Ноэл Бен - Кремлевское письмо
— Все равно уйдет не меньше года, — задумчиво отозвался Роун. — Придется найти еще клиентов.
— Нет, только не это, — воскликнула Эрика. — Я хочу, чтобы ты был только со мной.
— Но деньги нужны не только, чтобы выбраться отсюда, на Западе тоже надо на что-то жить.
— Я знаю, где достать деньги там. Нам хватит до конца жизни.
— Все равно, уехать из России обойдется очень дорого.
— Я не хочу, чтобы ты спал с другими женщинами.
— Ладно, постараюсь что-нибудь придумать, — сказал Роун.
Би Эй лежала на крыше рядом с Ханисом и наблюдала, как Эрика вышла из дома и через проходной двор направилась к улице.
— Смотри, — толкнула Би Эй Ханиса.
Когда Эрика перешла улицу, за ней, будто случайно, увязался какой-то мужчина.
— Ты права, — сказал Ханис. — И сколько это продолжается?
— Последние два дня.
28
Человек в машине
Георгий встречался с Эрикой еще три дня подряд. Каждый раз она спрашивала, придумал ли он как заработать денег, чтобы уехать из России. Каждый раз Роун отвечал «нет». Наконец, Георгий твердо пообещал не спать ни с кем, кроме Эрики. Он сказал, что они не увидятся два дня, поскольку постарается раздобыть деньги. Когда они встретятся, у него обязательно будут хорошие новости.
— Как ты относишься к полковнику? — спросил Роун.
— До нашей встречи я его ненавидела, теперь он мне безразличен. Я уже могу жить с ним. Он меня любит, он приятен и иногда почти нравится мне.
— А Поляков? Ты говорила, что любила его?
— Да. Разве я говорила об этом? — растерялась Эрика.
— Ты простила полковника за то, что он сделал с Поляковым?
— Георгий, дорогой, когда живешь, как я, быстро учишься забывать. Иначе умрешь от боли. Полковник делал свое дело. Поляков знал об этом. Теперь и я знаю. Когда некуда приложить свою любовь, она превращается в ненависть, а если любишь опять, на ненависть сил уже не остается. То, что ненавидел, уже не имеет значения.
— Понятно, — разочарованно протянул Роун.
— А что? Это как-то связано со способом добыть деньги?
— Ничего не получится, раз ты так чувствуешь. Я найду еще женщин. У нас очень скоро будут деньги.
— Георгий, ты что задумал?
— Ты все равно этого не сделаешь.
— Чего не сделаю? Милый, как я могу помочь, если даже не знаю, чего ты хочешь?
— Вчера я разговаривал с одним человеком, он — друг Полякова, — Роун заметил, как Эрика сжалась. — Он согласен помочь нам с документами и даст денег.
— Если? — к Эрике вернулась жесткость, с которой Роун столкнулся в их первую встречу.
— Если мы передадим информацию.
— Какую информацию?
— Этот человек уверен, что Коснов собирает компромат на некоторых кремлевских чиновников. Так он мне сказал. Он хотел бы знать об этом подробнее.
Эрика закрыла глаза и покачала головой.
— Боже, только не это. Ну почему мы не можем встретиться где-то далеко-далеко, где ничего этого нет? Почему это со мной происходит, Георгий? — Эрика потянулась к нему. — Ты не знаешь этих людей. Ты не знаешь, что происходит. Я прошла через все это с Поляковым, потому что до него никого не любила. Я тогда была просто ребенком. Не знала разницы между настоящей любовью и благодарностью. Я предложила помочь ему в работе. Как я жалею об этом теперь. В этом мире не бывает победителей, я боюсь его. Верь мне, любимый, лучше держаться от всего этого подальше.
— Я просто предложил. Могли бы быстро заработать, — Роун улыбнулся. — Ладно, забудем. Если дела пойдут хорошо, через два месяца у нас будет все, что нужно.
Эрика вздрогнула и покачала головой.
— Пойдем, — мягко сказал Роун, — тебе пора домой. Мы увидимся завтра?
— Да, — автоматически ответила она, неподвижно смотря под ноги.
— Пойдем, Эрика, — повторил Роун.
— Георгий, если я сделаю это, тебе больше не придется встречаться с другими женщинами?
— Эрика, это слишком опасно, ты меня убедила. Я не хочу подвергать тебя риску.
— Ты не ответил на мой вопрос. Если я достану эту информацию, ты не будешь встречаться с другими женщинами?
— Конечно.
— Передай ему, он ее получит, — сказала она не поднимая глаз.
— Эрика, ты же боишься. Зачем так рисковать?
— Для начала, чтобы он поверил нам, передай ему, что Коснов действительно собирает такой материал. Делает он это в основном дома, чтобы его помощник Гродин ничего не знал. Гродин — зять Алексея Бресновича. Бреснович и еще многие высокопоставленные чиновники против расследования, поскольку боятся осложнений.
