Эрик Амблер - Гнев
Я выключил радио. Почти одновременно зазвонил телефон. Это была Люсия. Ее буквально распирало от смеха.
— Слышали «Радио Монако»?
— Да.
— И вам не смешно?
— Не могу сказать, что умираю от хохота. Было что-нибудь в «Нис-Матэн»?
— Ничего. Но обязательно будет в вечерних газетах и по телевизору, возможно, с вашей фотографией.
— Не сомневаюсь.
— Понимаю. Вам не нравится привлекать к себе внимание общественности.
— Не нравится.
— Теперь можете понять, каково было мне.
— Не совсем. На моем фото я не в бикини.
— Но вам присуща определенная элегантность. Они так сказали.
— По той фотографии, что у них есть, этого не видно. — Я решительно сменил тему. — А какие-нибудь другие местные радиостанции передают новости?
— Погодите, я возьму газету.
Я записал время и частоты, которые продиктовала Люсия. Мы договорились, что она позвонит мне снова после пятичасового выпуска новостей из Ниццы.
Я вернулся к радио.
К двум часам полиция выпустила более полное описание меня самого и повторила описание Люсии, опубликованное после убийства Арбиля. В комментарии подчеркивали, что Люсия разыскивается лишь для снятия показаний. Они не сказали, чего полиция хочет от меня, но среди прочего намекнули, что иностранец, проживающий во Франции, особенно иностранец, получивший журналистскую аккредитацию, имеет особые обязательства перед французскими правоохранительными органами, и с его стороны неправильно и неразумно этими обязательствами пренебрегать.
К трем часам на одной из станций появилась информация о моей карьере, включая историю с «Этосом». Однако они по ошибке сочли, что журнал был посвящен этологии — науке, изучающей поведение животных.
К четырем часам «Уорлд репортер» счел нужным сделать заявление, в котором подчеркивалось, что журнал в меру своих сил сотрудничает с властями, что мое исчезновение ни в коей мере не является спланированной попыткой затруднить работу других средств массовой информации, что о местонахождении Люсии Бернарди редакции неизвестно ничего, кроме того, что уже опубликовано, и что полная запись интервью добровольно передана полиции.
Очевидно, Сай уже побывал в полицейском участке, где его обо всем подробно расспросили. Интересно, как он объяснил, почему меня послали на розыски Люсии, и сказал ли полиции о Санже-Чейзе. Нью-Йорк, наверное, дал ему на этот счет четкие указания. В нынешних обстоятельствах они с Кастом скорее всего решат, что говорить всю правду слишком опасно. Я по крайней мере на это надеялся. Все станет понятно, когда я увижу, в каком виде история подается в журнале.
К пяти часам новостные агентства раскопали, что я — «военный сирота». Наверняка скоро доберутся до психбольницы и лечения электрошоком.
Позвонила Люсия. На сей раз она держалась гораздо сдержаннее.
— Про вас рассказывают ужасные вещи.
— В этом нет ни слова неправды.
— Все равно…
— Им надо что-то говорить, это их работа. — Я помолчал. — Когда вас ждать сегодня вечером?
— Не слишком рано. Мне надо сначала заехать на вокзал. Примерно к восьми.
— Думаю, пора позвонить Скурлети. Чем раньше я договорюсь с ним о встрече, тем она будет безопасней.
— Хорошо.
— Если вы привезете образцы документов, я могу договориться сегодня на девять часов.
— Хорошо, а где вы с ним встретитесь?
— Думаю, там, где мы в первый раз встретились с вами.
— Да, это недалеко, — промолвила Люсия. Я представил себе выражение нерешительности на ее лице. Настал момент, когда ей нужно было передать мне право принимать решения. — И что вы ему скажете?
— Это зависит от того, что скажет он.
— Вы дадите мне знать, о чем вы с ним договорились?
— Конечно. Я могу позвонить ему прямо сейчас.
— Удачи нам обоим, Пьер. — Ее голос дрожал. Она не стала дожидаться ответа.
Я выкурил сигарету, тщательно обдумывая, чего не следует говорить в разговоре со Скурлети. Затем снял трубку и набрал номер его гостиницы.
Он ответил сразу же, как только оператор соединил с его комнатой.
— Да?
— Я обещал позвонить вам сегодня, месье.
— Ах да. — Мне было явно слышно облегчение. — Я ждал вашего звонка. Правильно я понимаю, что вы говорите по-английски?
— Да.
— Тогда для удобства давайте сменим язык. — По-английски он говорил с таким же чудовищным акцентом, как по-французски, но строй фраз стал гораздо грамотнее.
— Как вам угодно.
— Меня очень заинтересовало интервью в сегодняшнем номере журнала.
— Не удивлен.
— Жалко, что мы не обсудили все в пятницу. Это сэкономило бы нам время, вдобавок и остальное было бы легче и безопаснее.
— Я рад, что вы отдаете себе отчет об опасности.
— Конечно. Я так понимаю, вы не стали утруждать себя поездкой в Сет?
— Я там уже был.
— Понимаю. Значит, задержка была тактической. Леди интересуют лишь самые высокие ставки.
— Совершенно верно.
— И сколько я должен заплатить, чтобы вы меня ей представили?
