Лен Дейтон - Вчерашний шпион
Я ничего не ответил, но влез в машину. В моей душе снова закипал гнев, замешанный на чувстве безысходности и унижения, стоило лишь вспомнить о предательстве Клода во время войны.
В машине на несколько минут нависло молчание. Клод нарочито медленно поискал свои сигары с обрезанным концом, надел очки, похлопал по карманам своего поистине джентльменского, с иголочки костюма, как бы проверяя, все ли в порядке. Я же раздумывал, встречался ли он и беседовал ли с другими, рассказали ли они ему о том, что я вряд ли буду поздравлять его с тем, что он заработал себе награду и пенсию.
Он улыбнулся. Мне всегда казалось, что слишком много и часто Клод улыбается.
— А мы говорили между собой, что ты ни за что не выдюжишь, — сказал он. — Когда ты впервые появился, мы даже заключали пари, спорили, что тебе не выдержать до конца.
— Во время войны?
— Конечно, во время войны. Ты оставил нас в дураках, Чарльз.
— Я не один такой. Добро пожаловать в наш клуб.
— Туше. — Он опять засветился улыбкой. — Нам казалось, что ты слишком упрям и своеволен, слишком прямолинеен, слишком прост, как говорят французы, прост как сама простота.
— А теперь?
— Мы скоро поняли, что ты далеко не прост, друг мой. Очень редко можно встретить человека, который предоставляет всему свету считать его каким-то неловким, необразованным деревенщиной, а на самом деле мозг его как машина просчитывает любые возможные варианты в каждой возможной ситуации. А уж насчет своеволия! И как нам только в голову пришло такое!
— Век бы тебя слушал, сказочник, — съязвил я.
— И все же в одном наши первые впечатления оказались верными, — продолжал Клод, не обращая внимания на мои реплики. — Ты очень беспокойное создание. В том смысле, что «после драки» ты донельзя мучаешься и терзаешься. Если бы не это, ты был бы лучшим из лучших.
— Мухаммед Али в мире шпионажа, — подхватил я. — Мне нравится эта идея, очень заманчиво. Серж буквально только что говорил мне, что он чувствует себя, как Мухаммед Али в мире филателистов, только он назвал его Кассиус Клей.
— Я знаю, что ты находишься здесь по поручению своего правительства. Я здесь — по заданию германского правительства. Мы оба охотимся за Шемпионом. У нас общие интересы, и мы могли бы сотрудничать.
Он смотрел на меня, ожидая ответа, но я молчал. Клод отвернулся, устремив свой взгляд туда, где были выставлены для продажи в полной красе инжир, абрикосы и молодой картофель из Марокко, а рядом — апельсины из Яффы. Какой-то парень стащил с прилавка фасолевый стручок и тут же на ходу принялся его есть. Клод обернулся ко мне, будто хотел удостовериться, заметил ли я мелкого воришку. Его реакция была слишком нарочитой. Все это было слишком неестественным и нарочитым. Я глубоко сомневался, что Клода посвятили в мою «игру» — он просто захотел «прощупать» меня вблизи. Вероятно, он рассудил, что если я все еще состою, скажем так, на государственной службе, то я должен буду во что бы то ни стало от всего открещиваться. А если, с другой стороны, я работаю на Шемпиона, то мне будет выгодно дать понять Клоду, что я официальное лицо.
К какому выводу он все-таки пришел, я не знаю. Открыв дверцу машины, я начал выбираться наружу, бросив при этом:
— Я не имею ни малейшего желания принимать участие в дурацком спектакле, изображающем шпионские страсти. Мне эта комедия напоминает телепрограмму для полуночников. Жуть! Если тебе и старику там наверху в своей квартире захотелось вспомнить и заново пережить героические дни вашей молодости — очень хорошо, просто прекрасно, — но меня уж увольте…
— И твоей молодости тоже, — вставил Клод.
— Моего детства, — поправил его я. — Вот почему мне не хочется снова пачкать пеленки.
— Закрой дверь, — сказал Клод, — сядь и закрой дверь.
Я сделал так, как он сказал. Я хотел знать, что последует дальше, что скажет Клод теперь. Ведь если он действительно получил информацию из Бонна, то настал тот самый момент, когда можно швырнуть эти данные мне в физиономию, при этом наблюдая, как они будут каплями стекать у меня по подбородку.
Мне необходимо было знать, потому что если Клод был в курсе дела… тогда Шемпион тоже узнает обо всем, это был всего лишь вопрос времени.
Но Клод молчал.