— Каких осложнений?
— У Полякова был контакт в Кремле.
— Ты знаешь кто?
Эрика заговорила медленно.
— Поляков однажды упоминал какого-то Бельмана. По-моему, он и есть тот, кого ищет Коснов.
— А ты знаешь, кто такой Бельман?
— Больше мы ему ничего не скажем, пока не получим часть денег, — Эрика встала и начала собираться. Она молчала и избегала смотреть на Роуна.
— Завтра? — спросил Роун, открывая дверь.
— Завтра, — выходя кивнула Эрика.
В десять утра на следующий день на квартире Поткина появился Фокусник с очередным сообщением. Роун наблюдал через щель, как он вошел, запер за собой дверь и подошел к шкафчику, где хранился пистолет. Код на этот день был тридцать плюс три. Фокусник вошел в комнату и посветил фонариком в лицо неподвижно сидящего Роуна, поставил стул у него за спиной, уселся и приставил пистолет к его виску. Он щелкнул пальцами пять раз, Роун — дважды. Фокусник добавил три щелчка, Роун ответил десятью. Фокусник щелкнул еще два раза, Роун — восемь. Фокусник вынул обойму и положил пистолет с фонариком к ногам Роуна, отодвинул стул и заговорил:
— Рудольф утверждает, что любит меня. Он хочет, чтобы я переехал к нему. Я убеждаю его, что не могу так сразу порвать с инструктором, но пообещал что-нибудь придумать. Рудольф говорит, что после Полякова никого не любил, я — первый. Он плакал, когда рассказывал обо всем этом. Скорее всего, Поляков плохо с ним обращался. У них была связь, а потом Поляков просто дразнил его, по любому поводу мог побить. Близки они бывали крайне редко. Рудольф уверен, что у Полякова был кто-то еще. Считает, что это Бреснович.
Когда Поляков и Рудольф познакомились, Рудольф работал в отделе восстановления и реставрации художественных ценностей и музеев, а заведовал там Бреснович. В обязанности Рудольфа входило следить за инвентаризацией шедевров, вывезенных из Германии, и обеспечивать им надежное хранение. Большинство этих произведений искусства нацисты похитили во Франции и Италии. Русские не собираются их возвращать. Сразу после войны было еще неизвестно, что куда попало, и Бреснович официально заявил, что несколько грузовиков с картинами предположительно были уничтожены во время налета на немецкий конвой. Пропали все полотна.
Потерь оказалось больше, чем предполагали русские. Многие шедевры исчезли из хранилищ. Бреснович якобы поймал преступника, выбил из него признание, что он выкрал картины из хранилища и продал какому-то итальянцу. Его быстро расстреляли. Никто кроме Бресновича не успел допросить его.
Рудольф, по меньшей мере дважды, встречал Бресновича и Полякова вместе. Один раз в ресторане и один раз на улице. Рудольф чуть рассудка не лишился из-за их связи. Он подумывал о встрече с обоими для выяснения отношений, надеялся отделаться от Бресновича, был готов на все, чтобы вернуть Полякова. Но так ничего и не сделал и ни с кем не говорил об этом. Это было в 1959 году, незадолго до исчезновения Полякова.
Рудольф не видел его года три, но забыть не мог. Восемь месяцев назад он проходил мимо небольшого ресторанчика, где они бывали с Поляковым. Поляков сидел один за дальним столиком. Рудольф подошел к нему. Поляков пришел в ярость.
«Убирайся отсюда, идиот, если хочешь остаться в живых!» — прошептал он Рудольфу. Рудольф вышел и спрятался на другой стороне улицы. Он решил проследить, что будет дальше. Какая-то машина медленно подъехала и остановилась на боковой улочке почти напротив него. Чуть позже Поляков вышел и направился к машине. Рудольф бросился бежать, но все же успел заглянуть в машину. Он не очень хорошо разглядел человека за рулем, описать его, во всяком случае не смог, но в одном уверен — это не Бреснович.
Еще через четыре месяца он получил записку от Полякова. Поляков просил его о встрече. При встрече Поляков был очень взволнован и чего-то боялся. Рудольф никогда его таким не видел. Поляков сообщил Рудольфу, что у него неприятности и спросил, нельзя ли будет пожить у Рудольфа, если дела пойдут совсем плохо. Рудольф поинтересовался, почему он не обращается к Бресновичу. Поляков ответил, что это невозможно. Рудольф не отставал, и Поляков признался, что у него действительно была связь с Бресновичем, но поклялся, что это уже в прошлом. Разрыв прошел весьма болезненно, и Поляков сказал, что боится Бресновича. Рудольф разрешил Полякову пожить у себя. Эта встреча была последней, больше Рудольф Полякова живым не видел.
