Иван Цацулин - Опасные тропы
— Чего вы хотите от меня? — она пыталась успокоиться, прийти в себя.
— Вы будете давать показания?
— Да.
— Расскажите об обстоятельствах, при которых вы расстались с Яльмаром Крафтом.
— Была война… в сорок пятом лагерь пришлось ликвидировать, коменданта Крафта послали в армию… С тех пор я о нем ничего не знаю.
— Кто завербовал вас в американскую разведку и послал на советскую границу в Красногорск?
— Вы ошибаетесь… я хотела быть с родными Яна…
— Разве вы сами не чувствуете, насколько ваша ложь отвратительна?
— Я ничего не знаю ни о какой иностранной разведке.
— Затем меня интересует такой вопрос: какие отношения были у вас за последние годы с западногерманской шпионской службой генерала Гелена? Вы будете говорить?
— Да… Но я хотела бы услышать от вас, в чем вы меня обвиняете… — Она говорила с трудом, ее била нервная дрожь.
— Вы хотели бы услышать конкретные вопросы? Ну что ж, перейдем к конкретным… Скажите, к кому шел Скунс, прибывший в Красногорск под видом машиниста Войцеховского? Кто послал к вам Сигизмунда Васюкевича для подмены Скунса?
— Меня просил об этом какой-то поляк, — еле слышно призналась она.
— Не какой-то, а резидент иностранной разведки в одном из пунктов нашей страны. Его кличка — пан Юлиан, — Соколов заметил, как при упоминании этого имени она вздрогнула. — Вам придется рассказать нам, сколько времени продолжалась ваша совместная с паном Юлианом разведывательная деятельность против Советского Союза. Хочу предупредить — вилять, утаивать не следует, мы все равно все проверим и уточним. Это для нас тем более нетрудно; ведь и сам пан Юлиан нами арестован…
Инга Мейер стремительно вскочила на ноги. Она смотрела на полковника Соколова с ужасом в широко раскрытых глазах.
— Майн гот! — почти прошептала она. — Нет, нет, вы не могли найти его.
— Почему же не могли? — Соколов усмехнулся. — Только вчера я допрашивал его, и он сидел в том самом кресле, в котором сейчас сидите вы. Вот протоколы допросов, — он показал на папку, лежащую на краю стола. — Именно потому, что дело, связанное с преступной деятельностью этого субъекта, веду я, и вас прислали ко мне.
— Нет, нет, не может быть, — шептала она в отчаянии. — Яльмар! Нет, нет, вы не могли арестовать его.
— Так пан Юлиан и Яльмар Крафт одно и то же лицо? Я подумывал об этом, — с удовлетворением сказал полковник. — Вы подтверждаете это?
— Да, — устало произнесла Инга Мейер, — теперь скрывать это бесполезно. — Она снова опустилась в кресло, минуту подумала, затем истерично крикнула: — Нет, вы не арестовали его, я вам не верю!
Соколов вынул из папки фотокарточку и протянул женщине.
— Можете убедиться, вот он — пан Юлиан, ваш бывший муж.
— Почему же бывший? — Инга Мейер взяла фото и тотчас дико вскрикнула.
— В чем дело? — нахмурился Соколов.
Мейер сосредоточенно смотрела на него.
— Зачем вы хотели обмануть меня? Яльмар на свободе. О, как я счастлива! Я чувствовала… Он слишком опытен… — она швырнула на стол фотокарточку. — Я не знаю этого человека. Кто он? Почему вы назвали его паном Юлианом? Мне плохо. Прошу вас — прикажите увести меня отсюда.
Полковник молча нажал кнопку звонка, вызывая конвой.
Первое свидание с Ингой Мейер оказалось очень важным. Интуитивно, чисто подсознательно он и сам, до этой встречи, чувствовал какую-то фальшь и в положении, и в поведении человека, еще недавно выдававшего себя за Виталия Ельшина, но никак не мог понять, что же кажется ему неестественным в этом субъекте. Уже беглое изучение присланных майором Спорышевым документов о пани Ядвиге помогло ему понять то, что так его мучило: этот человек — не резидент иностранной разведки на заводе «Красный Октябрь». Еще раньше полковника Соколова смущала точно установленная непосредственная связь резидента иностранной разведки на «Красном Октябре» с агентом Ядвигой в Красногорске, — обычно в шпионской практике таких вещей не бывает. Когда же ему стало известно, что Яльмар Крафт — муж этой самой Ядвиги, все стало на свое место. Лже-Ельшин никак не мог быть паном Юлианом, поскольку он определенно не был Яльмаром Крафтом: доподлинно известно, что последний гораздо старше его по возрасту. Соколов решил проверить свои выводы на Инге Мейер, и его расчет оказался правильным.
