Александр Коваленко - Каменный пояс, 1976
Ташкентцы уехали. Несколько месяцев они не подавали о себе вестей. Они появились зимой. От морозов, какие и на Урале бывают редко, захватывает дух. А Бальшин и Шкляров приехали с бригадой рабочих, материалами, оборудованием. «Ударим по уральскому морозу стахановской лопатой», — шутят они, принимаясь за рытье котлована под фундамент. Монтируя оборудование, тоже не унывают: «Вот пустим в работу реакторы… Хотя они и не атомные, но сосульки под носом растопят…»
У Бальшина и Шклярова есть и лопаты, и два пятилитровых реактора для синтеза полиуретана, и кафель для отделки стен.
Строительство и монтаж они ведут в действующем цехе. Рядом ухают формовочные машины, льется чугун… С техникой не развернешься. Лопаты пригодились.
Светлане Самуиловне нужно хорошо знать новое оборудование. А монтаж его — время, для изучения самое благоприятное. Днями она не уходит с участка. Бальшин же снова докладывает:
— Мы собираемся «вечеровать».
Много вечеров и Пястолова отдала участку. Ей нравился трудовой аппетит ташкентцев, их шутки, находчивость. Чего-то не хватает. Кажется, дело застопорилось. Бальшин или Шкляров с шуткой, с прибауткой, смотришь, договорились, и недостающее тут как тут.
Смонтировали реакторы, термические печи, сушило… Панели стен украсили восточным орнаментом. Это кафель с таким рисунком. Кажется, мелочь. Но нет. Эстетика. Орнамент, как фирменный знак, мол, помните, кто работал.
…Снова вечер. Пошабашили. Еще раз оглядели дело рук своих. «Стрельнули» советским шампанским: «В добрый путь, новая техника! Работайте, Светлана Самуиловна, Владислав Павлович, Александра Бенционовна… Первая часть договора — вот она.
„Мамочка, за что нам такое наказание?“Они работают, Светлана Пястолова и Нина Самофалова — у реакторов. Здесь же Розенфельд и Нина Корабельникова. А полиуретан получить не могут. Двое последних пробуют синтезировать материал и в лабораторных условиях. Они перепроверяют формулы. Есть ошибка: неправильная дозировка компонентов. Химия такого не любит. Исправили. И опять беда, У полиуретана не тот цвет. От чего и почему? Загадка так и осталась неразгаданной, а цвет вдруг стал таким, каким должен быть. Снова почему? Ответ на него когда-нибудь придет, а теперь надо браться за модели. Стали отливать. Реакторы «козлят»: масса в момент разливки застывает. «Козлы» изматывают нервы.
Самофалова только вернулась из декретного отпуска. «У меня ребенок не кормлен, а тут?» — сокрушается она. «Мамочка, за что нам такое наказание?» — срывается у Пястоловой.
Договорились: кто-то должен поехать в Ташкент за опытом. Поехала Самофалова.
…Наконец, получены первые модели и стержневые ящики. Инженеры снова недовольны: модели, как резиновые. Надо подправить, а они механической обработке поддаются с трудом.
Да только ли в этом дело?
Модели испытывают Харитонов и инженер из Ташкента Эдуард Сейтгазин. За ними наблюдают десятки пар глаз формовщиков. «Капрон? Слыханное ли дело?» — судачат вокруг.
Мастер модельно-опочного хозяйства, краснощекий, богатырского сложения, прячет саркастическую улыбку. «Тоже мне ящики? Капрон не выдерживает даже упругость икр Евдокии… Вон расползся», — кивает он на не особенно опрятную формовщицу с затяжками на чулках.
Смех… Сочувственные взгляды ловят на себе Харитонов и Сейтгазин.
Мастер-здоровяк не посвящен в тонкости синтеза полиуретана. Для него всякая пластмасса — капрон. Для рабочих — тоже. Да и не зря у них мнение о капроне — нелестное.
Харитонов и Сейтгазин, намучившись у формовочных машин, сели писать заключение.
«Стержневые ящики из полиуретана испытаны на пескострельной формовочной машине М-305. Наблюдается повышенная прилипаемость формовочной смеси к рабочим поверхностям ящиков. Производительность труда снижается на двадцать процентов…» «…Испытывались на встряхивающей формовочной машине марки «Табор-5,5». Повышенная прилипаемость…»
Вот откуда мнение рабочих. Тут в самом деле какой-то заколдованный круг, как известный физический закон: выиграешь в силе — проиграешь в расстоянии. И наоборот. Сэкономишь затраты труда при изготовлении моделей — потеряешь сэкономленное при формовке.
