Михаил Бойков - Рука майора Громова
— Именно. Без всяких сожалений и послаблений. К ногтю — и никаких гвоздей, — подтвердил Шелудяк, стараясь сделать страшную физиономию, что удалось ему довольно плохо.
Холодный пот выступил на лбу Холмина и колени его задрожали. Он беспомощно развел руками.
— Тогда я принужден… сдаться. Хорошо. Я возьмусь за это дело. Буду работать, как смогу, но за успех не ручаюсь.
Угрюмое плоское лицо начальника отдела немного повеселело.
— Давно бы так, — сказал он. — Я был уверен, что мы договоримся. Только, молодой человек, работайте без саботажа или…
— К ногтю, — закончил его мысль Шелудяк.
— Да уж постараюсь без саботажа. Не хочется мне попробовать ваш «ноготь», — вздохнул подневольный детектив.
Глава 3
Записки, более чем странные
— В чем заключается криминальное расследование, которое вы мне навязали столь насильственным образом? — спросил Холмин начальника отдела НКВД.
— Пока в немногом… Всего лишь в двух записках, более чем странных. Остальное будет зависеть от вас, — ответил Бадмаев.
Он сунул папку с «делом» Холмина в ящик стола и вынул оттуда другую, такую же зеленую, но значительно тоньше.
— Вот все, что мы имеем по этому делу, — сказал он, раскрывая ее.
— По делу весьма хреновому, сиречь каверзному, — в тон ему тонким эхо откликнулся капитан Шелудяк.
В папке лежали два небольших листка бумаги не совсем белого, а скорее сероватого цвета. Один из них начальник отдела протянул Холмину.
— Прочтите!
На листке бумаги чернильным карандашей были написаны три строчки:
«Убийцы майора Громова
будут убиты
рукой майора Громова»
Никакой подписи под этой странной фразой не было.
— Это бессмыслица! — воскликнул Холмин, прочтя ее.
— Явственная, — добавил Шелудяк.
Бадмаев пожал плечами.
— Бессмыслица или нет, но в результате нее мы имеем два трупа наших работников.
— А что в другой записке? — спросил Холмин.
— То же самое, — ответил начальник отдела, протягивая ему вторую записку. Действительно, в ней были такие же три строчки, как и в первой, написанные одинаковым почерком.
— Почерк мужской, энергичный, — заявил Холмин, рассматривая записки и сравнивая их. — Карандаш чернильный, дешевый, скорее всего школьный. Обе записки написаны на разрезанной пополам страничке из ученической тетради. Бумага серая, волокнистая. Краевое издательство, выпускающее эти тетради, хорошим качеством продукции не отличается. Дактилографические снимки с записок делали?
— Это — само собой. Сразу к нашим дактильным спецам поперли, — поторопился заверить его Шелудяк, по совместительству выполнявший в отделе обязанности заведующего дактилоскопическим сектором.
— Какие результаты?
Шелудяк с сожалением цокнул языком.
— Никаких. Токмо время даром потратили. Отпечатков пальцев не обнаружено.
— Значит, человек, писавший записки, был в перчатках?
— Сие мне не ведомо, — с еще большим сожалением объяснил заместитель начальника отдела.
— Скажите, где были обнаружены записки?
Шелудяк попытался было продолжать объяснения, но кивком подбородка начальник остановил его. Капитан послушно умолк.
— Мой заместитель разговаривает слишком отрывисто. А вам, конечно, понадобятся всякие подробности, — сказал Бадмаев.
— Да, пожалуйста. Расскажите об этом деле, по возможности, подробнее, — попросил Холмин.
— Так слушайте, — начал майор, поудобнее усаживаясь в кресле. — Ровно неделю тому назад милиция обнаружила ночью на улице, в районе рабочего городка, труп мужчины, застреленного обычным способом.
— Обычным способом? Как это понимать? — спросил Холмин.
— Нагановской пулей в затылок, стало быть. Броде, как у нас на вышке[7], — поспешил объяснить Шелудяк.
Бадмаев досадливо отмахнулся от него подбородком.
— Не лезь. Твоей помощи мне пока не требуется. Так вот, на месте преступления выяснилось, что убитый — управляющий одним из домов рабочего поселка, был нашим сексотом. К его груди, прямо к телу сквозь рубашку, английской булавкой была пришпилена записка, которую вы только что читали. На этот случай мы не обратили особенного внимания. Сексот — птица мелкая, обычный низовой работник НКВД. Однако, четыре дня спустя произошло второе убийство. На этот раз, убили нашего сотрудника покрупнее: младшего лейтенанта Карнаухова, оперативного работника по обыскам и арестам. Обстановка второго убийства — точная копия первого. Никаких следов убийцы или убийц не обнаружено.
