Данил Корецкий - Бехеровка на аперитив
– Это большая редкость. В цивилизованном мире она единственная.
Палец нервно отдергивается, будто ожегшись едкой смесью.
– Боже мой! Кто же вам ее наколол?! И где?!
Я вздыхаю.
– В Африке. Они и накололи.
– Кто «они»? – Глаза у доктора округлились. – Людоеды?!
– Ну да…
– Я добавлю еще углекислые ванны – три сухие и три мокрые. Они очень хорошо расслабляют и релаксируют…
От врача я вышел минут через сорок, с целым списком назначений. Хотя я был искренней, чем обычно, и максимально пытался произвести хорошее впечатление, по взгляду пани Приговой можно было понять, что она не считает пана Поленова идеально дисциплинированным пациентом. Что ж, наверное, она права.
Теперь, когда мое лечение обеспечено, можно отправиться в какое-нибудь (а я точно знаю – в какое) приличное кафе – людей посмотреть и себя показать. Причем в данном конкретном случае вторая часть присказки гораздо важнее первой.
Кафе «Опера» находится в пятистах метрах, в отеле «Вагнер». Оно комфортабельно и выдержано в теплых тонах: красные стены, красная стойка, красная тележка с бутылками, красный шкафчик с пирожными, красные книжные полки, красные подоконники, красные шторы, красные полукресла, даже полированное дерево маленьких круглых столиков от бликов господствующего цвета тоже кажется красным, но это обычный орех. Из однородной цветовой гаммы выбивается белый потолок с галогеновыми лампами, разноцветные корешки книг и бутылки, белый рояль, за которым сидит седоватый исполнитель с благородным лицом, увлеченно играющий мелодии из бродвейских мюзиклов.
Любезный бармен-официант с аккуратными усиками обращает ко мне вопрошающий взгляд. Он высок, красив, похож на итальянца, на нем форменный зеленый жилет поверх белой сорочки и, конечно же, красный галстук.
Прошу рюмку бехеровки, кофе и знаменитый яблочный штрудель. Почти все заказывают именно это, так что я не выделяюсь из общей массы.
Неторопливо пью и закусываю, скучающе смотрю по сторонам. Штрудель тает во рту, пряный травяной ликер прекрасно сочетается со вкусом кофе, мой взгляд, судя по всему, никого не напрягает. Я тоже не обнаруживаю подозрительного или враждебного любопытства. Впрочем, дружественного взгляда, который должен мелькнуть обязательно, хотя бы один раз, я тоже не замечаю. Кстати, надо доложиться своему щедрому работодателю…
Извлекаю из нагрудного кармана визитную карточку Будницкого. Плотный прямоугольник из голубого картона, на глянцевой поверхности изящной серебряной вязью вытеснен телефонный номер. И все! Ни должности, ни фамилии, ни имени. По сравнению с претенциозными визитками современных нуворишей: из малахита, золота, платины, с кратким изложением безупречно-героической биографии, купленных владельцем ученых степеней и украденных почетных званий, это просто верх скромности, нет, я бы даже сказал – образец аскетизма… А может, наоборот: болезненно гипертрофированные, фантастические, доведенные до абсурда ПОНТЫ!
Набираю цифры номера. Клавиши телефона тихо попискивают – наверное, от благоговейного почтения.
– Эта карточка ценнее, чем кредитная, – произнес Будницкий, торжественно вручая мне безупречный в своей простоте голубой прямоугольник, и уголки его тонких губ чуть заметно обозначили тень улыбки. – Многие с удовольствием заплатят за мой прямой телефон куда больше, чем лежит на вашем депозите…
Жестом мецената он протянул золотую «Мастер Кард».
– Здесь тридцать тысяч долларов. Деньги, конечно, небольшие, хотя и вполне приличные. Но не все продается и покупается, – продолжил банкир, снисходительно глядя, как я устраиваю карточки в карманах. – А, позвонив по этому номеру, вы можете решить любой вопрос в любой точке мира…
Очевидно, в моем взгляде промелькнуло недоверие, потому что он подчеркнуто серьезно уточнил:
– Я действительно могу решить практически любой вопрос. Практически в любой точке мира. И очень быстро. Разумеется, этим не следует злоупотреблять…
У банкира тяжелый, сверлящий, если не сказать – бурящий, взгляд. Надо сказать, что, с учетом его репутации, держался он со мной вполне прилично, почти дружески. Как всемогущий, жестокий король, снисходительно позволяющий придворному доктору лечить себе триппер.
– А мое доверие вызвано вашей принадлежностью к серьезной Службе и хорошими рекомендациями… Поэтому я рассчитываю на результативную и эффективную работу!