Время было обеденное. Мы оба наблюдали, как торговцы на рынке складывали и сворачивали свои прилавки и столики, убирали непроданные фрукты. Как только кто-нибудь из них уходил, на освободившееся пространство тут же мчался какой-нибудь автомобиль, чтобы занять место стоянки. Последние полчаса множество машин кружили вокруг Кур Салейя в расчете на парковку. Между водителями постоянно возникали ожесточенные споры за место. Подобные сцены давно уже стали развлечением для местного люда. Громилы Клода все еще торчали на дальнем конце рынка. Они купили себе по куску горячей пиццы и жевали, не спуская глаз с автомобиля Клода и окна Френкеля одновременно.
— Они что, на самом деле полицейские? — спросил я его.
— Да, настоящие полицейские. Их называют «арки» — вспомогательные союзные силы, которые в Алжире служили у французов. Вот теперь им заказан путь домой, и французы их тоже не любят.
— Ты прекрасно знаешь, что при виде арабов Сержа Френкеля колотит от ужаса. Если эти парни постоянно околачиваются около его дома, чтобы защитить его в случае необходимости, то можно утверждать с большой вероятностью, что ты превратил его жизнь в сплошной кошмар.
— Ну, во-первых, я велел им не мозолить глаза. И потом, ты уверен, что арабы внушают ужас Френкелю?
— Если ты не знаешь таких элементарных вещей, то ты вообще почти ничего не знаешь, — фыркнул я. — Френкель, некогда убежденный сторонник марксизма, проповедовавший равенство и братство всех людей в мире, теперь предстает совсем в другом свете, он ведет себя, как… Геббельс.
— Фашист, ты хочешь сказать, ведет себя как фашист. Смелее, ты меня не обидишь. Да, сейчас мы сражаемся на другой войне: линии фронта на картах проведены заново. И здесь Френкель — фашист, я стал защитником парламентского строя, ты прилагаешь все усилия к тому, чтобы нанести поражение коммунистам, бок о бок с которыми ты, можно сказать, сражался в той войне, а Шемпион стал ярым антисемитом.
— Антисемитом, вот как?
— Домашнее задание надо выполнять тщательно, Чарльз. Он работает на египтян. Стареешь ты, что ли, притупилось чутье? В нашей работе это немаловажно! — Он улыбнулся, прикоснулся к остаткам волос, аккуратно уложенным на его почти совершенно лысой голове. — Странный народ вы, англичане, — переключился вдруг он и обвел меня испытующим взглядом, как будто хотел найти ответ в моих глазах. — Я работаю в службе безопасности в Бонне. Мы вывернули наизнанку все наши досье, предоставили всю информацию, какая есть, чтобы держать Лондон в курсе событий. Французской службе безопасности мы, как обычно делаем, направили сообщение в установленной форме перед тем, как я прибыл сюда, чтобы «взглянуть» на Шемпиона в непосредственной близости. Французы отнеслись ко всему этому замечательно. Мне выделили офис здесь, в городе, в полицейском управлении. Они меня обо всем информируют и, наконец, дали мне в помощь своих людей, вот этих «арки». А вот вы, англичане, до чего же вы высокомерные и надменные! Вы никогда не будете частью Европы. Вы не отвечаете на наши запросы. Ваши люди являются сюда без соответствующего официального разрешения французских властей. И теперь, когда я выложил карты на стол и предлагаю сотрудничество, ты принимаешь надменный вид. Ну что еще ждать от англичан?!
— Ты воспринимаешь все в искаженном свете, Клод, — сухо ответил я. — Не работаю я в британской разведке. И вообще не имею ничего общего с какой-либо службой безопасности. И ваши перипетии с Лондоном меня не касаются. И, ко всему прочему, меня не интересуют твои чрезмерно упрощенные обобщения относительно национальных черт и особенностей британцев.
— Я хочу, чтобы ты знал, что Шемпион подкупал германских правительственных чиновников и офицеров высокого ранга. Он угрожал офицеру полиции. Тайно ввозил оружие в Федеративную Республику и подделывал официальные документы. Через неделю, самое большее через десять дней, он будет арестован, и ему даже нет смысла скрываться, потому что с теми обвинениями, которые мы выдвигаем, любое государство в Европе, а также США немедленно выдадут его нам.
В это время из-за угла, едва вписавшись в поворот, вылетела машина. Мы оказались у нее на пути. Водитель дал несколько сердитых гудков, но, увидев полицейский опознавательный знак Клода, умчался.
— Я ясно выразился? — спросил Клод, проводив ее глазами.
— Вполне ясно и недвусмысленно, — кивнул я. — Ты намекаешь, что тебе было бы желательно, чтобы Шемпион исчез, иначе ты возьмешься за него всерьез, начнешь добывать и сопоставлять несомненные улики. Если же это произойдет, то некоторые из подкупленных Шемпионом высокопоставленных официальных лиц могут, скажем так, рассердиться и предпринять ответные действия, пока они еще занимают достаточно высокие посты. А при таком раскладе тебе и некоторым твоим коллегам не поздоровится.
