Лев Овалов - Секретное оружие
К этой-то даче в поисках спасения и устремился Джергер.
Харбери и несколько его соотечественников снимали под Москвой благоустроенный дом, принадлежавший некогда богатому московскому фабриканту Михайлову. Большую часть парка давно уже застроили новыми дачами. Но и та часть, которую оставили при доме, тоже была достаточно велика. Ее окружал высокий забор, и у ворот постоянно дежурил милиционер.
Обитатели дома существовали обособленно от жителей поселка. Но Харбери изолировался даже от своих соотечественников. Он жил в небольшом двухэтажном флигеле, расположенном на отлете.
В этот флигель с тремя комнатами в каждом этаже и с большим подвалом, где Харбери оборудовал фотолабораторию, и была привезена Мария Сергеевна. Специально для этого случая подвал превратили в тюремную камеру.
На даче в Пасечной Ковригину поджидали четверо — Джергер, Барнс, Харбери и его шофер Антонио.
Усыпив Ковригину и переодев в ее платье труп Беляковой, они разделились: Джергер и Барнс повезли труп Беляковой к станции Рассадино, а Харбери с Антонио доставили Ковригину в подвал, превращенный, как уже было сказано, в тюремную камеру.
Обслуживание Ковригиной Харбери поручил своей секретарше мисс Вайолет Шерман. Такая обязанность не слишком пришлась ей по вкусу, но ослушаться Харбери она боялась…
Джергер давно уже выехал на Ярославское шоссе и гнал машину к летней резиденции Харбери.
— Где мы находимся? — поинтересовалась Леночка.
— На Ярославском шоссе, — нехотя ответил Джергер.
— А приедем скоро? — спросила Леночка.
Джергер оглянулся. Вишневая “Волга” шла на том же расстоянии.
— Скоро, — сказал Джергер и прибавил газу.
Они проезжали поселок за поселком…..
Наконец въехали на улицу, больше похожую на тенистую лесную аллею. Вдалеке среди густой зелени ярким пятном выделялся желтый забор.
— Вот наша дача, — сдавленным голосом произнес Джергер, не столько обращаясь к своей спутнице, сколько успокаивая самого себя. Он боялся, что его успеют схватить у самых ворот, на пороге спасения. Кроме того, его очень беспокоил милиционер, стоявший около деревянной будки, у самого въезда на дачу.
“Будь ты проклят!” — подумал Джергер.
Но отступать было некуда. Он резко затормозил, чуть не ткнувшись радиатором в желтые ворота, выскочил, подбежал к калитке.
Заперта!
Тут же к нему подошел милиционер. Отдал честь.
— Вы знаете, чья это дача? — вежливо осведомился он.
— Да-да. Я приехал к мистеру Харбери. К мистеру Харбери, — повторил Джергер.
Заметив у калитки звонок, он было потянулся к нему, но милиционер предупредил Джергера и сам нажал кнопку. После этого постовой заглянул в машину и кивнул в сторону Леночки.
— Девушка с вами? — сказал он, скорее утверждая, чем спрашивая.
— Со мной, со мной, — скороговоркой подтвердил Джергер.
Калитка открылась, и показалась какая-то личность из обслуживающего дачу персонала.
— Да? — спросила личность
— К мистеру Харбери! — с мольбой в голосе воскликнул Джергер.
— Да-а-а, — сильно растягивая звук “а”, утвердительно произнесла личность и распахнула ворота.
Джергер оглянулся. Вишневая “Волга” остановилась неподалеку, но из машины никто не выходил. Там же стоял мотоциклист.
Джергер сел за руль, и через минуту машина Барнса очутилась во дворе дачи.
И лишь тогда вишневая “Волга” приблизилась к желтому забору.
Первым вышел Ткачев, подозвал милиционера, предъявил свое удостоверение.
— Вы знаете человека, который въехал сейчас во двор? — спросил Ткачев.
— Нет, — ответил милиционер.
— А кого он спросил?
— Мистера Харбери.
— Ах, Харбери…
Ткачев отлично знал, чем занимается мистер Харбери и де-юре, и де-факто.
— В машине еще какая-то девица, — доложил милиционер. — Я спросил, говорит — с ним.
— Так и спросил?
— Так точно.
Ткачев готов был расцеловать милиционера, — ничего не подозревая, тот сделал важное дело, можно сказать, официально зарегистрировал появление Леночки на даче.
Ткачев указал на будку.
— Телефон там?
— Так точно.
Ткачев вошел в будку и вызвал Пронина.
— Иван Николаевич? Докладывает Ткачев.
— Давай-давай, Григорий Кузьмич, слушаю, — донесся до Ткачева знакомый голос.