Будницкий ждал определенной реакции, я не знал точно – какой, поэтому действовал по интуиции: угодливо улыбнулся, наклонил голову, только что руки перед грудью не сложил, как кланяющийся китаец:
– Я все понял, босс. Спасибо за доверие! – и тон был явно дурашливый.
Банкир смотрел в упор, и я подумал, что он разозлится. Но нет – могущественный Будницкий удовлетворенно улыбнулся. Он принял мое кривлянье за чистую монету.
Я пригубил ароматный кофе и набрал последние цифры номера.
Он ответил на втором гудке.
– Слушаю, – раздался в трубке густой властный голос.
– Здравствуйте, Степан Николаевич, – сказал я, воспроизведя ту самую верноподданническую улыбку, чтобы интонации были достоверней. – Докладываю: прибыл на место, осматриваюсь…
– Принимайтесь за работу. И держите меня в курсе, – ответил банкир и отключился.
Кофе, бехеровка и штрудель быстро заканчиваются, как и все хорошее на этой земле. Я смотрю на свой скромный «Longin». Оказывается, что час отведенного на контроль времени уже пробежал, причем незаметно и приятно. Не сомневаюсь, что и полезно: тот, кому надо, меня наверняка увидел, и в Центр пошло сообщение, что я приступил к охоте. Хотя в этом есть известное преувеличение.
Сейчас я не готов к охоте. После нервотрепки и подготовительных перегрузок последних дней чувствую себя усталым. Попав в комфортную атмосферу курорта, организм расслабился, он требует вкусной еды, обильной выпивки и освежающего сна. Хорошо! Ты ко мне по-человечески, так и я же не зверь! Сейчас получишь телячий «Ти-Бон» с картошкой по-американски, под графинчик красного густого вина из моравских подвалов. И спать, спать! А на охоту пойдем завтра. Такова жизнь: только в кино герои не едят и дремлют по двадцать минут в сутки…
Через час – свежий, благоухающий после бритья, красивый и импозантный, я вхожу в зал ресторана.
Здесь довольно уютно: на стенах развешаны симпатичные тарелочки с видами Чехии, расставлены куклы в национальных нарядах, столы застелены тефлоновыми скатертями, на которых не остается пятен.
Мое место оказывается у окна, рядом с двумя симпатичными дамами. Издалека их можно принять за сестёр, но вблизи ясно, что это мать и дочь.
– Добри вечер, пани! – говорю я, компенсируя схожесть чешского и русского языков произношением коренного жителя. И старательно произвожу впечатление ослепительной улыбкой молодого Алена Делона. Когда-то давно одна женщина говорила, что я на него похож.
Две пары зеленых глаз с оценивающим любопытством устремляются на неотразимого незнакомца.
– Добрый вечер, – отвечает старшая, и это не просто похожий славянский – это родной язык, с отчетливым московским «О».
– Какой приятный сюрприз! – Я восторженно развожу руками и, не размазывая белую кашу по чистому столу, сразу беру быка за рога. – А что, милые дамы, не выпить ли нам бехеровки на аперитив?
Здесь все пьют минеральную воду и бехеровку, это в порядке вещей, поэтому отказа я не ожидал. Его и не последовало.
Знакомимся: маму зовут Ириной, дочь представилась Галей. Я, как и положено, назвался Геннадием Поленовым – бизнесменом из Москвы. Пьем пряную травяную настойку, непринужденно болтаем, смеемся, я рассказываю анекдоты, весело хохочу, как и положено компанейскому рубахе-парню. При этом незаметно, но внимательно присматриваюсь к соседкам.
Неброский макияж, дорогая одежда и украшения, интеллигентная сдержанность манер, правильная речь, хороший словарный запас… Русые волосы матери аккуратно собраны на затылке «улиткой», а у дочери схвачены «хвостиком». Им приносят жареную форель со спаржей – значит, следят за фигурами. Правильно пользуются приборами, умело разбирают рыбу, неспешно едят, от выпивки отказались – значит, получили воспитание…
Все ясно – эти лошадки не из современных новорусских конюшен, скорей всего, они из семьи ответработников советской поры: дедушка зампред Госплана, или папа замминистра иностранных дел, а может, муж – шишка в президентской администрации. Или что-то в этом роде. Во всяком случае, они мне подходят.
Я за обе щеки уминаю свой стейк, жадно пью терпкое красное вино, рассказываю, как важно правильно выбрать степень прожарки, и доверительно сообщаю, что лично я предпочитаю четвертую, когда мясо на срезе имеет розовый цвет, но сок уже не выделяет.
