Сергей Донской - Резидент внешней разведки
– Пулю можно получить и в Дакаре, – предупредил Джек.
– Или картечь, – добавил Фил.
– Да понимаю я, понимаю.
– Тогда выбирай.
– Выбрал, – тряхнул волосами Нолин.
– Что? – спросили американцы в один голос.
– Я остаюсь и занимаюсь имитацией бурной деятельности. Езжу по Дакару и окрестностям, навожу справки, расследую порученное мне дело. – Нолин посмотрел в глаза Джеку. – При этом обещаю не усердствовать.
– Хитер! – восхитился Фил. – За идиотов нас принимаешь?
– Погоди, – осадил его Джек. – Послушай, Юрий. Мы не можем принять твое предложение. Ты получаешь слишком большую свободу действий.
– Разве не американцы говорят, что свободы никогда не бывает много?
– Мало ли кто что болтает, – скривился Фил.
– Как хотите. – Нолин встал. – Я ухожу.
– Ты уверен? – в руке улыбающегося Джека появился пистолет с глушителем.
– Не смеши меня. – Нолин ответил улыбкой на улыбку. – Ты белый агент. Вы оба – белые агенты. В противном случае Фил давно бы съездил мне по зубам, а ты, Джек, достал бы пушку гораздо раньше. Так поступили бы «негры». У вас дипломатический статус. В этом ваше преимущество, но в этом и ваша слабость. В экстренном случае работник посольства вправе применить оружие, но сразу после этого он перестает быть посольским работником.
– Сядь, – сказал Джек уже спокойнее. – Мы с Филом выйдем, чтобы решить, как быть дальше. Не исключено, что сегодня ночью дипломатическая карьера одного из нас закончится. Но одновременно с твоей жизнью, Юрий. Поэтому сиди тихо, не делай глупостей и не ухудшай свое и без того незавидное положение. О’кей?
Что мог ответить Нолин на это?
– О’кей, – сказал он.
5
В жизни каждого разведчика случается столько критических моментов, что впору обзаводиться нервным тиком, дергаться, заикаться или ходить седым, как лунь. Однако заик на этом поприще не бывает. Не приживаются в разведке также излишне нервозные или просто неуравновешенные типы.
Разведчик – существо особой породы. Это не значит, что он обязан быть суперменом с суперплоской «береттой» под идеальным смокингом а-ля Джеймс Бонд. Не задержался бы в разведслужбе и Штирлиц, готовый нянчиться с беременными радистками и иностранными пасторами. Образ настоящего секретного агента отличается от экранного как небо от земли. А знаменитым он может стать только после скандального провала, когда пресса во всеуслышание объявит, что такой-то шпион занимался тем-то и тем-то, за что будет отвечать перед законом.
Когда Нолин попал в Академию внешней разведки России, он был убежден, что прошел отборочные мытарства благодаря таким качествам, как хорошие анкетные данные, стопроцентное здоровье, морально-психологическая устойчивость, безупречная память, среднестатистическая внешность, блестящие лингвистические и аналитические способности. Но главный критерий, как выяснилось позже, был иным. Слушателями академии становились люди, готовые лечь в безымянную могилу. Без воинских почестей и наград, без героического ореола и скупой мужской слезы, утираемой теледиктором, зачитывающим правительственное сообщение.
На невидимом фронте сражаются невидимки. Никто не замечает их исчезновения с поля боя.
Нолин был на грани такого исчезновения. Все его навыки агентурной работы, психологические и физические приемы, искусство конспирации и перевоплощения не годились этой ночью, когда он сидел в чужом микроавтобусе и ждал своей участи. Нолин был как шахматист, просчитавший партию на много ходов вперед, но понятия не имеющий о том, какие ответные ходы предпримет противник. Оставалось надеяться, что он правильно оценил возможное поведение американцев.
Нолин надеялся.
Так ли уж выгодно ЦРУ ликвидировать засветившегося российского шпиона? Он предсказуем, он уже почти согласился на сотрудничество, его можно контролировать благодаря прослушиванию и слежке. Каким окажется человек, которого пришлют вместо Нолина? Не возникнут ли в связи с этим непредвиденные осложнения?
Ставя себя на место американцев, Нолин снова и снова приходил к выводу, что силовое решение проблемы не в их интересах. Кроме всего прочего, у них есть тайный осведомитель, опекающий Нолина, как игрок, приставленный к чужому нападающему, чтобы не позволять тому маневрировать и бить по воротам. Эту роль, несомненно, выполнял Банщиков. Пока Петр Семенович в игре, ЦРУ может не опасаться утратить контроль над Нолиным. Это плюс. Но есть и минус. Судя по поведению американцев, они и сами не знали, куда запропастился директор «Щита и меча». Следовательно, существует риск, что он будет обнаружен. Учитывая обстановку, церэушники ни в коем случае не собираются допустить это. И если они решат, что Нолин способен отыскать Виткова, то пистолет с глушителем все же выстрелит этой ночью.
