Вадим Сопряков - Восток — дело тонкое: Исповедь разведчика
Спецслужбы двух стран — США и Японии, вероятно, с самого начала не сомневались в успехе своего тайного замысла. К операции были привлечены опытные разведчики и контрразведчики, психологи, специалисты по шантажу, провокациям и запугиванию, вербовке именно советских людей. Уж очень хотелось им сломать волю этого упорного человека, каким оказался Мачехин.
С Александром Егоровичем Мачехиным я познакомился в офисе АПН, возглавляемого Фрадкиным. Мне понравился этот волевой, сдержанный человек. Но мы не могли открыто проявлять свои симпатии друг к другу, так как занимались одним делом — разведкой и не должны были привлекать постороннего внимания своим общением. Я не знал, чем конкретно занимается Александр, каков круг его интересов и задач. Это естественно, так как мы работали, как говорится, на разные «конторы». Контакт между ними поддерживался только на уровне резидентов. А когда Саша попал в беду и в местной прессе появились сообщения об аресте советского военного разведчика, мне стало ясно, что он интересовался теми же проблемами, чем был занят и я, — активно работал против американцев в Японии.
С помощью американских спецслужб японцы собрали о Мачехине определенную информацию. А помогал им в этом предатель нашей Родины — военный разведчик генерал Поляков, который сотрудничал с ЦРУ уже четверть века. Я встречался с ним еще в Бирме. Так что американец с атомного авианосца «Мидуэй» не был «подставкой». Роль предателя Полякова в этом деле вскрылась гораздо позже, после его ареста в Москве.
Поляков оказался опасным, коварным и ловким врагом. Не чета предателю Пеньковскому. Он долго скрывал свою вторую жизнь, жизнь изменника, долго мучился, дрожал, боялся своей тени, но продолжал делать свое гнусное дело. Ну и кончил тем, чем кончают все предатели, — роковой точкой в конце жизненного пути Иуды.
По характеру Поляков вспыльчив, холоден, расчетлив. В последние годы перед арестом был замкнут, часто грубо отзывался о подчиненных и коллегах по работе. У него не было близких друзей и товарищей. Он постоянно боялся провала и не общался с опытными сотрудниками службы, боясь вызвать у них какие-либо подозрения в свой адрес.
Поляков лично знал Мачехина по работе в Центре, был хорошо осведомлен о его активной и результативной вербовочной деятельности среди американских военнослужащих еще в период первой его длительной зарубежной командировки. По заданию ЦРУ, одной из главных задач Полякова было по всем каналам вскрывать и сводить на нет активную деятельность опасных для США разведчиков, особенно умелых вербовщиков, таких, как Александр Мачехин. Именно Поляков помог устроить эту акцию против своего молодого коллеги в расчете на то, что нахрапистые американцы вкупе с иезуитски жестокими японскими полицейскими сломают Мачехина и он станет тем, кем долгие годы являлся он сам.
Поляков предал многих, в том числе и Мачехина, и американца с авианосца «Мидуэй», и даже своих родных. Хитрый предатель руками своих заокеанских хозяев пытался вывести из активной работы толкового, опытного и удачливого Мачехина, но просчитался. Он, видимо, мерил Сашу на свой аршин. Но оказалось, что у изменника, как говорят, и труба пониже и дым пожиже.
Начиная операцию против Мачехина, японцы учли, что произошла смена советских послов — уехал многоопытный, уважаемый в Японии, знающий свое дело Трояновский. На его место прибыл бывший министр сельского хозяйства Полянский. Японцы тогда шутили: зачем им Полянский, у них нет целинных земель.
Выбор дня проведения операции против Мачехина был также тщательно продуман. Арест осуществлен 12 мая. Новый советский посол еще не вручил верительных грамот японскому императору и поэтому не мог действовать официально. Кроме того, японские и американские спецслужбы, подбрасывая новому послу, как писали в прессе, «горячую дипломатическую картошку», рассчитывали обострить советско-японские отношения, создать повод для новых нападок на русских и тем самым получить возможность снова возбудить территориальные претензии к Советскому Союзу.
Я принял самое активное участие в деле освобождения Александра Мачехина из тюрьмы. Поддерживал ежедневный контакт с Дмитрием Степановичем Полянским, регулярно информировал его о ходе событий. Совместно с резидентом из военной разведки мы отрабатывали мероприятия по вызволению нашего товарища из беды.
