Станислав Гагарин - Ловушка для «Осьминога»
– «Baltic Star» «Baltic Star»! – позвал капита-н-лейтенант на английском языке – Speaking Soviet seafrontier. Answer! Reply![11]
В динамике щелкнуло, затем послышалось покашливание, затем чей-то голос насмешливо спросил:
– Капитан второго ранга Коршун? Доброе утро, Афанасий Иванович… Не слишком ли вы суетитесь вокруг нашей коробки? Ведь мы сейчас в открытом море… А ходили в вашу сторону на рыбалку, там отлично берет на блесну треска. Приглашаем на уху, кавторанг!
Капитан-лейтенант Дудко хотел отключить УКВ-станцию, но Коршун жестом остановил его.
– Пусть поговорит… Болтливость – признак слабости, – сказал он.
ГЛАВА ВТОРАЯ
I
«Как бы не опоздать к назначенному часу», – подумал с тревогой Олег Давыдов и, вскинув руку, взглянул на электронные часы с калькулятором – их ему недавно подарил Джон Бриггс.
«Новый старый друг», – усмехнулся штурман.
Нынешние их отношения с бывшим судовым врачом складывались своеобразно.
По составленному для него плану действия, Олег Давыдов, когда появился в фирме «Эвалд Юхансон и компания», не должен был подозревать, что направляется прямиком в логово тех, кто организовал переход Бориса Кунина. Сначала им занимались различные люди из «Осьминога», потом подключился сам Стив Фергюссон, и лишь на том этапе, когда стало ясно, что парень созрел, в дело вступил Джон Бриггс, хотя до этого он незримо присутствовал на всех беседах с Олегом.
Неожиданное появление Джона Бриггса должно было внести дополнительный стресс в душевное состояние Давыдова. И оно внесло. Джон Бриггс получил от возмущенного Олега по физиономии. Штурман бил в четверть силы. Олегу не пришлось разыгрывать гнев, он и в самом деле испытал удовольствие, врезав бывшему другу, который оказался агентом ЦРУ.
Джон Бриггс понимал, что Давыдову надо сказать правду. Не всю, разумеется, но знать какую-то часть правды Давыдов заслужил. О разведывательной деятельности в России он, естественно, и не заикнулся, но о способе внедрения, подмене погибшего парнишки двойником поведал в деталях.
– Долго же пришлось тебе притворяться, – хмыкнул Давыдов.
Джон Бриггс уловил в голосе штурмана пренебрежительный оттенок, это задело его и он не сдержался:
– Думаешь, это все так просто? – сказал он.
– Знаю, что не просто… Я бы не смог.
– Теперь сможешь, – уверил его Бриггс. – Ты уже переступил через себя.
Поначалу Олег хотел возмутиться, сказать, что если он и согласился быть с ними, то это вовсе не означает, будто он готов напялить на себя чужую личину, но досчитал мысленно до десяти и понял: в этой ситуации лучше глубоко вздохнуть и опустить голову. Так он и сделал.
Джон Бриггс ободряюще потрепал штурмана по плечу.
«Мается парень, – с некоторой долей сочувствия подумал он. – Это понятно… Меня едва ли не с детства готовили к юдоли разведчика, а на Олега это свалилось сразу. Да и работать ему придется против соотечественников. Впрочем, он всегда был умницей, поймет, что иного выхода у него нет».
Олег Давыдов не знал, конечно, что вовсе иной позиции придерживается Стив Фергюссон, что он с самого начала противился идее завербовать штурмана и ссылался при этом на собственный опыт общения с русскими людьми.
– Вы знаете мое отношение к ним, – говорил он Джону Бриггсу, – меня трудно заподозрить в каких-либо русофильских тенденциях, но справедливости ради должен сказать, что настоящий русский никогда не станет предателем. Это случается порой с полукровками. Извините, Джон, мы оба полукровки, но мы с вами особое племя. Либо такое происходит с явными подонками, с деградировавшими личностями. Но по тому, что вы сами о нем рассказываете, этот моряк по-настоящему русский человек… Значит, либо вы в нем ошиблись, либо он из каких-то соображений темнит… И я бы крепко подумал, прежде чем делать на него ставку.
– Никто и не собирается ставить на этого парня сейчас, – возразил Джон Бриггс. – Главное, что он остается у нас, в наших руках и под нашим присмотром. Давыдов самолюбив и интеллектуален, его «ай-кю»[12] довольно высок, и когда я сообщил ему результаты тестирования, то уловил: ему приятно осознать, что он умнее других. Именно на этом я и собираюсь построить вовлечение парня в наше дело.
Стив Фергюссон так и не изменил своего отношения к затее Джона Бриггса, но поскольку она получила одобрение Сэмюэля Ларкина, внешне отступился от всего, что было связано с Олегом Давыдовым, тем более, что в личные опекуны ему Джон Бриггс определил себя. Но как шеф «Осьминога» он, конечно же, поручил доверенным людям вести за штурманом негласное наблюдение.