В живот? В сердце? В голову?
«Спокойно! – приказал себе Нолин. – Ты обычный зубоскал и бабник. Кроме того, ты любишь деньги и не прочь обогатиться за счет дядюшки Сэма. Что касается твоей болтовни насчет противостояния России и Америки, то это тот случай, когда слова расходятся с делом. Все мы любим щегольнуть патриотизмом, пока не заслышим шуршание «зелени». А я вот заслышал, ребята, и готов продаться. Покупайте скорее, господа американцы. Сегодня я доступный и сговорчивый».
Судя по выражению лиц вернувшихся американцев, они предпочли потратить деньги, а не патроны. Фил даже сподобился дружески хлопнуть Нолина по колену. Правда, Джек поспешил добавить ложку дегтя в бочку меда:
– Мы заплатим, когда ты прилетишь в Москву, Юрий.
– Разве ЦРУ и до Москвы добралось? – притворно ужаснулся Нолин.
Американцы расхохотались. Это не означало, что они развесили уши и утратили бдительность. В принципе, Нолину было плевать на их доллары, поскольку деньги все равно подлежали сдаче в кассу СВР. Но излишняя уступчивость выглядела бы подозрительно.
– Не пойдет, – твердо заявил Нолин.
– Ты вынуждаешь нас применить крайние меры, – опечалился Джек.
– Жесткие, – уточнил Фил.
– Я всего лишь прошу предоплату.
– Десять процентов.
– Тридцать!
– Двадцать, – не сдавались американцы.
– Двадцать пять! – выпалил Нолин.
По взглядам агентов ЦРУ было заметно, что именно на это они рассчитывали.
– Карточка на предъявителя, – сказал Фил, протягивая пластиковый прямоугольник. – Завтра утром на твоем счету появится десять тысяч.
«Столько же, сколько получила от вас Марго», – отметил про себя Нолин.
– Вы плохо считаете, – произнес он вслух. – Четверть от пятидесяти тысяч составляет двенадцать пятьсот.
– Мы округлили, – ответил Джек, не сморгнув глазом.
– Торг окончен, – сказал Фил. – До свидания. – Он указал пистолетным глушителем на выход. – Мы еще увидимся, Юрий.
– Предвкушаю, – проворчал Нолин, пробираясь к двери.
– Минутку, – задержал его Джек. – Я отправил на твой телефон сообщение. Там одно слово: «Помни». Не удаляй его. Если вдруг разыщешь Виткова, перезвони мне. Иначе мы будем считать контракт расторгнутым.
«А мы и не заключали контракта», – подумал Нолин, выпрыгивая из автобуса. Метры, которые отделяли его от «Лендровера», показались бесконечными. Все-таки он еще ожидал выстрела. В спину.
Проданная душа
1
Банщикову не спалось. Мучили изжога и тоска. Людмила давно спала, намазав лицо кремом и улегшись в позу покойницы. Не имея возможности смотреть телевизор, Банщиков листал тощие иллюстрированные журнальчики и пухлые бульварные газетенки, обнаруженные в тумбочке. Российскую прессу забыл кто-то из предыдущих постояльцев. Содержащаяся в ней информация умиляла своей наивностью:
Макаревич шел на речку, перепрыгнул через овечку… У Земфиры под подушкой лежит сладкая ватрушка… Максим Галкин был голодный, проглотил утюг холодный…
Внимая этому детскому лепету, Банщиков припоминал прежние газеты, печатавшиеся на дешевой серой бумаге такими колоссальными тиражами, что во все эти «Правды», «Литературные газеты» и «Известия» можно было запросто завернуть земной шар и продать гуманоидам, о которых полюбил читать советский народ в смутные времена, когда из всех щелей поперла свобода слова, замешенная на таких крутых дрожжах, что не умещалась в почтовых ящиках подписчиков. С годами она приелась, опротивела. Стало ясно, что в большинстве своем люди не до каких-то там высоких истин докапываются, а элементарно желают знать, что творится за замочными скважинами, желательно, открывающими обзор на чужие спальни.
Спрос порождал предложение, предложение стимулировало спрос, и так далее, по кругу, по нисходящей спирали в сливную воронку, отзывающуюся канализационным бульканьем:
«БАБ меняет баб»…
«Встать! ВИАгра идет!»…
«Три продюсера не смогли удовлетворить Пугачеву»…
В скором будущем, размышлял Банщиков, надобность в сопроводительных текстах вообще отпадет. Фотография и краткая надпись. Комикс. Веселые картинки для скрашивания времени в рекламных паузах между телесериалами.