— Часа полтора болтались. Пользуется “Волгой” Барнса. Пытался уйти, но мы его загнали. Доехал, по-видимому, до места. Говорю из Крюкина. В данное время находится на даче, арендуемой Харбери и его соотечественниками.
Пронин засмеялся.
— Мышка спряталась в свою норку!
Ткачев не понял.
— Что?
— Говорю, мышка спряталась в свою норку. Продолжайте, Григорий Кузьмич.
— Остановился у ворот. Спросил мистера Харбери. Въехал во двор…
— Решили не брать у ворот?
— Для чего? Есть предлог проникнуть на дачу.
— Правильно, — одобрил Пронин. — С Леночкой расправиться не посмеют, поскольку известно, что она там. Людей подбавлю. Сейчас дам команду. Оцепите участок. Действуйте в зависимости от ситуации. Хорошенько обыграйте предлог…
— Слушаюсь, — сказал Ткачев. — Тут еще кружится этот…
— Доктор Успенский? — догадался Пронин.
— Он.
— Волнуется?
— Не говорите!
— А знаете что… — Секунду Пронин размышлял. — Используйте его в качестве тарана. Он ведь, так сказать, частное лицо. Подумайте об этом.
Ткачев усмехнулся.
— Есть подумать.
— Все, — сказал Пронин. — Действуйте.
А за желтым забором все шло своим чередом. Джергер въехал во двор, поставил машину. Навстречу шел Харбери.
— Каким образом… — начал было он и запнулся, увидев выразительный взгляд Джергера.
— Познакомьтесь, — обратился тот к Леночке, указывая на Харбери. — Сейчас вы увидите маму.
— Привет! — Харбери по-приятельски пожал Леночке руку и помог ей выйти из машины.
— Вот мы и добрались до нашей дачи, — наигранно приподнятым тоном сказал Джергер.
Он ведь понятия не имел, что Леночке известно, с кем она имеет дело!
— Что это за дача? — спросила Леночка.
— До революции принадлежала московскому миллионеру Михайлову, — пояснил Харбери. — А теперь отдыхают наши сотрудники.
— Не только сотрудники, — добавил Джергер. — Все, кому не надо быть на виду.
Они подошли к двухэтажному кирпичному флигелю, расположенному в глубине аллеи пушистых голубоватых елей. Поднялись по винтовой лестнице на крыльцо.
— Мама здесь? — нетерпеливо спросила Леночка.
— Вы увидите ее, — сухо ответил Джергер.
В небольшом полутемном холле было прохладно и тихо.
— Наверх, — указал Харбери.
Поднялись на второй этаж. Вошли в гостиную.
Легкие стулья обтянуты пестрой полосатой тканью. Из такой же ткани занавески на окнах. На круглом низком столе в ярко-желтой керамической вазе — желтые гладиолусы.
— Отдохните, — предложил Харбери. — А мы отлучимся. Минут на пять.
— Пожалуйста, — сказала Леночка.
— Небольшой деловой разговор, — пояснил Джергер. — Мы скоро вернемся.
Они оставили ее одну.
Леночка подошла к окну. Возле флигеля синели ели, дальше белели стволы берез, а еще дальше виднелся большой белый дом и перед ним пестрые клумбы.
Леночка надеялась, что раз уж ее сюда привезли, ей все-таки покажут Марию Сергеевну. Они ведь не знают, что разоблачены, и захотят ее успокоить. Может быть, для этого и пригласили ее сюда, в комнату на втором этаже. Проведут Марию Сергеевну мимо окон, покажут, что она жива и здорова, и увезут Леночку обратно в Москву. И она твердо решила окликнуть Марию Сергеевну — будь что будет!
А Харбери в это время объяснялся внизу с Джергером.
— Какого дьявола вас сюда принесло? — выругался он, уставив на Джергера свои оловянные глаза.
— А куда мне было деваться? От самой Москвы за мною едет машина!
— Какая машина?
— Контрразведка!
— И вы привели ее сюда?
— А что мне было делать?
— Да ведь через полчаса здесь может быть Паттерсон!
— И отлично. Не осмелятся же они задержать Паттерсона?
— А потом?
— А потом, Билл, вы покажете себя настоящим товарищем.
— Не понимаю, Робби…
— Ковригина подготовлена к отправке?
— Она еще не упакована, так сказать, но… Все в порядке. Инъекция сделана, раньше чем через сутки не проснется.
— А где она?
— В подвале.
— Так вот, Билли, вы отправите вместо нее меня! Поэтому я сюда и приехал!
— Я не понимаю, Робби…
— Да что тут понимать! Раз они меня нащупали, значит, обязательно возьмут. Единственное для меня спасение — Паттерсон! Через два часа я буду уже заграницей!
— Но тогда пропадет вся операция!
— А черт с ней! Отец Чарльз подождет! А вы тут найдете какую-нибудь другую оказию…