Соколов «перестраховался», сделал так, что Инга Мейер увидела того, кто выдавал себя за Юлиана, — она снова подтвердила, что этот человек ей неизвестен, и сомневаться в правдивости этого ее заявления явно не имелось оснований.
Итак, предчувствие не обмануло Соколова: то, что некоторые работники его отдела ошибочно хотели бы считать концом операции по ликвидации опытного и опасного врага, на самом деле было только началом ее. В этом света совершенно по-новому выглядело и хвастливое заявление лже-Ельшина о том, что он задание разведки в отношении инженера Шаврова выполнил. Он, конечно, преувеличивает, но по крайней мере часть поручения разведки — похитить данные о работах советского инженера по получению сверхпрочных металлов — он действительно выполнил. И полковник Соколов, и генерал Тарханов не могли не признать: вражеская разведка, введя их в заблуждение, подсунув им своего агента под видом резидента, сумела выиграть время. Все надо было начинать сначала и в значительно худших условиях: где сейчас Яльмар Крафт, под какой маской скрывается и чем занимается — неизвестно. Где и как его искать? Дальше, теперь Соколову было ясно, что судьба документов, найденных в тайнике лже-Ельшина, сложнее, чем это представлялось сначала.
Глава двадцатая
Инга Мейер разоблачила арестованного: он, оказывается, не только не Виталий Ельшин, но и не пан Юлиан. Так кто же он и почему снова выдает себя за другого, хотя на этот раз подобное самозванство может ему дорого обойтись? Следовало, не теряя ни минуты, попытаться все-таки выяснить личность этого человека. Однако тщательная проверка ничего не дала: ни по делам, ни по картотекам он до сих пор не проходил; имея на своем счету немало преступлений, как-то оставался до сих пор «чистеньким». Тогда Соколов решил немедленно проверить мелькнувшее у него подозрение…
Капитан Пчелии возвратился от Мухина и вручил начальнику его письменное заявление: на предъявленном ему фотоснимке тот опознал своего старого знакомого Аггея Чурилина, которого знал еще по Западной Германии и с которым вместе переходил советскую границу. Так вот на какую роль так долго и старательно готовили этого предателя молодчики из Центрального разведывательного управления!? Вот почему он сбежал от своего «приятеля» как только пробрался на советскую территорию! Впервые за последние дни полковник удовлетворенно улыбнулся. Яльмар Крафт чувствует себя сейчас в безопасности, уверен, что провел КГБ. Ну что ж, тем лучше, пусть он занимается самообманом.
Новый допрос.
— Гражданин Чурилин, объясните, почему вы назвались резидентом иностранной разведки по кличке пан Юлиан? — задал первый вопрос Соколов.
Полковник заметил, как дрогнули мускулы на лице арестованного, как выражение растерянности появилось в его глазах. Он соображал, что это значит, — ведь его уже не спрашивали о фамилии, к нему обратились, назвав ее.
Затем растерянность сменилась улыбкой торжества:
— Вы озадачены тем, что я не стал вилять, отнекиваться, а с самого начала откровенно признался, кем являюсь в разведке и какое поручение выполнял на «Красном Октябре»? Но ведь это же ясно: я хотел иметь побольше шансов спасти мою жизнь. Прошлый раз я говорил вам — примите мои условия…
— Прошлый раз я уже говорил: вы совершили тягчайшие преступления в нашей стране, гражданин Чурилин, и этих преступлений достаточно, чтобы судить вас по всей строгости советских законов, — прервал Соколов. — Так что не следует возвращаться к этому. Я еще раз спрашиваю вас: почему вы выдавали себя за резидента? Вы должны бы знать, что положение резидента усугубляет вашу вину и тяжесть вашей ответственности.
— Вы мистифицируете меня.
— Я не намерен заниматься шутками, — резко сказал полковник. — Соблаговолите дать показания и вразумительно ответить на мой вопрос.
— Я отказываюсь понимать вас, — удивляясь, ответил Чурилин. Он действительно не понимал. Соколов терпеливо повторил. Чурилин стоял на своем.
— Кто назначил вас резидентом на «Красный Октябрь» и дал шпионскую кличку? — спросил полковник.
— Патрик Смит.
— Когда и где это произошло?
— Во время моего свидания с ним в Западной Германии. Только тогда я понял, для чего меня заставили учиться на металлурга, получить диплом инженера.
— Вы виделись со Смитом здесь, в Советском Союзе?
— Да, я встретился с ним один раз.
