Чингиз Абдуллаев - Атрибут власти
— Я учту ваши пожелания, — угрюмо пообещал Дзевоньский.
— Когда вы собираетесь вызвать хирурга?
— Он ждет. Готов прилететь в любой момент.
— Вы достали пластид?
— Конечно. Он уже у нас. Четыреста граммов. Две пластинки пластида по двести граммов. Я только не понимаю, как вы все рассчитали? Может, ваш вариант нужно было сначала опробовать?
— Я все проверил на компьютере, — возразил Гейтлер, — и не совсем понимаю, как это можно проверить на живых людях. У вас есть два лишних человека, которых мы можем убить? Или полигон, где не будет слышен взрыв? Вы представляете, какое количество людей нужно задействовать, чтобы провести такие идиотские испытания? Не волнуйтесь, расчеты показывают, что ни один из двоих в живых не останется. Почти гарантированно.
— Мне давно хотелось вас об этом спросить. Впрочем, поступайте, как считаете нужным. Хирург прилетит во вторник.
— А Курылович?
— Завтра. Как видите, у меня все готово.
— Посмотрим, — неопределенно буркнул Гейтлер. — Я подготовлю для него «редакционное задание». Как у вас с деньгами?
— С этим у нас проблем нет. В этом городе сто или двести тысяч наличными уже давно не очень крупные деньги.
— Ясно. Надеюсь, вы не получаете их лично?
— Не волнуйтесь. Частями и в разных банках. Я привез в Москву достаточное количество людей.
— За Холмским и Курыловичем по-прежнему наблюдают?
— Разумеется. Но оба на свободе и чувствуют себя хорошо. Вы напрасно волнуетесь, Гейтлер. Я думаю, вы просто готовите себе лучшие варианты отхода в случае неудачи. Или, наоборот, удачи. Но это ваше дело. После того как мы выполним наш «заказ», можете ехать куда угодно. И это уже будет не мое дело.
— Надеюсь, что так, — согласился Гейтлер, — но я все равно съезжу в город. У меня еще есть дела.
— Поезжайте, — кивнул Дзевоньский. — Между прочим, у нас не осталось масла, сыра и овощей. Может, купите по дороге? Так можно сказать?
— Лучше сказать «на обратном пути» или «по пути».
— Значит, может, купите продукты на обратном пути? — поправился Дзевоньский.
— Все, что угодно, кроме масла, — вспомнил Гейтлер.
— Почему? — удивился Дзевоньский.
— Ваша протеже ест его в неимоверных количествах. Я боюсь, что столько съеденного масла приведет ее к холециститу или гастриту. Мне просто жаль, что вы останетесь без такой нужной помощницы.
Дзевоньский испытующе посмотрел на него. Он не понимал, издевается над ним Гейтлер или говорит серьезно.
Когда Гейтлер уехал, Дзевоньский позвонил Гельвану и пригласил к себе. Требовалось оговорить завтрашнюю беседу. И взять билет для очередной поездки на Кавказ. Или лучше запутать следы и выехать куда-нибудь на Урал? Ведь если они ездят из Москвы на Кавказ, пытаясь обмануть возможных преследователей, то почему не посчитать логичным, что похитители якобы выехали с Кавказа в другое место с той же целью — обмануть своих противников? Эта идея ему понравилась. Завтра можно отправить Карла куда-нибудь на восток. Или на север. И пусть позвонит оттуда. Нужно потребовать все деньги до последнего цента. А потом выдать им Абрамова. Если, конечно, этот журналист выдержит. Они так обильно подмешивают ему наркотики, что он уже давно потерял чувство реальности. Впрочем, это то, что им нужно, согласно плану Гельмута Гейтлера.
РОССИЯ. ВОРОНЕЖ. 28 ФЕВРАЛЯ, ПОНЕДЕЛЬНИК
Карл Гельван нервничал. Просто сходил с ума от этого поезда, так медленно ползущего к Воронежу. Накануне он взял билет на ночной поезд и был уверен, что успеет в город к десяти часам утра. На час дня у него уже был обратный билет. Наученный горьким опытом, он купил себе купе в «СВ» туда и обратно. Но поезд опаздывал. Выехал с часовым опозданием, а потом не только не нагнал график, но еще и задерживался на каждой станции по пятнадцать—двадцать минут. В результате на часах было уже около двенадцати, а состав только подъезжал к Воронежу. Это была ситуация, не предусмотренная планом Гейтлера. Карл в который раз посмотрел на часы и рванул дверь в коридор.
— Когда мы наконец приедем? — зло спросил он проходившего мимо проводника.
— Не волнуйтесь, — успокоил его проводник, — минут через тридцать будем в Воронеже.
— Через тридцать? — не скрывая возмущения, переспросил Гельван, еще раз глянув на часы. До назначенного времени оставалось около пяти минут. Ну и черт с ними! Он позвонит прямо из поезда, а потом выбросит аппарат в окно. Это единственный выход.
