Андрей Воробьев - Секс-ловушка для Папы Карло
Трубников был одет в дорогой безукоризненно отглаженный костюм от «Valentino», резко контрастирующий с институтским интерьером, только стеклянный невозмутимый взгляд философа выдавал в нем крупного ученого. На профессоре Клопине, наоборот, был более чем скромный, неприметный костюм линии «Онегин» и дешевый галстук из серии «тетя Маша привезла в подарок из Анапы». А вот гость компании ученых, выдававший себя за стажера и стипендиата Йельского университета, был «прикинут» круче всех: ультрамодный костюм от «Hugo Boss» в серую полоску, с жаккардовым швом, «тянул» на две — две с половиной тысячи долларов.
«Понтовался» «стипендиат» не зря. Всем своим видом он хотел показать российским ученым, что его университет щедро спонсирует светил генной инженерии и стоит им только подписать контракт… Впрочем, если внешний вид и заинтересовал ученых, то вовсе не с той стороны, на которую рассчитывал американский гость, когда будто бы случайно продемонстрировал гостеприимным хозяевам подкладку пиджака с фирменным наименованием. Доцент Трубников тут же восхищенно заохал и осведомился, каким образом гостю удалось заполучить столь солидную вещь от личного дизайнера фюрера, а потом, словно испугавшись собственной наивности, прошептал:
— А может, ваши парни из ЦРУ не одобряют подобных методов выуживания секретов?.. Так мы никому не расскажем…
— При чем здесь костюм? — скривился было дядя Сэм, но тут же скорчил милую улыбку: — Я не требую от вас выдачи военных тайн или каких-либо секретов — просто профессор обещал рассказать мне забавную историю, а я очень люблю всякие казусы. Так у вас есть стопки для текила-бум?..
— Не вопрос! — доцент Трубников достал из фреоновой холодильной камеры три заиндевевших граненых стакана.
— О, эти не подходят! — замахал руками Сэмуэль.
— Других у нас нет, — отрезал Трубников и с невозмутимым видом начал наполнять стаканы текилой до половины.
Профессор Клопин тем временем открыл бутылку шампанского и передал ее доценту Трубникову с комментарием, что «руку наливающего менять нельзя» — мол, дурная примета. Дмитрий тут же выдал экспромт, что «дурная примета — гость ЦРУ в начале лета», аккуратно долил шампанское в стаканы, заполнив их до краев.
— Может, лаймом закусим? — дядя Сэм с опаской достал из кармана дорогого пиджака зеленый лимон, более похожий на целлюлитную попку какой-нибудь принцессы-квакушки, нежели на приличную закуску.
— Баловство все это, — резонно заметил Трубников, накрыв своей могучей ладонью один из стаканов.
— Понеслась душа в рай, — сообщил профессор и тоже накрыл свой стакан.
— Одну минуту, — засуетился Сэмуэль.
Он достал из брючного кармана батистовый носовой платок, сложил его вчетверо и, аккуратно пристроив его на стакан, тоже накрыл ладонью.
— Текила!!! — скомандовал профессор, словно он был генералом, принимающим парад войск на Красной площади.
Все трое принялись возить стаканами по слащавой физиономии лидера «справедливейших», украшающей «скатерть» лабораторного стола.
— Бум!!! — снова скомандовал профессор.
Три граненые емкости одновременно стукнулись об стол, коктейль смешался, из-под рук брызнула белая пена.
Первым опустошил свой стакан доцент Трубников и смачно стукнул им по столу. Профессор отстал от него лишь на долю секунды. А вот дядя Сэм, привыкший пить текилу-бум в формате сорок миллилитров, не сумел проглотить даже половину, поперхнулся и закашлялся.
— Эх ты, стипендиат! — усмехнулся профессор Клопин. — Не учат у вас в Йельском университете пить нормально. А Мексика, казалось бы, под рукой — езди хоть на каждые выходные, тренируйся!
— У нас просто… не пьют этот коктейль… в таком большом объеме, — едва прокашлявшись, попытался оправдаться Сэмуэль.
— Ну, между первой и второй перерывчик небольшой? — Невозмутимый, как Будда, Трубников уже скинул свой пиджак, дабы нечаянно его не заляпать, и начал снова быстро наполнять стаканы, орудуя одновременно и «Голицыным», и «Олмегой», словно многорукий Шива.
— Мне не доливать, я это пока допью! — буквально заверещал дядя Сэм, закрывая свой стакан ладонью.
— Твое дело, батенька, — степенно согласился профессор Клопин. — Только пока мы все не дойдем до кондиции, я тебе ничего рассказывать не буду.
— До какой кондиции? — перепугался Сэмуэль.
