Сергей Костин - Страстная неделя
— Пишите его. И подключите меня, как только речь пойдет не о треске. Ну, и вдруг отец забудется…
— Будем надеяться. Вы не забывайтесь. Позвонили — и сразу телефон обратно в волшебный мешок.
— Хорошо.
— Пока отключаем вас?
— Отключаем.
Я составил сообщение для Эсквайра, зашифровал его и отправил через «Пикасу». Я написал, что девушка со мной и что она, возможно, поможет мне встретиться с Атлетом. Еще я попросил его срочно обеспечить безопасность жены Мохова. Просто увезти ее на одну из наших конспиративных квартир с адекватной охраной. Наокнец, подумав, я послал ему и словесный портрет предполагаемого киллера. От Бородавочника новых сообщений не было.
Тоня сказала, что Мохов меня точно не сдаст. Это что-то меняет? Для меня очень многое. С большой степенью вероятности моей жизни теперь ничто не угрожает. Так что, я свободен? Возвращаемся в Нью-Йорк?
Я подумал еще и снова позвал Шанкара:
— Слушай, точно тебя не отловят, если ты позвонишь Объекту А?
— Какой вы недоверчивый! Я же говорил уже: фантомный номер.
— Тогда позвони ему и скажи вот что.
Я продиктовал ему словесный портрет киллера с гитарным футляром.
— У него по крайней мере двое сообщников. Молодая женщина среднего роста, волосы светлые, одета в черную кожаную куртку с закатанными рукавами и мужчина на мотоцикле. — Я напряг память. Вернее, попытался вернуть перед мысленным взором ту сцену. — Он весь был одет в черную кожу, как многие мотоциклисты. Шлем… И шлем черный, может быть, со вставками, с серыми. И, Шанкар, обязательно дождись реакции. Если ее не будет, спроси сам: что они собираются делать с этой информацией?
— А почему они должны мне ответить? Я ее в каком качестве передам?
Я усмехнулся:
— Хорошо, скажи, что звонишь от Гусмана.
— Да, я помню имя.
— От Майкла Гусмана. Перезвони мне сразу.
Я выпрямился в кресле. Взгляд мой сам собой съехал на открытую бутылку «Чивас-Ригал». Нет, не дождетесь!
Я прошел на кухню, открыл несколько шкафов, нашел пакетики с чаем. Потом выплеснул старую воду из чайника — не электрического, а какой ставят на плиту; я думал, такими уже никто не пользуется — и налил свежей. Плита была газовая, спички лежали рядом. Я почувствовал, что проголодался. Сейчас Тоня проснется, и нужно будет что-то придумать с едой.
— Пол! — раздался голос в гарнитуре.
— Есть такой. — Я втянулся в игры Шанкара.
— Объект А информацию принял и сказал, что ее будут проверять по всем каналам.
— Информацию проверять или искать людей?
— М-м. Он сказал, что передаст ее в полицию. Значит, людей искать.
— Это хорошо.
— Он еще хотел бы с вами встретиться.
— А вот это вряд ли.
— Передать это ему?
— Нет, не надо.
Вдруг что-то изменится? Хотя с Осборном в любой момент можно снова связаться.
— Что-нибудь еще?
— Нет, спасибо, Шанкар. До связи.
Вода в чайнике закипела. Я бросил в чашку пару пакетиков и залил их кипятком. Хорошо, будем считать, что себя я своим, казалось бы, безрассудным, даже самоубийственным поступком обезопасил. А все остальные? Все мои собратья по несчастью? Сотрудники, которые, как Лешка, сталкивались с Моховым по работе. Но в первую очередь коллеги-нелегалы и агенты Конторы. Сидит сейчас такой человек в своей квартире, возможно, в нескольких кварталах отсюда — с женой-англичанкой, двумя дочерьми, собакой, кошкой, попугаем, и никто из домочадцев и не догадывается, что он на самом деле русский шпион. Он уже тоже получил такое же сообщение от Эсквайра или другого своего куратора, сидит и кручинится. Или уже до Москвы добрался, но тоже, пока вопрос решается, сидит и горюет. И таких людей, может быть, десятки. Надежда у них только на Господа (но Он вряд ли с уважением относится к шпионским играм), на тех, кто в Конторе эту проблему пробует решить (это уже реальнее), и просто на счастливый случай.
Я посмотрел на часы. Тонино время практически истекло. И пора пойти что-либо съесть. Никогда я особенно от голода не страдаю, а сейчас все время к этой мысли возвращаюсь. Стресс! Я обычно его по-другому глушу, но в новых условиях организм требует обратить на него внимание хотя бы с помощью пищи.
Попросил бы меня Бородавочник разыскать перебежчика, если бы тот понятия не имел о моем существовании? Нет, не попросил бы. Для таких заданий другие люди нужны. Эсквайр даже в этой ситуации не хотел меня отпускать. Но вот я уже в деле. Да, себя я обезопасил. А на остальных плевать?
