Чингиз Абдуллаев - Совесть негодяев
И в этот момент прозвучал взрыв. Заряд из гранатомета попал точно в автомобиль, как раз в заднее сиденье, в то самое место, справа от водителя, где обычно сидел Рафаэль Мамедович. Граната взорвалась, ударившись о бок бронированного автомобиля.
Подброшенный чудовищной силой взрыва автомобиль на мгновение замер, словно в нерешительности, и перевернулся на левый бок. Шедший сзади второй мерседес охраны едва не врезался в него, но сумел остановиться, противно запищав при экстренном торможении. Развернувшись, подъехала первая машина. Посыпавшиеся из автомобилей охранники бросились к покалеченному автомобилю, пытаясь поставить его в нормальное положение. После третьей попытки это им удалось.
В салоне автомобиля все было в крови. Громко стонал водитель, у которого была разбита голова. Прямо на нем лежал охранник, превратившийся в кровавое месиво после прямого попадания гранаты. На заднем сиденье, неестественно откинув голову и замерев в какой-то непонятной усмешке, лежал Яков Аронович Гольдберг. Пульс не прощупывался. Он был мертв,
Когда из автомобиля начали доставать тело Рафаэля Багирова, он застонал, и все охранники радостно засуетились. Кажется, Христос или Аллах в этот раз чудом сохранили жизнь их руководителю. Хотя скорее Моисей, ибо на привычном месте Багирова сидел Яков Аронович Гольдберг, принявший основной удар на себя.
Не дожидаясь «скорой помощи», БМВ увез Багирова в больницу. А приехавшим милиционерам и врачам достались лишь два разорванных трупа и тяжело раненный водитель.
ГЛАВА 2
После возвращения из командировки начиналась обычная меланхолия и полное отсутствие желаний кого-либо видеть. В молодые годы у него наступал период так называемой «реанимации», когда после выполнения тяжелого задания тянуло на общение с людьми, на элементарное человеческое общение, когда не нужно притворяться и лгать. С годами он становился меланхоликом, более мрачным и замкнутым в себе. Может, потому, что так сложилась его судьба, вместившая в себя все сложности последних пятнадцати лет.
Сначала интересная работа, блестящие перспективы, зарубежные командировки и азарт новичка, впервые выдвинутого на самостоятельную работу. Затем постепенное разочарование, потеря друзей, предательство некоторых из коллег. Потом тяжелое ранение в конце восемьдесят восьмого, когда он чудом остался жить. Три года он не был нужен никому. А потом его вызвали и подставили в сложной игре с американской разведкой. Это было накануне развала великой страны. Тогда он потерял женщину, которую любил.
Потом были новые задания и новые потери. Он постепенно ожесточился, превратился в меланхолика, стал более циничным и мрачным. Распад страны в одно мгновение превратил его из профессионального эксперта в подозрительное лицо другой национальности. Он стал гражданином другого государства, с болью осознавая, что навсегда потерял свою родину. Собственной, новой родине он уже был не нужен, на нем висел ярлык человека, сотрудничавшего с бывшими органами КГБ. Российские спецслужбы, ставшие наследниками центральных ведомств бывшего Союза, он интересовал лишь как платный наемник и неплохой специалист по решению сложных задач. Не более и не менее. Рамки были строго очерчены, и он теперь всегда знал свое место. В один миг из столицы его государства Москва превратилась в чужой город. Русский язык, на котором он учился и говорил со своими родителями, стал иностранным языком, а его бывшие коллеги и сослуживцы по центральному аппарату стали сотрудниками чужого, в некоторые периоды за последнее время даже враждебного государства, отгороженного от его собственной среды обитания государственными границами и строгими таможенными правилами.
Очередной звонок был неожиданным подарком. Сидеть без дела было самым настоящим адом. Он теперь хорошо знал, что существует наказание бездельем, возможно, самое страшное наказание для деятельного человека, когда ты физически чувствуешь, как уходят дни и часы твоей жизни, и не можешь использовать их наиболее рационально и правильно.
Если учесть, что звонил его бывший координатор и человек, которому он всегда и безусловно доверял, это было приятно вдвойне. Бывший старший офицер Первого Главного управления КГБ СССР полковник Родионов не так часто беспокоил его по пустякам. Должно было произойти нечто исключительное, чтобы позвонил сам Родионов, работающий к этому времени уже адвокатом Московской городской коллегии адвокатов. Они встретились в том самом кафе в Сокольниках, в котором уже однажды встречались десять лет назад. Это было в другую эпоху, когда существовала другая страна, другие ценности и они сами были гораздо моложе. Дронго сразу заметил, как сильно сдал за последние годы бывший разведчик, как постарел Родионов. В свою очередь, полковник критически оглядел и его.