— До нужной, — авторитетно прокомментировал доцент Трубников. — И вообще, неужели у вас в ЦРУ нет нормальных агентов, которые умеют «держать градус» и пьют со всеми наравне? Хоть бы наших перевербовывали, что ли… Вот раз пил я с офицером внешней разведки… — Трубников мечтательно закатил глаза. — Так все уже под столом валялись, а он мне все «Родина слышит, Родина знает» караоке исполнял…
— Вы меня не за того принимаете, джентльмены, — выпучил глаза Сэмуэль, — это какая-то ошибка. Я же вам показывал документы — стипендиат Йельского университета, приехал к вам на стажировку по гранту…
— Ага, — вмешался в эти разглагольствования доцент, — ты бы еще сказал: из Упсальского или из Оксфорда! Был у нас тут генерал Калугин, так он стажировался в Колумбийском университете. Рихард Зорге — в Токийском… А у Вас все дороги в Лэнгли ведут…
— Точно, батенька! Нам-то хоть не звезди, — прервал коллегу профессор и злобно стукнул о стол очередным опустошенным стаканом. — Думаешь, ты первый у нас тут такой «стипендиат»? Да у нас тут до тебя и из Англии приезжали, из Израиловки, из Японии. И по работе со стажерами у нас схема накатанная.
— А что за схема? — насторожился Сэмуэль, искоса поглядывая на быстро пустеющую тару с выпивкой.
— А вот ты посиди, выпей, да послушай, а старших не перебивай.
Профессор кивнул доценту Трубникову, тот извлек охлажденную поллитру «Бехеровки», которую выставили на стол взамен уже «убранного» шампанского и текилы. Профессор проследил, как дядя Сэм с отвращением «залудил» полстакана холодной «Бехеровки».
— Сначала мы расскажем тебе поучительную басню, которая называется «Свин и волчата».
— Какую еще басню? — икнул изрядно захмелевший Сэмуэль.
— А вот, послушайте, батенька, — голосом доброго сказочника начал профессор.
Один весьма почтенный свин
Однажды малость разгулялся.
Но не алкаш он. Пить один
Не захотел. И повстречался
(Случайно, право же, ей-ей!)
С двумя волками молодыми.
И нету дела веселей,
Чем выпить с юными такими.
Те отказались было, но
Наш свин мудрее будет Бога.
Сказал волчатам, что давно
В них видит взрослых он. Немного
Помявшись, согласились пить.
Один стакан, другой и третий
Опустошили. И учить
Стал свин волчат, как жить на свете.
— Простите, если я правильно понимаю, волчата — это вы, а свин — я?
Беспрерывно икая, дядя Сэм вытащил из своего портфеля бутылку минералки «Перье» и безуспешно пытался запить икоту водой.
— Ты не перебивай старших, а дальше слушай, — насупил брови профессор. — Итак, свин начал учить волчат своим свинским понятиям:
Нет лучше дома, чем в грязи,
Жена: «Хрю-хрю!» — а ты ей — в рыло.
И рылом по земле вози,
Чтоб хрюкала нежней и мило.
Да, — дальше свин вещал волкам, —
Я вас учу, и будьте рады.
Рычите вы пока слегка,
А вам бы хрюкать громко надо…
Наш свин такой — он научил.
Нахрюкались волчата славно.
— А ну-ка, старый хряк, молчи!
Здесь волк — хозяин самый главный!
Закуска кончилась давно,
Так под твое свиное сало
Мы будем дружно пить вино,
Когда нам браги будет мало…
— Я вообще ничего не понимаю, — язык дяди Сэма уже изрядно заплетался, а икота остановилась только после второго полстакана «Бехеровки». — Вы хотите оскорбить меня? За что? Я ведь пришел к вам в гости, принес, как вы заказывали… как это по-русски… «бухла»! И просто хотел послушать забавную историю про секс-ловушку. А вы сразу… как это по-русски… наезжаете…
— Никто на тебя пока не наезжает, Сема! — Трубников дружески похлопал его по спине. — И про секс-ловушку я тебе тоже расскажу — когда дойдем до кондиции. Тогда и о цене поговорим. А сейчас не перебивай профессора и слушай…
Профессор тем временем заглотил очередную порцию «Бехеровки» и продолжал:
Увы, волк — как заяц во хмелю
(Пусть был воспитан человеком).
Чуть выпьет, сразу «Задавлю!»
Кричит и щерится при этом.
Конец простой: был съеден свин,
Волчата славно закусили.
И только пятачок один
Остался там, где звери пили.
Мораль простая здесь, друзья:
Его пример — другим наука.
Но, даже если ты — свинья,
Не доводи других до хрюка.
Дядя Сэм наконец расслабился и даже попытался поаплодировать профессору.
