Николай Трублаини - Шхуна «Колумб» (Рисунки В. Сычева)
Оставляя пенный след, эсминец вышел из бухты. В командирской рубке Семен Иванович размечал на морской карте квадраты, которые по очереди должен был обследовать «Буревестник».
Солнце стояло над горизонтом. Приближался вечер. Отблески лучей играли на низкой волне. В воздухе белело несколько чаек.
— Дайте распоряжение не зажигать огней, — приказал командир эсминца помощнику.
Бариль видел подозрительное пятно приблизительно километрах в двадцати пяти южнее острова. Куда шла лодка и двигалась ли она вообще, он не разглядел. Больше никаких сведений о лодке в распоряжении Трофимова не было. Все же командир вместе со старшим штурманом приблизительно обозначили район, в котором могла находиться лодка. С момента, когда летчик заметил лодку, прошло около четырех часов. За это время она могла идти под водою экономичным ходом, полным ходом, могла, наконец, всплыв на поверхность, идти на дизелях. В первом случае ее скорость равнялась бы максимум семи километрам в час, во втором — двадцати, наконец надводным ходом лодка за это время могла уйти более чем на сто двадцать километров от бухты. На карте были нанесены циркулем три соответствующих концентрических круга. Приняв во внимание еще ряд обстоятельств, приблизительно обозначили, где могла находиться лодка.
— Думаю, она далеко от острова не отошла, — сказал командир. — Здесь, должно быть, есть для нее какой-то магнит.
— А если она пустилась отсюда полным ходом, то нам вообще нечего за нею гнаться, — заметил штурман.
— Правильно! — сказал командир. — Прикажите соблюдать тишину и сигналов не подавать. Слухачам на гидрофонах замереть.
Смерклось. «Буревестник» с погашенными огнями квадрат за квадратом обследовал район возможного местонахождения подводной лодки. Вахтенные на палубе всматривались в темноту, следя за огнями пароходов и рыбачьих судов. Эсминец обошел два парохода, и на тех даже не заметили его появления.
Основную работу во время разведки выполняли слухачи на гидрофонах. Гидрофоны — это специальные приборы. Они улавливают на значительном расстоянии различные шумы и звуки в море. Ими пользуются и корабли — для обнаружения подводных лодок, и лодки — для подслушивания кораблей. За бортами эсминца повисли широкие раструбы — собиратели звуков, а на самом корабле, надев наушники, слухачи выслушивали море, как врач — грудь больного.
«Буревестник» шел всю ночь, и слухачи не покидали своих аппаратов. Только раз они слышали звуки, похожие на работу винтов подводной лодки. Командир, извещенный об этом, приказал остановить машины. В машинном отделении все стихло. Корабль двигался по инерции. Почти в тот же миг слухачи перестали слышать звуки, которые показались им характерными для подводной лодки. Только один из них уверял, что еще секунд десять до него доносился звук оборотов винта. Но ему ответили, что он, вероятно, слышал винт «Буревестника».
Почти час эсминец стоял неподвижно. Но никто из слухачей не расслышал больше ничего подозрительного. Наконец командир приказал дать тихий ход.
Еще раз, поздно ночью, гидрофоны уловили отдаленный взрыв, и больше ничто не вызывало их подозрений.
Проплавав всю ночь, к утру решили возвращаться. «Буревестник» отошел от Лебединого острова более чем на сто километров. Взяли курс на Соколиную бухту.
Утром подошли к острову и вошли в бухту. Эсминец встретила патрульная шлюпка. Поравнявшись с нею, командир в рупор приветствовал краснофлотцев и спросил, что нового. В ответ прозвучало дружное «здравствуйте» и слова лейтенанта:
— В бухте все спокойно!
«Буревестник» бросил якорь поближе к выселку.
Глава XIII
ПРОЩАЛЬНОЕ ПИСЬМО
Позади Люды щелкнул автоматический замок. Перед нею на полу, опершись спиною о стенку, сидел Марко, а возле него стояла на коленях Зоря с мокрой тряпочкой в руке. Помещение было тесное: если двое лежали, третьему приходилось сидеть. Каморка была пуста — только потолок, пол и стены да лампочка над дверью. Потолок нависал так низко, что Люда касалась его головой. Увидав друзей, девушка даже вскрикнула от радости. Она снова почувствовала себя среди своих и свободно вздохнула после допроса, на котором приходилось без задержки придумывать ответы. Она видела — захватчики не очень верили ей, но, получая ответы на все вопросы, не прибегали к репрессивным мерам. Увидев избитого Марка, Люда ужаснулась. Девушка наклонилась к нему, намереваясь спросить, как он себя чувствует, но Марко встретил ее бранью:
— Дрянь, трусиха! Прочь от меня!