10
Тоня спала на боку, в позе зародыша. Не маленький такой зародыш, где-то метр семьдесят — она на невысоком каблуке была с меня ростом. Дышала она прерывисто, что-то тревожное ей снилось. Боюсь, действительность предстанет для нее не в виде царства гармонии и покоя, но ее время и вправду истекло.
— Тоня, — тихонько позвал я.
Она не услышала, даже не шевельнулась. Я сделал несколько шагов, чтобы прикоснуться к ее плечу — не за всякое же место можно тронуть незнакомую женщину.
Тоня проснулась и рывком села в постели. Она спала поверх покрывала, под шерстяным пледом в белую и синюю клетку. Сообразить, где она и с кем, заняло у нее несколько секунд.
— Сколько времени?
— Почти четыре, как договаривались.
— Это чай у вас?
— Да, я позволил себе.
— Можно?
Тоня протянула руку к моей чашке и сделала несколько жадных маленьких глотков. Чай был еще горячим.
Лицо у нее перекосилось.
— Голова раскалывается. Сколько я выпила?
— Немного. Но в вашем состоянии много и не надо.
Тоня вернула мне чашку и откинула плед.
— Мне сказали, что лучше всего еще чуть-чуть выпить.
Она села на краешек кровати, надела сапоги — она по московской погоде была в сапогах — и, уцепившись за меня, встала. Сразу два признака изменения отношений: отпила из моей чашки и вот теперь оперлась об меня. Я спустился вслед за нею в гостиную.
Тоня обнаружила на столике свой недопитый стакан с виски и, морщась, отпила.
— Что? — спросила она.
— Ничего. Вы становитесь на опасный путь. Говорю вам со знанием дела.
— Я помню, что я вам говорила перед тем, как лечь, — сказала она с привычной ироничной улыбкой, вытряхивая из пачки сигарету. — Надеюсь, вы не восприняли это всерьез?
— А как я должен был это воспринять? — Я забрал со столика спички и дал ей прикурить.
— Я вас испытывала, Клеопатр.
Я пожал плечами:
— Хорошо, пусть так.
— Вы не хватаете легкую добычу. Думаете, что в ней-то уж точно стальной крючок.
Хм, в своей привлекательности она не сомневается. Правильно делает.
— У вас какие планы? — спросил я.
— Папа обещал позвонить ближе к вечеру. А вы что собираетесь делать?
— Что-нибудь съесть. Вам тоже не помешает.
— Папа…
Она замялась. Тоня называла Мохова только «папа», не «отец».
— Ну, в общем, мне лучше лишний раз на улицу не выходить. Папа сказал, не стоит.
— Папа говорил вам, что и с Питером не стоит встречаться. — Тоня замерла со стаканом в руке. Потом решила ничему не удивляться, снова отпила с гримасой отвращения. — Но и здесь он тоже прав, — продолжал я. — Пойду что-нибудь куплю. Вы как к китайской еде относитесь?
— Хорошо, к любой азиатской хорошо. Здесь же прямо в соседнем доме китайский ресторанчик.
— Я заметил. Возьму на вынос. Какие-нибудь креветки, жареные овощи, рис?
— Все это, только с уткой. Там очень вкусно готовят утку. И суп с морепродуктами.
— Все это скоро будет.
Свой айфон я оставил в доме, вроде бы по рассеянности. А выйдя на улицу, вызвал Шанкара:
— Слушай, я ушел ненадолго, а телефон специально там оставил. Слушай внимательно, хорошо?
— Без проблем.
— У нее мобильного больше нет, но она по городскому может позвонить.
— Понял.
Обнаружив, что наличных у меня оставалось немного, я вернулся к метро и снял тысячу фунтов в примеченном мною банкомате HSBC. Как все люди, выросшие в бедности — ну, в моем-то детстве я считал, что мы богатые, только потом понял, когда стало с чем сравнивать, — я всегда боялся пустых карманов.
Китайский ресторанчик был небольшим, с длинным прилавком у входа и двумя столиками в глубине. Чем такие заведения хороши — каждое блюдо ты видишь. Я набрал всего понемногу, включая суп, который усатый дедушка за прилавком налил в картонные стаканы с крышкой, как в «Мак-Дональдсе». Все это заняло минут двадцать.
— Шанкар, — позвал я, подходя к дому.
— Я Шанкар. В доме все тихо. Никаких звонков.
Не опасается меня Тоня. И ведет честную игру?
— А наши друзья?
— Отец приехал на работу, на Милл-бэнк. Но в здании пропал, видимо, зашел в защищенное помещение. Или оставил телефон коллеге и уехал. А сын у себя в Сити.
— Спасибо тебе, Шанкар. То, что для тебя рутина, на самом деле очень важно.
