Дональд Гамильтон - У убийц блестят глаза
Я прошествовал в своем облачении к выходу. Звонила девушка в очках с роговой оправой, которая недавно стенографировала для мистера Уолша в баре “Альварадо”. На ней были легкое весеннее пальто и маленькая шляпка с крохотной вуалеткой. В руках девушка держала большой прямоугольный сверток.
– Прошу вас, отступите немного назад, на свет, я должна видеть ваше лицо отчетливо.
Я сделал пару шагов назад, она кивнула:
– Все в порядке, доктор Грегори. Это вам. Мистер Уолш желает вам удачи. – Она улыбнулась и отдала мне в руки сверток. Красивая девушка, очки ее не портили. – И я тоже, – добавила секретарша. – Спокойной ночи.
Я смотрел, как она идет к светлому седану – такие безликие машины обычно берут напрокат, – садится в него и отъезжает. Я закрыл дверь. Впервые приходилось держать в руках пятьдесят тысяч долларов сразу, но это не заставило мое сердце биться быстрее. Я могу прийти в волнение при виде оленя, научного открытия или математического уравнения, наконец, при виде хорошенькой девушки, но что касается денег – у меня железные нервы. Уже через пять минут я сидел в машине и ехал на север.
Мне позволили доехать почти до Берналилло, маленького городка в восемнадцати милях к северу от Альбукерке. Когда я подъезжал к заправочной, от нее отделился патрульный автомобиль и отрезал мне путь, коротко включив сирену. Я съехал на обочину и остановился. Из машины вышел офицер в голубой форме и подошел ко мне.
– Доктор Грегори? Доктор Джеймс Грегори?
– Да, это я.
– Могу я взглянуть на ваше водительское удостоверение? Я протянул ему права. Он изучил их и вернул.
– Что случилось, офицер?
– Не могу сказать точно, сэр. Но вам придется подождать несколько минут.
Смуглое лицо было таким серьезным, что спорить я счел бесполезным. Нельзя ссориться с патрульным полицейским, особенно если он другой расы и религии. Различие все равно скажется, и очень остро, даже если вы оба разумны и терпимы.
– Садитесь в машину, здесь тепло, – предложил я. Он покачал головой и вежливо отказался. Наверно, существовали какие-то правила, запрещавшие ему это. Мы прождали минут пятнадцать. Мимо проезжали грузовики и легковые. Оттуда на меня смотрели понимающе – вероятно, сочувствовали своему собрату-водителю, – но тем не менее с жадным любопытством, неизменно возникающим при виде человека, вступившего в конфликт с законом. Наконец с юга мы услышали шум машины, явно ехавшей с большим превышением дозволенной скорости, а она в Нью-Мексико на трассе составляет шестьдесят миль в дневное время и пятьдесят пять – ночью. Патрульный наблюдал их приближение с профессиональным интересом. Наверно, определял скорость на слух. Машина резко, со скрипом покрышек, затормозила позади нас. Патрульный пошел им навстречу. Вскоре он вернулся, прошел мимо меня, сел в свой автомобиль и укатил. С правой стороны моего “понтиака” постучали в боковое стекло. Я потянулся и освободил замок. Ван Хорн открыл дверцу. У него за спиной торчал какой-то тип. Я посоветовал: – Оставьте своего напарника снаружи.
Типу это явно не понравилось. А мне не понравился он. Я не собирался церемониться и с Ван Хорном. Никогда не мог понять этой страсти – наводнять район людьми со значками. Я с детства усвоил, что полицейский – неизбежное зло, надо избегать встреч с ним, насколько возможно.
– Ладно, Джонсон, подожди в машине, – сказал Ван Хорн, и Джонсон отправился обратно, шагая по гравию с обиженным видом. Ван Хорн сел рядом со мной и закрыл дверцу.
– Как себя чувствует юноша Расмуссен? – спросил он.
– С ним все будет в порядке, так мне сказали.
Он посмотрел на меня, потом на уходившего агента.
– Почему такая неприязнь к людям, Грег?
– А разве полицейские – люди? Я думал, они вроде смотрителей за дичью.
– Смело говорите, но бьюсь об заклад, что за пятнадцать лет вы ни разу не посмели убить дичи сверх лицензии.
– В этом краю оставлено столько дичи, что человека вынуждают стать охотником в целях самозащиты. В детстве я тоже не ладил со смотрителями, это как бы входило в набор развлечений. Но теперь стоит человеку увидеть полицейский значок, как он становится на колени и касается лбом земли, отдавая дань уважения. Особенно если значок федерального значения. У вас есть федеральный значок, Ван?
– Вероятно, могу занять у кого-нибудь, если захочу.
– Я заметил, что полицейские штата следуют вашим указаниям, – сказал я и после короткого молчания добавил: – Больше не надо им давать указания насчет меня, Ван. Я не остановлю машину.
– Не надо разговаривать со мной в таком тоне, Грег.
– Я не собирался грубить вам. Просто ставлю в известность, что не стану останавливаться, и полицейским придется стрелять, чтобы задержать меня.
