Чингиз Абдуллаев - Всегда вчерашнее завтра
Посмотрите их внимательно, может, вы что-нибудь поймете.
Он передал арестованному пачку фотографий, присланных по его просьбе из Киева сотрудниками местной милиции, запечатлевших труп Лозинского, найденный сотрудниками прокуратуры и милиции после звонка Дронго.
— Кто это сделал? — шепотом спросил Сарычев, темнея от гнева.
— Пока мы не знаем. Какой-то неизвестный позвонил в Киев по междугородному телефону и рассказал, как разыскать труп Лозинского. Вот заключение экспертов о дате смерти вашего бывшего коллеги, — протянул Сарычеву официальное заключение медицинской экспертизы Алексеев и добавил:
— Теперь вы убедились, что Лозинский ни при каких обстоятельствах не мог встретиться с вами в этом баре. Вас обманом завлекли в ловушку. Кто-то убрал Лозинского и шел с вами на встречу, чтобы убрать и такого опасного свидетеля, как вы.
— Но я ничего не знал, — прошептал Сарычев.
— Охотно верю, — кивнул Алексеев, — поэтому и прошу вас помочь нам в расследовании. Вот фотографии другого человека. Это полковник Лякутис, может, слышали о таком? Его тоже убили, рядом с домом. Как видите, убийцы не останавливаются ни перед чем.
— Я его не знал, — поморщился Сарычев, возвращая фотографии.
— Теперь вы понимаете, насколько все зашло далеко? — спросил Иевлев. — И тем не менее стреляете в своих бывших коллег.
— Я не предполагал, что они мои коллеги, — повторил Сарычев, — просто я видел, как ко мне лезут сразу несколько молодых людей, и вытащил пистолет. И я не мог подумать, что другой молодой человек, с которым я никогда в жизни не встречался, поведет себя таким странным, если не сказать глупым образом — откроет стрельбу.
— Странным, — повторил Иевлев, — а действительно, почему он начал стрелять? Если у него не было документов, это еще ни о чем не говорит.
Необязательно носить документы в кармане. Он мог предъявить их и потом, а от оружия незаметно избавиться, просто выбросив его под столик. Почему он начал стрелять?
— Вы думаете, он отвлекал внимание? — похолодел Алексеев, уже сознавая, какую ошибку допустили лично он и его сотрудники.
— По-моему, это наиболее логичное объяснение случившегося, — кивнул Иевлев, — он от кого-то отвлекал внимание, кто-то еще находился в этом баре.
— Кажется, мы теряем свою квалификацию, — в сердцах сказал Алексеев. — Конечно, он кого-то прикрывал, но в тот момент трудно было что-либо сообразить.
Сначала стрельба, потом ранение нашего сотрудника… Мои ребята погорячились и застрелили этого «героя» при попытке вырваться на улицу.
Сарычев продолжал курить. Потом вдруг попросил:
— Дайте воды.
Алексеев налил стакан воды бывшему коллеге. Сарычев залпом выпил, глубоко затянулся и спросил:
— А вы уточнили, кто этот молодой человек?
— Я же сказал, у него не нашли никаких документов, — напомнил Алексеев. — А у вас есть какие-нибудь предположения?
Сарычев по-прежнему курил.
— Не молчите, Сарычев, — не выдержал Иевлев, — каждая минута может стоить жизни еще какому-нибудь невиновному человеку. Неужели вы этого не понимаете?
— Я должен был свести Лозинского с одним человеком, — наконец выдавил Сарычев. Потом спросил:
— А ваш сотрудник останется жить?
— Врачи делают все, что в их силах, — кивнул Алексеев. — С каким человеком вам предстояло свести Лозинского?
— Мне позвонил Савельев и сказал, чтобы я их свел, — глухо повторил Сарычев, — но об этом вы и сами знаете.
— У вас был обговорен запасной вариант? — быстро спросил Иевлев. — Вы договорились с Савельевым о возможном запасном варианте вашего поведения? Что делать, если Лозинский не приедет на встречу? Вы ведь профессионалы, вы обязаны предусмотреть запасной вариант.
— В таком случае мне пришлось бы самому свести этого человека с Игнатом Савельевым, — глухо признался Сарычев.
— Какого человека, черт вас возьми? — не выдержал Алексеев.
— Резидента литовской разведки в Москве, — наконец вымолвил Сарычев, опустив голову. Потом, не поднимая аз, спросил:
— Мне зачтут эти показания как чистосердечное раскаяние?
— Вы хотите сказать, что стрелявший в наших сотрудников молодой человек являлся резидентом литовских спецслужб в Москве? — не поверил Алексеев.
— Нет. В зале находился еще кто-то третий. Я тоже подумал о том, что этот молодой человек специально рискует своей жизнью, стремясь отвлечь на себя внимание и дать возможность уйти кому-то другому.
