Чингиз Абдуллаев - Атрибут власти
– Это лишь доказывает, что они учатся на собственных ошибках, – парировал тот.
– Абрамова похитили чеченцы, – убежденно заявил Богемский, с ненавистью глядя на эксперта. У генерала были глубоко посаженные глаза, покатый череп, тонкие губы.
– Почему обязательно чеченцы? – поинтересовался Дронго.
– Или другие кавказцы, – отозвался генерал, – они не простили ему объективной позиции в вопросе о войне в Чечне.
– Звонивший говорил с характерным кавказским акцентом, – поддакнула Чаговец.
– У вас есть доказательства? – спокойно поинтересовался Дронго.
– А у вас? – разозлился Богемский. – Вся ваша теория «газетных заговоров» построена на одних предположениях.
– Не совсем, – решил, что пора вмешаться, Машков, – вы ведь прочли беседу Холмского с журналисткой. И давайте не будем высказывать друг другу необоснованных обвинений. Мы делаем общее дело.
Нащекина подошла к Дронго.
– Мне иногда бывает стыдно за наших коллег, – призналась она. – Надеюсь, вы не обижаетесь?
– Если бы обижался, то не вернулся бы обратно в Москву, – откликнулся тот. – А вообще я некоторым образом считаю себя должником вашего президента.
– В каком смысле? – не поняла она.
– Несколько лет назад в Баку на него готовилось покушение, – пояснил Дронго. – Азербайджанские спецслужбы узнали об этом, когда взяли террористов, но предупредили российскую сторону о том, что опасность террористического акта остается. Президент не отменил своего визита. Просто по согласованию со службами охраны перенес его на более ранний утренний час. И прилетел в Баку. Можете себе представить, как он рисковал? Однако визит состоялся. Я думаю, что возвращаю ему часть того долга. Он мужественный человек.
– Я об этом не слышала, – призналась Нащекина. – Как вы думаете, что лучше сделать в Таллине? Отдать деньги или задержать посредника?
– Не знаю. Решение принимаю не я. Но, полагаю, будет идеально – выплатить им часть суммы и потянуть время.
– Я тоже так считаю, – согласилась Нащекина. – Предложите этот план генералу Машкову.
– Нет. Лучше вы сами. Вас послушают быстрее, чем меня. Вы же видите, с каким трудом меня здесь терпят.
– Ладно, – согласилась она, – сделаю. Посмотрим, как он отреагирует.
– Хотя нет, – неожиданно остановил ее Дронго. – Это может быть опасно для Абрамова. Если позвонил человек с кавказским акцентом, значит, они решили провести эту игру до конца. Чтобы противная сторона поверила в их решимость и звериную жестокость, они могут не остановиться ни перед чем. Например, отрезать ему палец, создавая себе определенный имидж. Я думаю, мы не имеем больше права ждать – необходимо сегодня же допросить Холмского.
– Вы говорили, что это очень опасно…
– И продолжаю так считать. Но ждать нельзя. Ради безопасности несчастного журналиста, который стал невольной пешкой в большой игре.
РОССИЯ. МОСКВА. 24 ФЕВРАЛЯ, ЧЕТВЕРГХолмский закончил свои дела поздно вечером и поехал домой. Сегодня он решил отправиться на Кутузовский проспект, где у него была квартира, купленная на имя матери. Мать умерла два года назад, и квартира перешла к нему. Здесь была просторная тихая спальня, выходящая окнами во двор. В многокомнатной квартире Холмского на Ленинском проспекте всегда было многолюдно: там вести хозяйство его супруге помогали горничная, кухарка, домработница. К тому же постоянно приходили какие-то монтеры, наладчики антенн, различные мастера, маляры. В общем, всегда было полно чужих людей непонятных профессий. Третья квартира, находившаяся на улице Усиевича, была предназначена для деловых и не очень деловых встреч.
Отпустив водителя и охранника, Холмский поднялся на четвертый этаж, открыл ключом дверь и вошел в квартиру. В квартире было тихо и немного пыльно, как бывает в пустующих жилищах, несмотря на любую, самую тщательную уборку. Сняв пальто в прихожей, он сразу же прошел в ванную комнату, где долго мыл руки. Затем разделся в гардеробной, повесил одежду в шкаф и отправился в спальню, предвкушая, как уляжется на такую удобную, просторную и мягкую, двуспальную кровать, оставшуюся еще от родителей. Телевизор он не включал, радио в квартире не было. Однако, открыв дверь в спальню, он в изумлении увидел сидящих там двух незнакомых мужчин и замер на пороге. Его поразило не только их непонятное появление в квартире, но и их долгое терпение – с того времени как он пришел, они не выдали своего присутствия ни звуком. Мужчины продолжали молчать и тогда, когда Холмский появился перед ними.