— Стареешь, — сказал он, улыбнувшись, протягивая руку. Рукопожатие было прежним, крепким и дружеским.
— Мне уже под сорок, — напомнил Дронго, — некоторые считают, это старость молодости.
— Интересное выражение, — засмеялся Родионов, — я его где-то читал. Как у тебя дела? Слышал, ты был недавно в Америке?
— Да, ездил немного погулять, — кивнул Дронго.
— «Вольным стрелком» или… — выразительно спросил полковник.
— Или… — кивнул Дронго. Они понимали друг друга без лишних слов.
— Искал одного старого знакомого, — добавил Дронго.
— Нашел? — вдруг почему-то спросил Родионов. Обычно он не задавал таких вопросов.
— Нашел.
— Понятно, — Родионов забарабанил пальцами по столу, словно что-то обдумывая. — Ты будешь пить кофе?
— Если здесь нет ничего другого.
— Есть пиво, но ты, кажется, его не любишь.
— Тогда кофе.
— Два кофе, — показал Родионов девушке в грязном переднике. Сюда лишь докатывались волны новой жизни, выразившиеся в улучшении ассортимента и появлении красочных плакатов на стенах кафе.
— Япончик — твоя работа? — спросил вдруг Родионов. Его собеседник сразу понял, о чем его спрашивают. Недавно в Америке был арестован известный глава русской мафии Иваньков, он же Япончик, и Родионов решил, что Дронго ездил в Америку из-за этого.
— Нет, — честно ответил Дронго, — не моя. Вы слышали об убийстве Рябого?
— Да, его, кажется, убили где-то… сейчас вспомню… в Коннектикуте. Верно?
— Память у вас осталась такой, же. Да, его убили в Хартфорде. Я в это время случайно проезжал мимо.
— Понятно. И после этого начались аресты главарей русской мафии в Америке?
Дронго кивнул в ответ. Родионову это почему-то понравилось.
— Я всегда говорил, что ты самый опасный эксперт из всех, кого я встречал в своей жизни. Достаточно точно указать тебе цель, и тебя уже невозможно остановить.
— Надеюсь, вы вызвали меня не для того, чтобы только похвалить меня, — улыбнулся Дронго, — иначе было бы очень обидно. Я рассчитывал на большее.
— Ты знаешь об убийстве Сергея Караухина?
— Кажется, банкир? Видел его похороны по телевизору. Типичная мафиозная разборка, ничего существенного.
— Его застрелили у подъезда собственного дома, — сухо сообщил Родионов.
— Ну и что?
— Слышал, какую награду предложили за его убийц?
— Не слышал и не очень хочу слышать. Надеюсь, вы меня позвали в Москву не для того, чтобы я начал заниматься еще и такими делами.
Что-то в лице Родионова ему не понравилось.
— Не угадал, — сказал полковник, — на этот раз не угадал.
— Тем хуже, все равно не собираюсь вести это дело.
— Объединение банкиров предложило за раскрытие этого преступления выплатить приз в миллион долларов, — тихо сообщил Родионов.
Девушка принесла два кофе. Цивилизация все-таки сумела внедриться и здесь, хотя еще и не победила до конца. Кофе был неплохой, поданный к тому же в фирменных чашечках. Дронго дождался, .когда она отошла, и только потом сказал:
— Кажется, эта сумма произвела впечатление и на вас, товарищ полковник. Вот уж никогда не думал, что подобное сумеет вас увлечь.
— Ты не понял, — даже не обиделся Родионов, — дело не во мне. Дело действительно в необычной сумме. Она меня не волнует, она меня очень интересует. Понимаешь?
— Вы считаете, что это необычное предложение? — понял Дронго.
— Да, — кивнул Родионов, — и так считаю не только я один. Ты понимаешь, эти господа не дали бы миллион долларов за головы убийц, даже если те расстреляют половину их компании. Они ищут совсем не убийц. Они ищут заказчиков этого преступления. А ради этого готовы заплатить и гораздо большие деньги. Им очень важно установить, кто именно приказал ликвидировать Караухина.
— У них всегда можно вычислить убийцу, — пробормотал, все еще не совсем понимая суть дела, Дронго, — доказать вину действительно трудно, а вычислить заказчиков практически очень легко. Для этого не нужно прибегать к сложному расследованию. Я практически сразу могу назвать убийц журналистов Листьева или Холодова. Вернее, не конкретных исполнителей, а заказчиков этих преступлений. Тут вполне пригодится обычная логика. Но вот доказательств, конечно, не будет. Особенно с Листьевым. Там настолько явно все видно, что можно просто задать вопрос: «кому это выгодно?», и все встанет на свои места.