Полянский, впервые выехавший из Советского Союза на хлопотную должность, был неопытен в таких щекотливых дипломатических процедурах. Сначала он отказывался ехать в императорский дворец на вручение верительных грамот, о чем открыто говорил в прослушиваемых японцами помещениях посольства. И только под «натиском» нашего тактичного давления Дмитрий Степанович изменил свое намерение.
Японцы, принимая участие в совместной с американцами акции против советского гражданина, вероятно, рассчитывали на то, что Полянский не сможет проявить необходимой твердости в этой ситуации. Но они ошиблись. Посол, как и мы, все же случившееся принял близко к сердцу и готов был к любым шагам для вызволения Мачехина из тюрьмы.
Дмитрий Степанович пригласил жену Мачехина на беседу и уверенно сказал, что сделает все возможное для освобождения Александра.
В самый разгар кампании вызволения, уже поздно вечером, когда все необходимое было сделано, руководитель военных достал принесенную с собой бутылку коньяка, а сидели мы в кабинете посла, и предложил Полянскому и мне выпить за успех нашей борьбы. Я знал, что посол не пьет крепких напитков из-за болезни желудка. Но на этот раз он не отказался. И мы выпили за успех дела и за здоровье и стойкость Александра.
Советское посольство включилось в борьбу за освобождение Мачехина, ощущая поддержку общественного мнения и журналистского корпуса. Активно работали в этом плане также советник посольства И. Цехоня и офицер безопасности В. Садовников.
Арест Александра всколыхнул и всю журналистскую братию. Не только советские, но и западные журналисты были возмущены действиями японских спецслужб, морально поддерживали Мачехина в неравной схватке с японской государственной машиной. Саша работал в Японии под крышей Агентства печати «Новости». Коллеги читали его статьи, знали и уважали его как умного и интеллигентного человека.
В некоторых случаях журналисты действовали коллективно. В советском посольстве была организована пресс-конференция для иностранных корреспондентов. Им были продемонстрированы многочисленные публикации Мачехина почти в четырехстах советских газетах. Много его публикаций прошло и в прессе других стран. Все это было сделано для того, чтобы пресечь специально распространяемые слухи, что Мачехин в Японии занимался не столько журналистикой, сколько разведывательной работой.
Активно поддерживали Мачехина и иностранные журналисты. В Международном клубе журналистов, членом которого был и Александр, в местной прессе появились острые, язвительные статьи, показывающие исполнительность и готовность японских властей делать грязную работу в угоду Дяде Сэму. Поэтому прессу, под всякими предлогами, не допускали для контактов ни с Мачехиным, ни с организаторами операции.
С самого момента ареста Александр был абсолютно уверен, что выдержит поединок с противником. Для него это было делом чести советского разведчика и офицера. Настойчиво протестуя, Александр, вскоре после ареста, объявил сухую голодовку (без пищи и воды), чтобы исключить изощренные попытки применения психотропных средств, парализующих волю человека. У него не было никаких сомнений, что их применят.
Голодовка длилась пять дней. Она возымела большое воздействие на участников проводимой операции. Они сразу заметно встревожились, а затем были просто в панике. Наблюдение в камере-клетке за ним было еще более усилено. На четвертые сутки, когда Александру было разрешено умыться, он попытался незаметно выпить пригоршню воды. Однако это не ускользнуло от пристального внимания тюремщиков, танцующих вокруг Александра.
Они заорали:
— Пил воду, пил воду! — и поспешили зарегистрировать этот факт в специальном журнале, чтобы затем передать эти сведения шантажистам.
Голодовка продолжалась. Японцы, имевшие отношение к делу Александра, чувствуя его твердость, начали оказывать давление на советских представителей, предлагая
повлиять на Мачехина, чтобы заставить его отказаться от голодовки.
Зная, что на шестые или седьмые сутки сухой голодовки и соответствующего обезвоживания организма у человека начинаются галлюцинации и необратимые процессы разрушения жизненно важных органов, посольство настойчиво потребовало через МИД Японии полностью исключить возможность использования психотропных средств, заявив, что если это будет допущено, японская сторона понесет ответственность.