– Ладно, поговорим об этом после. Сначала дайте прочитать письмо.
Я достал из кармана шерстяной рубашки листок бумаги и отдал ему, включив верхний свет в салоне.
– Я не настолько наивен, чтобы спрашивать, откуда вам известно о письме, – конечно, мой телефон прослушивается. Никакой личной жизни у нас, носителей зла. Надеюсь вам доставило удовольствие слушать мой разговор с тестем.
– Хэнксвилл, Юта, – произнес он. – Мог написать кто угодно.
Я снова полез в карман.
– Разумеется. И кто угодно мог вложить в конверт золотое обручальное кольцо, на котором выгравировано: “Джеймс – Натали 1951”. Могли послать из Владивостока, Монголии. Или Новосибирска, Москвы. Идиотизм. – Я бросил кольцо в его протянутую ладонь. – Не утруждайте себя проверками. Это ее кольцо.
Он взглянул на него и отдал мне обратно.
– Может быть, мы должны будем принести извинения миссис Грегори.
– Конечно. Только вы все равно не верите. Вам кольцо ничего не доказывает. Натали могла снять его перед тем, как попыталась покинуть страну, а именно так она и сделала, по вашему мнению. Или ее убили и сняли кольцо с мертвого тела. И еще: неделя – огромный срок для похитителей людей. Встаёт вопрос: почему они послали записку о выкупе только сейчас. Наверно, она работает на них, заманивая меня в ловушку. Ну как, я перечислил все возможности?
– Не совсем. Она могла швырнуть кольцо вам в лицо, перед тем как уехать в Рино. Один из распространенных способов избавляться от уже ненужного обручального хлама. А вы придумали небольшой спектакль, чтобы обелить ее имя, спасти ее репутацию и свою собственную, между прочим. Уж лучше быть мужем похищенной женщины, что выглядит гораздо лучше для Вашингтона и Проекта, чем мужем загадочно исчезнувшей без следа жены. И еще – почему холодильник? Не слышал, чтобы оставляли записку с условиями выкупа в холодильниках. Ведь вы сказали мистеру Уолшу, что нашли письмо в холодильнике, не так ли? Не припомню, чтобы кто-то пользовался подобным почтовым ящиком.
– Какой вы у нас находчивый и изобретательный, Ван. – Я еще раз взглянул на кольцо, положил его в бумажник, а бумажник засунул в карман.
– Почему вы не поставили в известность полицию?
– Наверно, решил, что это лишнее, имея жучок в своем телефоне. Вы ведь оказались здесь, верно?
Он покачал головой:
– Так дело не пойдет, Грег.
– Нет? Тогда так: я не уведомил ни полицию, ни ФБР, потому что они, без сомнения, попытались бы остановить меня, как это сделали сейчас вы. Их с самого начала не беспокоила безопасность Натали, и вас тоже. Это волновало только меня. Потому-то меня никто не остановит, Ван. Это может быть совершенно обыкновенное похищение, нельзя исключать такой вариант. Но если нет – у меня есть свои теории относительно тех людей, с которыми мы имеем дело. Возможно, я попаду в ловушку, но их ловушки мне кажутся примитивными. Здесь, как с дичью, нужен особый нюх, мое чутье подсказывает, что они не профессионалы. Я бы и не мечтал в одиночку сразиться с подпольным преступным синдикатом. Но против этих попробую. Я способен избежать их ловушки и даже вытащить Натали оттуда. В любом случае я должен попытаться.
Он покачал головой:
– Мы не можем рисковать, хотя понимаем ваше желание действовать. Так что извините, Грег. Мы не можем вам позволить ехать туда. Вынужден просить вас вернуться в город вместе со мной.
– Угу.
– Наверно, Бюро посоветует выплатить деньги. И если мистер Уолш хочет ехать в Хэнксвилл с деньгами, ему окажут всяческое содействие.
– Если бы им нужен был Билл Уолш, записку оставили бы ему, а не мне. Он поедет и ничего не добьется.
– Вы так считаете?
– Я немного поразмышлял и сделал некоторые выводы.
– Мне это кажется ловушкой.
– Разумеется.
– Похищение из-за денег происходит несколько иначе. Настораживают некоторые детали. Я считаю, что они охотятся за вами. Они пытались убить вас дважды, даже трижды, если считать попытку девицы Расмуссен. Хотя идея могла быть ее собственной, но в это слабо верится. – Он сделал паузу и подождал моих замечаний, но я не видел причин с ним спорить по поводу Нины. И он продолжал: – Не удивлюсь, если теперь неизвестные затеяли крайне опасную игру. Наверно, им было трудно подыскать подходящих людей после провала Хагена и Расмуссена. Вероятно, пришлось провести более тщательные приготовления. Вы знаете Хэнксвилл?
![Дональд Гамильтон - Путешествие будет опасным [Смерть гражданина. Устранители. Путешествие будет опасным]](/uploads/posts/books/247767/247767.jpg)