Он оглядел себя. На нем были только трусы и майка. Мужчины смотрели на него. И вдруг Аркадий Яковлевич отчетливо понял, что этих типов не интересует ни его имущество, ни его квартира. Когда люди сидят вот так долго и молча ждут появления хозяина дома, они делают это только с одной-единственной целью – чтобы его убить.
– Что вам нужно? – спросил Холмский дрожащим голосом. Как могли эти чужаки попасть в его квартиру? Внизу все время дежурит консьержка, замок на входной двери был заперт, он сам его открывал. И тем не менее сидящие перед ним мужчины были реальностью.
– Садитесь, – посоветовал один из них, показывая на пустой стул, – садитесь, Аркадий Яковлевич, и постарайтесь успокоиться.
Это уже лучше, они хотя бы не станут его убивать прежде, чем закончат разговор. Но как же им удалось так незаметно войти и о чем с ним хотят говорить?
– Можно я оденусь? – почему-то шепотом обратился он к ним.
– Нельзя, – ответил другой мужчина, коренастый, с немного выпученными глазами и сильными руками.
Холмский посмотрел на его руки и понял, что ему лучше послушаться. Этот человек мог задушить его в один момент. Он сел на стул.
– Мы хотим с вами поговорить, Аркадий Яковлевич, – начал первый мужчина, показавшийся Холмскому интеллигентнее второго. Хотя тоже не разрешил ему одеться. Им что – доставляет удовольствие наблюдать за голыми коленками пожилого хозяина квартиры?
– О чем поговорить? – не понял он.
– Наш разговор должен остаться между нами, – предупредил первый, – и мы рассчитываем, что вы никому о нем не расскажете.
Это было уже почти деловое предложение, и Аркадий Яковлевич насторожился. Почему он не должен рассказывать о визите этих неприятных типов?
– Кто вы такие? – рискнул полюбопытствовать он.
– Это не важно. Мы хотим задать вам несколько вопросов. И учтите, что нам нужны максимально честные ответы.
– По какому вопросу? Вы, наверное, что-то перепутали. Я занимаюсь мелким рекламным бизнесом и не имею никакого отношения к серьезным делам.
– Мы это знаем. Вы провели рекламную кампанию в прошлом году, разместив несколько рецензий на спектакль Сончаловского «Чайка». Верно?
– Я не понимаю, кто вы такие? И почему это вас интересует? – начал сердиться Холмский. Он испугался, что может потерять большие деньги за прежний заказ.
– Хватит, Холмский, – лениво предупредил его второй, – либо говорите правду, либо мы ее из вас выбьем. Неужели непонятно?
– Что вы хотите? – Аркадий Яковлевич был вполне разумным человеком.
– Вам заказали рекламу этого спектакля? Да или нет? Учтите, мы пришли сюда не просто поболтать.
– Понимаю. – Холмский подумал, что больше никогда не сможет чувствовать себя в этой квартире уютно и надежно.
– Так кто заказал вам рекламу спектакля? – снова спросил первый.
– Ко мне обратился мой знакомый Бенедиктов. – Холмский все еще надеялся сохранить свои деньги. Или жизнь? Почему их так интересует этот спектакль?
– Значит, он заказал вам рекламу «Чайки»?
– Не совсем. – Черт возьми, ему очень не хотелось ничего говорить! Но если эти типы сумели так ловко проникнуть в его квартиру, то они наверняка сумели и кое-что разузнать заранее, прежде чем оказались в его спальне. Ну и черт с ними! Жизнь дороже денег. – Меня познакомили с одним поляком. Тоже журналистом, Ежи Курыловичем. Это он просил меня организовать такую кампанию. Наверное, он большой поклонник Сончаловского. Или Чехова. А может, какой-нибудь актрисы, что скорее всего. Я его не спрашивал, а сам он не рассказывал.
– Курылович заплатил вам деньги?
– Нет, я работал на одной любви к ляхам, – зло буркнул Холмский. – Если б не заплатил, я ничего и делать бы не стал. А что, это уже запрещено?
– Он говорил вам, о чем писать?
– Я уже давно в рекламном бизнесе. Мне достаточно намекнуть…
– Тогда и я «намекаю». Вторую кампанию тоже попросил организовать Курылович?
– Какую кампанию?
– Холмский, у нас мало времени. Вы организовали и разместили уже более десяти материалов о пропавшем журналисте Абрамове. Или мы ошибаемся?
– Это тоже не запрещено законом. Холодно, я замерз. Может, вы все же разрешите мне одеться?
– Мы скоро уйдем, если вы будете четко отвечать на наши вопросы. Это Курылович просил вас публиковать материалы об исчезнувшем тележурналисте?
