Чингиз Абдуллаев - Три цвета крови
— В Турции ситуация, по-моему, нормальная. Там избран новый парламент, пришло к власти новое правительство. Они сразу заявили о своей готовности с нами сотрудничать. — Президент подумал и добавил:
— Все остальные вопросы по Турции вы можете задать турецкому послу. Он сидит в первом ряду.
Все заулыбались. Российский корреспондент задал последний вопрос:
— Как вы лично расцениваете северный вариант нефтепровода? Вы неоднократно говорили, что готовы рассмотреть оба существующих варианта. Или теперь вы готовы отказаться от северного варианта?
Вопрос был явно подготовлен заранее. Президент не смутился.
— Мы не отказываемся ни от одного из вариантов, — уверенно заявил он, — сама жизнь покажет, какой из вариантов лучше. Нас устраивало бы, чтобы, кроме этих двух путей, был еще и третий. Чем больше, тем лучше. Мы не будем чувствовать себя в такой блокаде, в какой невольно оказались после того, как Россия закрыла наши северные границы.
Это был явный намек на неадекватную реакцию северного соседа. И все присутствующие его поняли.
Через несколько минут пресс-конференция кончилась. Счет пошел уже на минуты. Начальник службы охраны президента взглянул на часы. Через полтора часа должен начаться прием.
Во дворце «Гюлистан» все три керамические вазы уже стояли на главном столике. Молодой метрдотель в последний раз осмотрел зал. Все было готово.
Глава 25
К зданию дворца «Гюлистан» они подъехали в шесть пятнадцать. На повороте, на спуске ко дворцу, стояли сотрудники полиции и Министерства национальной безопасности, в кустах мелькали автоматы укрывшихся там людей.
— Кажется, они о чем-то догадываются, — сидевший за рулем Корсунов чуть повернул голову.
— Это Дронго, — убежденно сказал Груодис, посмотрев на женщину, сидящую рядом. Она кивнула, сжав тонкие губы. Эффектная внешность была искусно изменена гримом. Выщипанные брови теперь выглядели так, словно их специально выращивали.
Тонкий, изящный носик был покрыт толстым слоем дешевой пудры, делавшей его безобразно выпуклым и каким-то расплывшимся. Глаза разрисованы черным карандашом, а на щеке выделялась неприятная бородавка. Словом, все было сделано для того, чтобы, во-первых, максимально состарить женщину, а во-вторых, выдать ее за супругу пожилого писателя.
О том, что ее могут узнать, никто не беспокоился. Охрана не обязана была знать жен приглашенных. Жены, согласно местным обычаям, не так часто появлялись на приемах и светских раутах. Они предпочитали сидеть дома, а охранники не заглядывали в их лица, тем более что женщины появлялись в сопровождении мужей.
На Востоке были свои правила и свои твердые обычаи.
Автомобиль подъехал к лестнице, и Груодис тяжело вышел, гордо подняв голову. Он не обернулся, чтобы помочь выбраться из машины своей супруге.
Поднялся по лестнице. Людей, хорошо знавших председателя парламентского комитета, в этот момент во дворце не было. Груодис предъявил документы, спокойно прошел через контроль, зная, что при нем нет ничего металлического.
Второй прошла женщина. Она положила сумочку на столик. На этот раз охрана была внимательна. Один из сотрудников посмотрел в сумочку. Там был небольшой пейджер странного вида и несколько брелоков с очень небольшими коробочками, какие подают звуковые сигналы, когда теряются ключи. И обычная женская косметика.
— А это для чего? — спросил охранник по-азербайджански, показывая на брелоки.
Женщина замерла. Обернувшийся Груодис строго сказал:
— Это моя жена. Что-нибудь не в порядке?
— Нет, нет, — смутился охранник, — все в порядке, проходите.
Они вошли в здание, пришли мимо лифта, стали у лестницы, ведущей на второй этаж. Груодис кивнул:
— Там туалет. Будь осторожнее.
Инга передала ему сумочку. Когда она скрылась, он зашагал в противоположную сторону, к мужскому туалету. Быстро спустившись, он прошел в одну из кабинок. Закрыл дверь. Теперь главное — не торопиться. Он избавился от грима, снял усы, вытер лицо, убрал парик. Вместо пышных усов наклеил тонкую полоску, делающую его похожим на итальянца или испанца. Надел очки с большими линзами, неузнаваемо меняющими его облик. Достал паспорт Убатлы и разорвал его на мелкие кусочки. В кармане был другой документ, на имя итальянского журналиста.
Закончив, он взглянул на часы. Еще есть время. Он достал миниатюрный передатчик, искусно замаскированный под пейджер.
