Лев Рубус - Запах лимона
Он мечется, как раненый зверь, бьется головой о голубую стену… Ему не хватает воздуха… Душно… душно… На берегу лазурного подземного озера несчастный снова лежит без чувств…
А время идет. Очнулся… Что это? Стук. Совершенно отчетливый стук. Здесь. Возле. Совсем близко.
Они. Это они. Они нашли. Они работают… Они сейчас его отнимут.
Бессильно сжимаются кулаки, бешено стискиваются зубы…
Он забывает даже, он не слышит, что удары с каждым мгновением все ближе, что, очевидно, стенка, отделявшая его от внешнего мира, тонка, что она вот-вот разрушится, что он… может быть, будет спасен. Он, заживо погребенный… Ах, что значит он и его жизнь? Мало ли ставил он ее на карту за дело трудящихся… Да, впрочем, и спасение ли еще несут ему эти удары английских кирок о каменный свод…
Страшный грохот. Целая огромная глыба рухнула в пещерное озеро… Струя холодного внешнего воздуха. Ослепительный солнечный свет. «Что такое? Кто здесь кричал?» — слышится растерянный голос со смешным иностранным акцентом.
А через час обезумевший от ужаса Абрек без конца, неотступно лижет руки и ноги лежащего на диванчике хозяина… Нет, не может быть… Нет, конечно, это не сон. И эта комната, и Абрек, и такое доброе лицо председателя, наклоненное над ним. Почему он так грустно-ласково смотрит на Петрова? Петров не видел себя в зеркале, не видел своего так страшно похудевшего лица… О, какое молодое измученное лицо, и над ним шапка — совершенно седых, серебряных волос…
Счастливые часы сменяются днями горьких разочарований. Опять Н.Т.У. становится неуловимой загадкой.
Печальную весть принесли профессора председателю Аз. ГПУ — «Революционит», несомненно, был в этом месте, но сейчас там его нет. Ни одной крупинки. Голубой свет в пещере, мощное развитие растительного царства, — все это результат его прошлого пребывания тут. Это только воздействие той, совершенно неуловимой и невыделимой эманации его, которую оно испускает. Нет, совершенно ясно, не подлежит никаким сомнениям — «Революционит» украден!!!
Тяжелое настроение царствует не только в Аз. ГПУ, но и в Москве, и вообще среди всех тех, кто хоть немного осведомлен о том, что такое, — дело Н.Т.У. Вот, значит, сбылись тяжелые предвидения Утлина. Свершилось то, чего он так боялся. Великий источник энергии и жизни в руках тех, кто из него сделает плеть и смерть. Так этого оставить нельзя. Ни один человек в СССР не сможет, не посмеет опустить руки перед ставшей внезапно такой реальной опасностью. Так значит, что же? Что же делать? Перенести борьбу туда, в неприятельскую цитадель. Применить против них их же способы борьбы. Трудная борьба, опасная. Очень мало шансов на успех. Но это-то, это никого не остановит. Нужна длительная, напряженная подготовка. Так что же? — к ней нужно приступить с сегодняшнего дня. Мы сознаем опасность, не скрываем ее, но и никогда, ни в каком случае не склоняемся перед ней.
* * *Неожиданно омрачилось торжество в день столетия существования знаменитой фабрики лучших в Англии бисквитов и галет, — наследственного достояния сладкого дедушки. Какое же, на самом деле, торжество в отсутствие хозяина. А он не приехал. Только что, несколько минут тому назад, звонил по телефону его дворецкий, сообщив, что все готово к отъезду. Уже пыхтел автомобиль у подъезда роскошнейшего в Лондоне особняка, как вдруг, словно черная тень, выпрыгнул из-за угла улицы другой и замер возле дубовой парадной.
Вот что значит докладывать не совсем по порядку о важных событиях, особенно, если события идут не вполне так, как хочется. Не успел доложить сэр Вальсон лорду N о том, что самородок Н.Т.У не обнаружен на самшитовой концессии, что там его вовсе не было к моменту начала работ, что по сведениям, точным сведениям Мак-Кина, его нет и в руках большевиков, успел сказать только о вынужденном бегстве из Ак-Мечетской дачи и был прерван…
Тяжело заскрипело глубокое кресло под тяжело осевшим в него тучным телом:
«А-м-м-м-м… п-п-п… кх…» — бессмысленно брызжет слюной на свое собственное плечо перекосившийся рот; дергается правая нога, судорога свела пухлую правую руку… Доктора, доктора!!!..