— Кто это был? — одновременно спросили Алексеев и Иевлев.
— Этого я не знаю, ответил Сарычев, — я просто пришел на встречу, чтобы организовать беседу Лозинского с этим резидентом. Их очень интересовали пропавшие документы, они готовы заплатить за них большие деньги.
— Как вы с ним связывались? — поинтересовался Иевлев. — У вас был свой источник связи?
— Они просто бросали мне письма в почтовый ящик, — улыбнулся Сарычев.
— Действительно, как просто, — пробормотал Иевлев, — мы сходим с ума, требуем дорогостоящую аппаратуру, организуем непрерывное наблюдение за объектом, а кто-то в это время спокойно заходит в подъезд и оставляет там письмо.
— У вас есть какие-то соображения насчет личности этого резидента? — спросил Алексеев.
— Нет. Я даже не думал, что мой поход в этот бар окончится такой кровью.
— Ясно. — Алексеев взглянул на Иевлева.
Поиск теперь оборачивался не просто его личным делом и не только расследованием обстоятельств гибели полковника Лякутиса. Дело принимало новый, более серьезный оборот. Речь шла о деятельности зарубежных спецслужб на территории самой России.
— Где мы можем найти Савельева? — в упор спросил Алексеев, не обращая внимания на Иевлева, который покачал головой, не ожидая ответа на этот пустой вопрос. — Где Игнат Савельев?
— Я действительно не знаю, — пробормотал Сарычев, — мне кажется, он в Германии. Он часто звонил мне оттуда. Но где именно находится, никогда не говорил. Он ведь был ранен в девяносто первом, почти два года лежал по разным больницам.
— Как ранен? — удивился Алексеев.
— Поэтому мы их тогда и не искали, — кивнул Сарычев, — считали их убитыми.
Осталось два трупа. Мы решили, что это трупы Савельева и Семенова. Так показали и Лозинский с Потапчуком. Никто не мог предположить, что они остались в живых.
— Как найти Савельева? — вскочил Алексеев, уже теряя терпение.
— Мне только известно, где живет его брат, — сказал наконец Сарычев. — Это рядом с Берлином, совсем недалеко.
Глава 21
В этот день они вышли из отеля рано утром, спеша успеть к пригородному поезду, отходившему в Луккенвальд. На вокзал они приехали несколько раньше, чем полагали.
Сидя в вагоне пригородного поезда, Потапчук обратил внимание на поведение немцев — как они проходят мимо друг друга, стараясь не задеть соседа, как извиняются при встрече и дежурно улыбаются. Он толкнул Дронго в бок и прошептал:
— Небось здесь вы такой компании, как в нашей электричке, не встретите.
— Это плохо или хорошо? — улыбнулся Дронго.
— А шут его знает! — честно ответил Потапчук. — С одной стороны, наверное, хорошо, можно спокойно ездить в любой город. Хоть днем, хоть ночью. А с другой — плохо: пресно живут, скучно, неинтересно.
— Вы это расскажите кому-нибудь из пассажиров того вагона, в котором мы с вами ехали, — напомнил Дронго. — Думаю, они бы с вами не согласились. В тоталитаризме есть своя прелесть. Он дает простому гражданину ощущение безопасности. Правда, тоталитарное государство делает человека полностью беззащитным перед самим государством и его представителями, но, как правило, защищает от всей остальной шпаны. А это уже само по себе нравится маленькому человеку. Не секрет, что только Гитлеру и Сталину удалось справиться с мафией внутри страны и практически разгромить все криминальные группировки. Хотя, честно говоря, мне очень не нравится, когда сравнивают фашистов и коммунистов.
Все это разные вещи.
— А вы все еще идеалист, — усмехнулся Потапчук, — я давно уже в эти игры не играю. Какая разница, кто фашист, социалист, коммунист, либерал, анархист!
Все умирают одинаково быстро и одинаково страшно. Когда постоянно видишь перед собой на мушке живую мишень, как-то некогда думать об «измах». Нужно конкретно поразить цель, и потому я уже давно ни во что не верю.
— Вы циник, Потапчук. Это обычная черта профессиональных убийц, — поморщился Дронго. — Интересно, сколько за вами числится трупов? Я когда-то слышал о существовании «ликвидаторов», ведущих личный счет уничтоженных ими людей. В вас есть что-то от палача, вам никто этого не говорил?
Потапчук обиделся и отвернулся, уставившись в окно.
Дронго дотронулся до его руки.
— Ладно, не дуйтесь, я не хотел вас обидеть. Ваше дело тоже в какой-то мере нужное и важное, особенно в те времена, когда мир разделен на два противоборствующих лагеря. Вы, можно сказать, взяли на себя самую грязную и неблагодарную работу.
