. — Он передал мне конверт и постарался встретиться со мной глазами. — Поскольку в таком случае вам рассчитывать не на что.
Я сделал вид, будто пересчитываю банкноты.
— В моей профессии, — продолжал Скурлети задумчиво, — приходится встречаться с такими личностями, на которых лучше смотреть через решетку тюрьмы или сумасшедшего дома. Раньше таких называли «злодеями». Теперь предпочитают говорить «психопаты». На мой взгляд, это одно и то же. От таких людей у меня мурашки бегут по коже. Но можете мне поверить, редко мне случилось испытывать такие неприятные чувства, как при общении с курдским Комитетом и людьми, которые на него работают. Это просто звери: умные, жестокие и отвратительные. — Он замолчал. — Все в порядке?
Последний вопрос относился к деньгам. Он заметил, что я перестал их считать. На самом деле я изо всех сил старался сдержать позыв к рвоте.
— Да, все точно, — ответил я.
Он закрыл портфель.
— Тогда я пойду. — Он протянул мне руку. — Еще раз, мистер Маас, очень приятно.
Я ухитрился пожать его пальцы.
Он вылез из машины и пошел прочь.
Глава VIII
I
Я рассовал деньги по карманам и подождал, пока он отъедет. Потом закурил.
Через какое-то время руки перестали дрожать и ко мне вернулась способность думать. Размышляя, я вышел из машины, открутил туристические номера — жалкая предосторожность — и оставил их за пустой бензиновой бочкой. Потом медленно двинулся по дороге в сторону дома в Больё.
Прямо перед съездом к дому я увидел машину, припаркованную у ворот небольшой виллы. Фары не горели, но водитель сидел за рулем — я видел огонек сигареты. Возможно, он ждал кого-то с виллы, но я был абсолютно уверен, что это не так. Я проехал вниз по дороге еще метров пятьсот. Дорога здесь резко забирала вправо. Я остановился рядом с каменной подпорной стеной и вышел из машины.