— Вы с ней не увидитесь. Я уполномочен вести переговоры от ее лица.
— С правом принимать решения, я надеюсь?
— Да.
— И у вас есть тому доказательства?
— Разумеется.
— И что вы предлагаете?
— Для начала вам следует предпринять незамедлительные шаги, чтобы избежать опасности, которую вы упоминали.
— А-а. — В голосе Скурлети послышалось удовлетворение. — Похоже, мы мыслим в одном направлении.
— Я предлагаю вам немедленно уехать из Ниццы куда-нибудь в Вильфранш или Сен-Жан.
— Вам, наверное, будет приятно услышать, что я предвидел такое предложение. Я уже собрал вещи и ждал только вашего звонка. Думаю, стоит уехать чуть дальше. Например, в Антиб.
— В какую гостиницу?
— Я забронировал номер на имя Костас в мотеле «Кот д'Азур». Но я полагаю, мы можем договориться о встрече еще до того, как я туда перееду.
— У вас есть машина?
— Да. «Форд-таунус».
— На Муайен-Корнише, недалеко от Вильфранша, есть кафе, которое называется «Реле-Флёри». Сегодня, в девять часов вечера, будете там один, я к вам подойду.
— С бумагами, удостоверяющими ваши полномочия?
— С бумагами. И еще один момент, мистер Скурлети. — Я замолчал.
— Да.
— Нам имеет смысл встречаться лишь в случае, если вы настроены по-деловому.
— Естественно.
— И если мы говорим на одном языке.
В первый момент метафора его озадачила. Он начал переспрашивать, потом сообразил.
— А-а, вы намекаете на финансовый аспект.
— Именно. Цена будет в районе двухсот тысяч новых франков.
Он помолчал немного, прежде чем ответить.
— Пока я не посмотрел, что именно выставляется на продажу, обсуждать вопрос цены бессмысленно. Но скажу сразу, что у меня нет полномочий вести переговоры о такой большой сумме.
— Тогда вам стоит получить такие полномочия. Если нужно, встречу отложим. Теперь, когда мы восстановили связь, особой необходимости в срочных переговорах нет. Позвонить вам завтра?
— Я бы предпочел, чтобы наша договоренность на сегодня оставалась в силе. С вами можно как-нибудь связаться?
— Боюсь, что никак. Нам имеет смысл встречаться сегодня, только если вы будете точно знать, хотят ли те, кого вы представляете, покупать. Тогда, если необходимо, можно обсудить цену. Поскольку вы прибыли первый, у вас есть преимущество. Если вы не хотите им пользоваться, дело ваше. Одно могу сказать точно. Цена не снизится, а, напротив, может значительно возрасти.
Он фыркнул.
— Возрастет также опасность — опасность для вас, я имею в виду.
— Поэтому мы и даем вам такую возможность. Мы оба, леди и я, осознаем, что опасность существует, и все же, чтобы получить нашу цену, готовы пойти на риск. Не сомневайтесь, мистер Скурлети.
Последовала пауза.
— Очень хорошо, — сказал он наконец. — Давайте встретимся сегодня. Однако при таких обстоятельствах я вынужден просить вас о переносе встречи. Увидимся позже. Я должен посоветоваться с моими заказчиками, а для этого требуются телефонные переговоры.
— Насколько позже?
— Мне хватит получаса.
— Хорошо. В девять тридцать.
Повесив трубку, я подошел к бару и плеснул себе бренди, а потом позвонил Люсии и вкратце пересказал наш разговор.
Реакция была характерной.
— Скурлети не возражал, когда вы назвали цену?
— Пока нет, но обязательно возразит.
— Он не удивился?
— Нет. Только сказал, что готов встретиться.
— Наверное, мы запросили слишком мало.
— Или слишком много. Позже узнаем.
— Я приеду сразу, как только смогу.
Я тянул бренди и слушал очередную программу новостей. По большей части повторялось сказанное ранее, но за новостями последовал комментарий. Похоже, обозреватель считал, что его задача — ставить под сомнение только что прозвучавшие новости. Раскритиковав «поверхностные и бестолковые отчеты» о французском демарше на Женевской конференции, он перешел к последним событиям в деле Арбиля. «В Швейцарии подвергают пыткам, а затем убивают курдского беженца, а во Франции молодая женщина, чудом спасшаяся из дома, вся сжалась в ужасе, ожидая, когда до нее доберутся убийцы. Здесь, в Ницце, ответственный и уважаемый журналист решился опубликовать ее историю — и сразу же исчезает». Голос обозревателя сочился презрением. «Что же делает наша доблестная полиция? Они заявляют, что у них есть к нему вопросы. А что делают наши коллеги из прессы? Отпускают шуточки. На наш взгляд, это совсем не смешно. Месье Маас нашел мадемуазель Бернарди после того, как полиция потерпела неудачу. Месье Маас оказался проницательнее своих высокомерных коллег. Мы искренне надеемся, что его и женщину, которую он, вне всякого сомнения, защищает, найдут и препроводят в безопасное место до того, как их замучают и убьют. Возможно, полицейские все же отставят на время в сторону уязвленное самолюбие и начнут исполнять свой долг — если, конечно, они его еще помнят».