Люда испуганно отшатнулась, но, посмотрев в глаза друга, поняла его. Марко боялся, что их подслушивают, и продолжал игру, начатую в каюте командира подводной лодки.
Люда села рядом с ним, не говоря ни слова. Она улыбнулась ему, но Марко отвернулся. В чем дело? Они же здесь одни!
Зоря удивленно посматривала то на Люду, то на Марка, боясь что-нибудь сказать.
Юнга вытянулся и повернулся к Люде спиной. Девушка продолжала сидеть в той же позе, ожидая, чем все это кончится. Через некоторе время она почувствовала, что Марко крепко стиснул ее руку несколько раз всей рукой, а затем нажал на нее только большим пальцем. Она не понимала, в чем дело. Пожатия продолжались. Это ей что-то напомнило, но что именно? Вот опять он сжимает ее руку то всей рукой, то нажимает одним большим пальцем. Между пожатиями — определенные интервалы. Так, так… один раз всей рукой, один пальцем, один, два всей рукой, интервал; один, два всей рукой, один, два пальцем, интервал; один пальцем, один, два всей рукой, интервал; один всей рукой, один пальцем… Что же это такое? Ага! Точка, точка, точка, интервал. Точка, тире, точка, точка, интервал. Точка, точка, тире, интервал. Тире, тире, тире, тире, интервал. Точка, тире, интервал. Точка, точка… Теперь она поняла: Марко говорит азбукой Морзе. Так никто их не услышит и не увидит. Она, напрягая память, припоминает знаки азбуки Морзе.
Марко сообщает ей, как допрашивали его и Зорю, и высказывает опасение, что их могут не только подслушать, но и как-нибудь незаметно подглядеть, и поэтому надо проявить максимальную осторожность. Он спрашивает ее о допросе. Люда подробно рассказывает. Она многое сочинила насчет военных кораблей, различных перемен на острове и на побережье. Спрашивали об отце, о торианите, но она все обсолютно запутала. Только, кажется, ей не очень верят. Она согласна с Марком — надо их ввести в заблуждение. Но ей тяжело видеть, как с ним обращаются. Марко отвечает, что так и должно быть. Все равно погибать. И все же надо бороться — может быть, им еще удастся отомстить диверсантам.
Если Марко погибнет первым, она должна продолжать начатую игру. В таком положении это единственный выход. Надо помнить свой долг перед Родиной. Сейчас он предлагает начать громкий разговор. Пусть она объясняет ему, почему все рассказала, а он в ответ будет ее ругать. Если их подслушают, это даже лучше. Она согласна и даже просит, чтобы Марко ее побил. В ответ на это Люда чувствует нежное пожатие руки. Это не знак Морзе. Это просто дружеское, искреннее пожатие, может быть последнее в жизни. У девушки на глазах выступили слезы; слезы зазвенели и в ее голосе, когда она начала говорить.
Если их кто-нибудь подслушивал, то слова, произносимые ею, безусловно создавали то впечатление, на которое надеялся Марко.
— Марко, пойми меня! Ведь от нас не требуют ничего страшного. Нас только спрашивают, и мы должны отвечать, иначе нас замучают и убьют. Разве то, что мы расскажем, имеет такое уж большое значение? Это же мелочи! Важного мы все равно не знаем.
— Трусиха! — кричал в ответ Марко. — Тебя мало убить!
— Марко, как они тебя избили! Марко, я боюсь…
— Молчи! Ну что, что ты там рассказала?
Люда, всхлипывая, стала рассказывать то, что она говорила на допросе. Марко перебивал ее ругательствами и обещаниями жестоко с ней расправиться. Так прошло несколько минут. Люда замолчала и, пожимая юноше руку, требовала, чтобы он ее побил. Но Марко не отваживался сделать это. Наконец он несколько раз замахнулся на нее, но не ударил, кулак его здоровой руки прошел мимо ее лица и легко стукнул по стене. Зоря, наблюдая эту сцену, воспринимала все всерьез. Она вскочила и обняла Марка, стараясь уберечь Люду от удара. Та отвернулась к стене и закричала не своим голосом. В тот же миг отворилась дверь, и на пороге появился Анч. За ним стоял тот самый матрос, который в коридоре сторожил Марка. Люда повернула к ним лицо, обмазанное кровью (она перед этим стукнулась носом об стену и вызвала небольшое кровотечение). Это было доказательство вины Марка. Анч, выругав его, забрал девушку с собой.
Снова захлопнулась дверь, и юнга с Зорей остались одни. Марко погладил девочку по голове, но она порывисто отвернулась от него. Юноша горько улыбнулся: он боялся, что Находка так никогда и не поймет его. Он попробовал заговорить, но девочка в ответ лишь смотрела на него с укором.