А здоровяк рассказывает мастеру-сменщику:
— Беда нам будет с капроном. Проволокой задел — царапина, уронил — вмятина…
Мастер создает «общественное» мнение…
„Мухомористый“ мужикПястолова, Самофалова и Корабельникова исследуют усадку полиуретана при затвердении. Отливают модель за моделью. Дают выдержку. Час, пять… двадцать пять часов. Затем модели пускают в термообработку. Рядом — пожилой рабочий. Он искренне желает помочь инженерам, но по-своему. А инженеры ему не всегда доверяют. Сколько раз было так: расскажут ему.
«Понял?» — «Понял!» Станет делать — беда. Вроде старается, а получается наоборот. Он же уверен в обратном. «Да это ни в какие рамки не лезет», — доказывают ему. «Все правильно», — не соглашается он и обижается, что «зажимают» его инициативу. Зато он гордится тем, что облечен доверием народного контролера. У него всегда наготове блокнот.
У инженеров при заливке часть массы вылилась на пол. Рабочий сделал пометку в блокноте. Записывать он забывает лишь тогда, когда появляется на участке незнакомый человек. Тут рабочий превращается в словоохотливого «экскурсовода». Показ участка он начинает со слов: «Взгляните — это реакторы! Не пугайтесь! Они не атомные…» Заканчивает экскурсию тоже своеобразно. «У нас много недостатков, — он смотрит в сторону инженеров. — Если бы они послушали советов опытного человека…» Таковым он подразумевает себя.
Однажды, в отсутствие Пястоловой, на участок зашел один из ее родственников. Рабочий снова рассказывал, мол, ну и инженеры у нас.
А дома Светлана смеялась.
— Ох, уж этот «мухомористый» мужик. Даже в глазах родичей подрывает авторитет.
…Рабочий обжег расплавленной мочевиной палец. Оплошал. Стоит ли обращать внимание. Обратили. Харитонов стал выяснять, случайно это или нет. И надо же: повторный всплеск мочевины на одежду. Она прогорела. «Федул, что губы надул?» — «Кафтан прожег». — «Велика ли дыра-то?» — «Один ворот остался», — вспомнил Харитонов старинную присказку…
Чтобы обеспечить безопасные условия труда, требовались меры. Мочевина для форм не была идеальным материалом. Ташкентцы давно настаивали от нее отказаться.
И в Ташкент с завода ушло письмо. В нем говорилось:
«…Крупногабаритные формы из мочевины изготовить практически невозможно. Сократить время остывания формы в условиях производства также нельзя».
Это означало: предложите что-нибудь взамен.
И бог и черт с бородами…Они уже много месяцев бились над моделями из пластмасс. Но обнадеживающий результат лишь «маячил» где-то впереди… В конце августа 1971 года Пястолова приехала в Ташкент. В проектно-конструкторском бюро машиностроения у нее уже было много друзей. С одними она «вечеровала», с другими избавлялась от «козлов», с третьими тоже познакомилась на заводе. Ее встретили, как желанную гостью, предложили осмотреть возрожденный после известного землетрясения город.
— С удовольствием, — говорила Светлана Самуиловна. — Только позднее. Лучше скажите, как идут дела?
Заместитель начальника по научной работе Базанов собрал сотрудников.
— Нас мучает усадка. Опробовали различные полимерные композиции, — говорила Белла Моисеевна. — Монолиты получаются «рыхлыми».
Она демонстрировала дефект. На плоскость разреза монолита плескала воду. Плоскость быстро высыхала: усадочные поры и раковины поглощали влагу.
— Для компенсации усадки разрабатываем специальные каркасы-опустошители, — обнадежила Белла Моисеевна.
— Используя обоюдный опыт, — говорил другой, — мы утвердились в мнении, что лучшего материала для форм, чем гипс, нет. Ведем исследование… Ищем смазку, которая бы противодействовала прилипанию моделей к формам…
Пястолова слушала. Сплошные технические шарады и ребусы. Они поставлены жизнью, нуждами производства. И здесь, как и на заводе, над решением их «ломают» головы, спорят, добиваясь истины, нащупывают проблески.
— Ох, и ввергли мы вас в пучину, — пошутила она.
Базанов тоже ответил шуткой:
— Природа — бог и черт. Оба сопротивляются выдавать свои тайны. Одно успокаивает: у каждого из них есть борода. Ухватимся…
Пястолова совещанием осталась довольна. Ее радовало, что Бальшин обещает спроектировать и изготовить более надежный и мощный реактор до конца года. А это многое значит. Правда, для некоторого оборудования срок назначили в начале будущего года, а она не может согласиться с этим.