— Пятый, я Второй, — позвал Никиту. Через секунду Корсунов ответил:
— Слышу вас хорошо. У меня сигнал четкий, все нормально.
Без пятнадцати семь, когда люди хлынули особенно плотно и охрана была занята прибывающими, он поднялся наверх. Показалась Инга. Она неузнаваемо изменилась. Исчез макияж, и она приняла обычный облик.
— Нужно сказать, бородавка тебе не очень шла, — пошутил по-немецки Груодис, осматриваясь. Уже подъезжали дипломаты, журналисты.
— Я подумал, лучше, если мы сядем на свои места, — сказал Груодис, — здесь никто не будет ходить и проверять: правильно ли заняли места за столом. Мы считали, что это недостаток, но похоже, это достоинство: можно садиться где угодно, мы так и сделаем.
— Йозас, — кивнула женщина, — я проверила все три «ключа». Наверху все в порядке.
— Прекрасно, — улыбнулся Груодис, протягивая руку. — По-моему, нам пора подниматься. А то банкет может начаться без нас.
В этот момент в холле появились двое незнакомых мужчин. Женщина оглянулась.
— Что ты так смотришь? — спросил Груодис, проследив ее взгляд.
— Я знаю этого человека, — кивнула Инга в сторону вошедших. — Я видела его в казино, в Бад-Хомбурге. Это тот самый. Он был вместе с Пискуновым. Я выстрелила несколько раз, но в него не попала.
Груодис обернулся. И замер.
— Это Дронго.
— Тот самый?! — изумилась женщина.
— Тот самый, — кивнул Груодис. — Не смотри, он может почувствовать твой взгляд.
Дронго и его спутник были сосредоточенны, чувствуя, что главные события произойдут здесь.
— Они могут нам помешать? — спросила женщина.
— Они уже нам мешают, — признался Груодис, — но на этот раз у Дронго нет никаких шансов. Мы все предусмотрели. Сегодня он может быть в роли наблюдателя.
Никакой другой роли здесь я ему не позволю сыграть.
Он поднял пейджер.
— Никита, ты меня слышишь?
— Да, — ответил Корсунов, — у меня все в порядке.
— Каждые пятнадцать минут ты выходи со мной на связь, — тихо сказал Груодис, — если пройдет минута и я не отвечаю, можешь взрывать здание.
— Все понял.
Корсунов стоял у автомобиля недалеко от самого останавливались на верхних площадках. Многие предпочитали никуда не уезжать, зная, что могут понадобиться в любую минуту. Корсунов сидел в машине, глядя на небольшой пульт, лежащий на сиденье. На нем четко отражались три картинки, словно построенные неведомым электронным малышом из разных символов. Корсунов еще раз взглянул на аппарат и, достав сигарету, закурил.
— Он продублирует наши действия, — сказал Груодис. — Кажется, у нас все получилось. Сейчас важно, чтобы все получилось у Мирослава. И тогда мы уже завтра сумеем заказать себе билеты на Канарские острова.
— Не нужно, — сказала женщина, улыбаясь, — я не люблю Канарские острова. Я люблю место, где находишься ты. Значит, сейчас я люблю этот город.
Он бережно взял ее руку, поднес к губам.
— Спасибо. Мне кажется, ты послана мне по закону компенсации. Когда все потеряно и разбито, появляется некто, кто вносит смысл в мою неустроенную жизнь. Спасибо тебе, Инга. Будь очень осторожна. Все время смотри за этим Дронго. Он не просто опасен. Он практически единственный человек в этом зале, который может сорвать наш план.
— Ты его боишься? — Она была удивлена.
— Я его опасаюсь. Этот человек способен придумать нечто невероятное, сумеет сделать то, чего не могут другие. Да, я боюсь, что он может сорвать нам сегодняшний день.
— Да, — Инга задумчиво посмотрела в спину Дронго, — как я могла промахнуться. Просто очень торопилась. Нужно было войти в номер и убрать обоих.
— Ты правильно сделала, — покачал головой Груодис. — Он мог быть вооружен и выстрелить первым. Кстати, он очень хорошо стреляет. Ты верно сделала что не вошла в номер. Идем наверх, скоро начнется. Постарайся, чтобы он тебя не увидел. Меня он может не узнать, а тебя узнает сразу.
— Надеюсь, наши места за одним столиком, — засмеялась Инга, сжимая руку Груодиса, — с тобой я ничего не боюсь, — шепнула она уже на лестнице.
Дронго, вошедший во дворец вместе с Леонидовым, действительно почувствовал на себе чей-то взгляд. Но, обернувшись, не увидел никого. Хотя продолжал чувствовать, что за ним наблюдают. Уже поднимаясь наверх, он сказал:
— Думаю, они здесь.