Не перенес бисквитный юбиляр мелькнувшей в голове мысли, что Н.Т.У уже попало в руки коммунистов, самая неподдельная апоплексия схватила старика…
Биржа реагирует на медицинский бюллетень прыжками ценностей. Чемпион гольфа и тенниса, любимец всех кокоток ночного Пикадилли, наследник бисквитной фабрики, доброй трети Сити и лордского титула тщательно расчесывает пробор на преждевременно лысеющей голове, становясь в позу перед зеркалом: он проектирует свою первую речь в палате лордов…
А ведь через пару дней надо было бы сэру Вальсону опять повидать своего хозяина. Есть что сообщить новенького, — но что поделаешь?..
* * *Хорошо, что как раз вовремя Вера получила отпуск и приехала в Баку. Состояние здоровья Петрова требует ухода любящей женской руки. Побольше лежать, поменьше волноваться: спокойствие и отдых, и все пройдет. Так сказал доктор. Вера всячески отвлекает его от тревожных мыслей. Ему запрещено даже разговаривать о «Революционите».
Но зачем он, незаметно для Веры, уже много раз, как только она выйдет в другую комнату, достает из бумажника в ночном столике и внимательно, не пропуская ни одного слова, перечитывает обрывок старой газеты. Глядите внимательнее, это не обрывок; это аккуратна я вырезка, синим карандашом обведенная:
«ОБВАЛ ДОМА № 7 ПО КРЕПОСТНОЙ УЛИЦЕ».
Сегодня утром в 7 час. обитатели Крепостной улицы и прилегающих к ней были встревожены страшным грохотом. На столах в соседних домах запрыгала посуда, вылетели стекла из многих окон.
Некоторые подумали, что начинается землетрясение. На самом же деле это обрушился дом № 7 по Крепостной улице, вероятно, памятный нашим читателям по интересу, вызванному им и таинственными происшествиями, в нем происходившими, в последних числах апреля и начале мая месяца. Немедленно прибывшему на место происшествия нашему сотруднику удалось узнать следующие замечательные подробности. В комиссии откомхоза, произведшей осмотр и обследование дома, царило полное спокойствие относительно дома. Насколько можно было судить, ничто не угрожало катастрофой в непосредственном будущем: стены не давали значительных трещин, фундамент не оседал. Дом числился находящимся в состоянии не более критическом, чем некоторые другие, нимало не таинственные дома. Впрочем, не вызывала особых забот его судьба из-за выезда жильцов. Обвал произошел почти точно в 7 час. Комендант, назначенный после апрельских событий, сообщил, что он в этот момент был на дворе и только благодаря счастливой случайности избежал гибели. Он, проживая в надворном флигеле, тоже не замечал ничего особенного за последние дни. Сотрудник заинтересовался его переживаниями с момента назначения. Как оказывается, ему пришлось пережить и увидеть много действительно загадочного за это время.
Никаких неудобств или болезненных ощущений, подобных тем, что вызвали в апреле повальное бегство из дома, он на себе не наблюдал, хотя из предосторожности пользовался водой из другого дома. Но ему пришлось столкнуться, например, с необычайным ростом травы и прочей растительности вокруг дома. В частности это касалось растительности не только в прямом, но и в переносном смысле слова: крайне энергично росли его волосы. Свечение, наблюдавшееся в апреле, продолжалось во всей окружности дома, как и некоторые прочие явления.
За разъяснением всего виденного наш сотрудник обратился к химикам, принимавшим участие в исследовании таинственного дома. Ученые заявили, что все это вполне возможные явления. Они остаются при своем убеждении, что все они производятся каким-то неизвестным и невыясненным доныне веществом, над которым производил опыты убитый в своей лаборатории химик Утлин. Самого вещества пока еще не обнаружено, состав его не поддается определению. Однако, безусловно и буйный рост растений и свечение дома вызывается эманацией того же вещества.
Ученый добавил, что несмотря на продолжающиеся попытки воспроизвести Утлинское вещество, кажется, можно с прискорбием констатировать, что талантливый химик унес свой секрет с собой в могилу.
Не потому ли он так внимательно изучает газетные строки, что он нашел их перед самым отъездом из Ак-Мечетской дачи, еще и еще раз подробно осматривая ящики стола инженера Пальмерстона, где, в щели между разошедшимися фанерками, — застрял, сохранился маленький, трижды свернутый клочок. Не кажется ли ему, что эта вырезка… Но нет, тогда бы он, разумеется, показал ее председателю. Впрочем, может быть, он не показывает ее потому, что ему кажется, что и сам председатель утратил все надежды овладеть «Революционитом». Дело об убийстве химика Утлина переправлено в Москву и Аз. ГПУ занялось своей обычной, будничной, повседневной работой. Нет, не то. Очевидно, и сам тов. Петров не уверен еще в основательности своих предположений… А в таком случае… В таком случае, не лучше ли подождать, и по выздоровлении попытаться самому, никому не сообщая, выяснить, насколько они соответствуют действительности…