Впрочем, наблюдать за Олегом было делом не перспективным. Другой стороной ему абсолютно были запрещены какие-либо самостоятельные действия, любые попытки искать связь.
– Мы найдем вас сами, – заверил его тот человек, который направил Давыдова в логово «Осьминога».
– А Хельга? – спросил тогда Олег и неожиданно для самого себя вдруг залился краской.
– Она добрая и толковая девушка, – улыбнулся наставник. – И друзья у нее под стать… Вам очень повезло, Олег, что вы встретились именно с ней и ее отцом. Что Хельга? Пусть все будет так, как было. Вы сбежали от этих типов, забрались на мусоросборщик, там вас нашел Бенгт Ландстрём, привел домой, накормил, обсушил и доставил в фирму «Эвалд Юхансон и компания», которая по контракту защищает интересы вашей пароходной конторы и ее моряков. Вы уже имели дело с работниками этой агентской организации, вам сам Бог велел туда идти, так как вы уверены: у дверей консульства и посольства вас ждут бандиты, утопившие шлюпку теплохода «Вишера». Логично?
– Вполне, – согласился штурман. – А вы предполагаете, что «Эвалд Юхансон и компания»…
– Да, эта фирма прикрывает организацию, которую мы давно ищем. Вот вы и помогите нам ее найти. Про Хельгу и Бенгта расскажите все, как было, ведь все равно там надо объяснять, как вы провели эти сутки. И чем меньше разведчик придумывает, тем лучше для него. Запомните эту заповедь: самые конспиративные связи – открытые связи!
Поэтому, взглянув на часы, подаренные Джоном Бриггсом в память об операции «Крот», Олег заторопился: он опаздывал на свидание с Хельгой, которая пригласила его посетить знаменитый Железнодорожный музей, гвоздем которого был подлинный паровоз Стефенсона, а потом поужинать в ресторане «Русалка» на улице Кайни-линка.
«Интересно, – подумал Олег, – следят сейчас за мною люди из „Осьминога“ или нет… Пока ничего не замечал такого, но, наверное, это потому, что я не профессионал. А потом для разведчика важно не только обнаружить слежку, но и сделать вид, будто ничего не замечаешь. Смогу ли я? Кстати, не слишком ли долго идет следом этот тип в клетчатой кепке?»
II
Согласно инструкции, которой их снабдили, Марк Червяга и Рокко Лобстер уточнили место высадки с помощью километрового столба на шоссе Калининград – Клайпеда. Затем в назначенное время и в назначенном месте Рокко стал на обочине с рюкзаком в правой руке и с фонариком в левой, лицом на запад, откуда должна была прийти автомашина марки «Жигули», восьмая модель, светлой окраски.
Машина появилась. Едва она показалась со стороны Зеленогорска, Рокко дважды мигнул фонарем. Докер пока прятался в придорожных кустах. Когда «восьмерка» затормозила, водитель открыл левую дверцу, и Рокко подошел к нему со стороны разделительной линии шоссе.
– Мне надо в обратную сторону, – сказал он.
– Не хватит корма для моей старушки, – возразил условной фразой, водитель.
– Овес нынче почем? – спросил Рокко.
– В пудах или килограммах? – уточнил хозяин машины и, не дожидаясь ответа, предложил: – Садитесь!
– Момент, – сказал Рокко Лобстер и свистнул Докеру.
Тот сноровисто выбрался из кустов и, откинув переднее сиденье рядом с водителем, пробрался назад.
Рокко сел тоже. Ему предстояло выйти первым, в курортном городке Ниде, почти на самой оконечности Куршской косы. Там его ждала конспиративная квартира, которую пособники наняли у ничего не подозревавшей старушки Луции Вахмейстер.
III
Как ни сопротивлялся Андрей Колотухин, как ни настаивал, что он вернется в Ленинград на последней электричке, а на Финляндском вокзале возьмет такси, Марина и ее мама убедили его остаться ночевать на даче.
– Хоть сейчас и поспокойнее стало в электричках, но все равно мы с Мариной испереживаемся, – говорила Бронислава Иосифовна. – А так ты и попасешься с утречка на грядках с клубникой, да и позагораете с Мариной, в озере искупаетесь. Вода на удивление теплая, завтра двадцать шесть обещали. У нас такое не часто бывает…
Проснулся Андрей Колотухин рано. На даче все еще спали. Он с нежностью подумал о Марине, потом с благодарностью вспомнил Брониславу Иосифовну, оставившую его на даче. Ну что бы он сейчас делал в душном летнем городе?
«Интересно, – подумал Андрей, – а какой сон снится сестренке Марины?»