Ровно в двенадцать часов Гельван заперся в своем купе, достал мобильник, купленный в Волгограде, включил его, набрал знакомый номер. Ему долго не отвечали, и он нервно поглядывал на часы, понимая, что каждая секунда ожидания не в его пользу.
Операторы ФСБ пытались вычислить, откуда идет звонок. Их совершенная аппаратура начала подавать сигналы из района Воронежа. Было полное ощущение, что аппарат на большой скорости движется в сторону города. Очевидно, его владелец находился в автомобиле.
Наконец Гельвану ответили:
— Мы вас слушаем.
Карл включил портативный диктофон, который заранее положил рядом с аппаратом. Его характерный латышский акцент не должен раздаваться в телефонной трубке.
— Хотим вас предупредить, что игра затянулась, — сообщил голос одного из сотрудников Дзевоньского, записанный на пленку. — Мы не собираемся торговаться. Через три дня вы выплатите в Таллине всю оставшуюся сумму и получите фотографии живого журналиста со свежими газетами в руках. Разговаривать с вами он не будет. Как только деньги будут выплачены, мы его освободим. В момент выплаты денег мы вам сообщим, где его можно будет забрать через несколько часов.
— Может, вы оставите какой-нибудь контактный номер?
Гельван снова приложил диктофон к аппарату.
— И передайте наши условия перемирия по вашему каналу. Мы будем ждать.
Затем он сразу отключился, не слушая, что говорят на другом конце. Его задача была передать информацию и сразу отключиться. Карл достал из аппарата сим-карту, смял ее и выбросил в окно. Затем разбил аппарат и тоже выбросил в окно. Операторы ФСБ уже вычислили точное место, где находился обладатель этого мобильного телефона. Теперь они точно знали, что звонивший говорил не из машины, а из поезда, подъезжающего к Воронежу.
— Передайте в Воронеж, чтобы на вокзале начали проверку паспортов, — приказал Машков. — И пусть обратят внимание на людей, говорящих с польским акцентом.
— Он говорил чисто по-русски, — напомнил Богемский.
— Это была заранее заготовленная запись, — устало пояснил Машков. — Он никогда не отвечает на наши вопросы, не вступает в диалог. Действует как машина, передающая только их предложения. Запись делается заранее, я в этом убежден.
— Похоже, вы правы, — поддержала его Чаговец, вглядываясь в динамику прохождения голосового сигнала на компьютерах. Судя по ней, говоривший был спокоен и словно диктовал текст, а не вел речь о миллионах долларов, предназначенных в том числе и ему.
— Вы думаете, что в Воронеж поехал сам Дзевоньский? — спросил Полухин. — Но так он не успеет вернуться в Москву к прилету Курыловича.
— А если он вернется самолетом? Или скорым поездом? И вечером будет в Москве? Мы ничего не знаем. Кто звонил и какой он из себя? Может, это старик или вообще женщина. Мы ничего не знаем и поэтому должны проверить всех. Позвоните на вокзал, пусть задействуют все силы. И подключите областное управление ФСБ.
Когда на вокзале началась проверка документов, Карл Гельван уже сидел в поезде, направлявшемся в Москву. Он обратил внимание на появившиеся патрули и сотрудников милиции. Но не придал этому особого значения — в последние годы на железнодорожных вокзалах частенько проверяли документы у пассажиров. Однако когда увидел, что вдоль железнодорожного полотна ходят сотрудники ФСБ, видимо, выискивая выброшенный им телефон, то понял, что ищут конкретного человека, звонившего в Москву. Правда, и этот факт не насторожил Гельвана — ведь заранее было известно, что его телефон будет прослушиваться. Но откуда ему было знать, что в эти часы Ежи Курылович уже летел в Москву, где его ждала хорошо организованная засада. Кольцо вокруг разработчиков террористической операции начало сжиматься.
РОССИЯ. МОСКВА. 28 ФЕВРАЛЯ, ПОНЕДЕЛЬНИК
Сто второй рейс вылетал из Варшавы в одиннадцать часов утра по местному времени. Полет длился всего полтора часа. Но из-за разницы во времени путь на Восток автоматически удлинялся на два часа. Соответственно, вылетая из Москвы на Запад, пассажир попадал в столицу Польши иногда на несколько минут раньше времени своего вылета.
На часах было около трех, когда самолет совершил посадку в Шереметьево-2. Курылович не мог себе даже представить, какое количество людей следило за ним. Сначала в Варшаве его провожали двое сотрудников Дзевоньского и соответственно следившие за ним сотрудники ФСБ. Затем в Москве его встречал один из подручных Карла Гельвана, который внимательно наблюдал за тем, как Курылович вышел из терминала и направился к частникам, стоявшим у здания аэровокзала. Еще несколько сотрудников Федеральной службы безопасности наблюдали за тем, как Курылович договорился с водителем и уселся в машину. Следом сразу же отправились два автомобиля. Польский гость поехал в отель «Националь», где ему был заказан номер. И не только заказан, но и оплачен. Узнав об этом, Курылович радостно усмехнулся. Дзевоньский ничего не стал менять, это было хорошим знаком.