— Пробовали собаку-ищейку? — задал Холмин вопрос Бадмаеву. За него ответил его заместитель:
— Само собой. Токмо подвела собачка.
— Как подвела?
— А так. Крутится вокруг трупа и чихает.
— Почему чихает?
— Неведомо. Есть предположение, что у нее насморк.
— А другую собаку не пробовали?
— Пробовали.
— Ну и как?
— Так же. И у нее насморк обнаружился.
— Странно.
— И даже весьма.
— Во неужели у вас собак без насморка нет?
— Нету. Нам по плану собакоснабжения, больше двух собак не полагается.
Холмин повернулся на стуле к Бадмаеву.
— Скажите, где и в какое время произошло второе убийство?
— В номере гостиницы, который занимал Карнаухов; около десяти часов вечера.
— Мне бы хотелось посмотреть трупы убитых.
В ответ на эту полупросьбу-полутребование Холмина раздался фальцетный возглас капитана Шелудяка, в котором звучало сожаление.
— Так я же приказал их зарыть.
— Жаль, — неодобрительно вздохнул Холмин.
— Так их можно вырыть, — предложил Шелудяк.
— Не надо, — махнул рукою Холмин. — Зачем тревожить мертвецов? После их похорон я не думаю, чтобы на них сохранились какие либо следы. Займемся лучше живыми.
— Да-да, — подхватил Бадмаев. — Необходимо заняться живыми. Серьезно заняться. А то эта проклятая «рука майора Громова» или те, которые ею маскируются, пожалуй, и до нас доберутся.
— Рука майора Громова, — повторил Холмин. — А кто такой майор Громов?..
Глава 4
Кто такой Громов?
— На ваш вопрос о Громове можно ответить коротко, — сказал Бадмаев Холмину. — Майор Громов — это един из арестованных и расстрелянных нами врагов народа.
— Нет, уж пожалуйста не коротко, а со всеми подробностями и без всяких умолчаний и недомолвок. На этот раз отложите в сторону вашу чекистскую привычку делать из явного тайное, — решительно потребовал Холмин. — Для успеха расследования необходимы откровенные ответы на мои вопросы. Кто такой майор Громов и за что он арестован и расстрелян?
Подумав с полминуты Бадмаев ответил:
— Виктор Михайлович Громов — офицер царской и деникинской армий. В 1920 году пытался эмигрировать за границу, но не сумел или не успел.
— Почему?
— Его жена, бывшая в армии сестрой милосердия, к началу эвакуации заболела тифом. Она умерла, когда эвакуация уже закончилась. Громов остался с трехлетней дочерью. Несколько лет он жил под чужой фамилией; потом, как и многие другие офицеры белых армий, был амнистирован и привлечен к работе в красной армии.
— А потом, как и многие амнистированные офицеры, был арестован за службу в Белой армии?
— Нет, его арестовали не за это. Он оказался виновным к другом. Он был антисоветски настроен и не скрывал своих настроений. Воспитывал красноармейцев не так, как это требовалось, а по-старинке, по традициям царской армии. Кроме того, имел связь с абреками[8].
— В чем выражалась эта связь?
— Приезжая из своих горных гнезд тайно в город, абреки ночевали у него на квартире. С некоторыми из них он дружил.
— Какой воинской частью в красной армии командовал майор Громов?
— До 1933 года — пехотным полком, после этого — ротой.
— Что было причиной такого понижения в должности?
— Ему не могли больше доверять.
— Он же — контра, то-бишь, зело антисоветский элемент, — пискливо вставил капитан Шелудяк.
Не обращал внимания на писк Шелудяка, Холмин продолжал задавать вопросы:
— Почему тот или те, кто скрывается под псевдонимом «рука майора Громова», считали застреленных управдома и лейтенанта Карнаухова его убийцами? Какое отношение лейтенант и управдом имеют к аресту и расстрелу майора?
— К расстрелу — никакого, а что касается ареста то, — Бадмаев подумал, — управдом вел слежку за Громовым и оформил материал на него, а Карнаухов арестовал его.
— Вот как? Тогда давайте подумаем, кого еще «рука майора Громова» может считать его убийцами, — сказал Холмин. — После ареста, как обычно, началось следствие. Значит нужно ожидать покушения «руки» на следователя и теломеханика.
