Богомил Райнов - Утро — еще не день
— Посмотрите, Альбер.
Тем временем он, наверное, успел кивнуть Мод, потому что они вдвоем выходят в комнату американца. Военный совет продолжается минут десять, времени вполне достаточно, чтоб прочитать не только коротенькую заметку от инциденте, но и зарубежные новости.
Судя по информации, взрыв на складе произошел в результате короткого замыкания, одна жертва — техник Эрих Прель, найденный на месте происшествия. Других имен не упоминается. Подробностей нет.
Ну и хорошо. Откровенно говоря, взрыв в каком-то сарае с устаревшим оружием вряд ли может кого-то взволновать. Старое железо превратилось в обгоревшее железо, только и всего. Кто станет раздувать историю вокруг такой мелочи, к тому же единственная жертва — какой-то техник!
Коротенькая заметка, безусловно, прошла сквозь фильтр военной цензуры. Выходит, Сеймур прав. Если и возникнет скандал, то он останется почти не замеченным. Напрасно надеяться, что ты станешь звездой газетной хроники!
И все же американские власти разыскивают бельгийца. Возможно, популярность и обошла тебя, но полиция не обойдет. Возможно, на дорогах вокруг контроль и снят, но на пограничных пунктах он, безусловно, действует. Когда разыскивают иностранца, вероятней всего подстерегать его на границе.
— Такие, значит, дела, Альбер, — говорит Сеймур, когда они возвращаются в комнату. — Мод нашла вам тихое, спокойное жилище в Майнце. Проведете там несколько дней, пока эта история совсем заглохнет, тем временем вам подготовят канал для побега. И тогда мы вам скажем: бывайте!
Увидев, что я намереваюсь возразить, он поднимает руку и добавляет:
— Конечно, мы можем попрощаться с вами и сейчас, если вы очень настаиваете. Я же вам сказал, что наша общая деятельность закончилась. Однако не уверен, что вы справитесь сами, имея два паспорта, из которых ни одни не годится.
— Хорошо, — соглашаюсь я. — Буду рассчитывать на вашу помощь.
— И не ошибетесь. А теперь Мод вывезет вас. Я останусь помыть тарелки.
— О, мистер… — восклицает Мод, которая привыкла принимать за чистую монету каждое слово шефа. — Если только ради тарелок…
— Идите, идите, — кивает Сеймур. — Сейчас самое удобное время для этой операции.
— Сейчас самое удобное время, — повторяет Мод, когда мы направляемся к автомобилю. — Когда едешь очень поздно, вызываешь подозрение.
Я собираюсь устроиться на своем привычном «месте мертвеца», однако Мод предупреждает меня:
— Не сюда, Альбер. Ложитесь на заднее сиденье и укройтесь этим плащом. Не надо, чтоб вас видели. И еще одно: вы уже не бельгиец. Вы — австриец. Вот ваш паспорт. Конечно, лучше, чтоб не дошло до предъявления паспортов.
Она включает мотор, и машина плавно трогается, сворачивает, поднимается вверх и выезжает на шоссе.
Такого со мной еще не было — путешествовать в виде ручного багажа, брошенного на заднее сиденье.
9
Просыпаюсь с таким чувством, будто я лежу где-то в саду. Сад за окном шириной во всю стену. Легкий ветерок колышет ветви буйных зарослей, увенчанных огромными розовыми и фиолетовыми цветами, и в помещении чувствуется их благоухание.
В дверь стучат, но я не обращаю внимания. Стук становится настойчивей, потом слышен мелодичный женский голос:
— Альбер, вы спите?
— Да, сплю. Или, точнее, спал.
— Да ведь уже девять часов!
— Ну и что? Разве мы пойдем в церковь?
— Ваш завтрак остынет.
— С этого и надо было начинать, милая. Если вы хотите поднять с постели человека, начинайте с завтрака, а не с того, который сейчас час.
Через двадцать минут, умывшись и побрившись, я захожу в светлый холл, также украшенный цветами — преимущественно на обоях и занавесках. Однако прежде всего мое внимание привлекает роскошно накрытый стол.
— Последние дни мне вас очень недоставало, дорогая Мод.
— Знаю, знаю. Садитесь.
Наступает сосредоточенное молчание. Когда едят, не разговаривают, об этом можно прочитать в первой — лучшей брошюре о гигиене питания. И, только когда мы, отдав должное горячим блюдам, принимаемся за кофе, я спрашиваю:
— Какая программа?
— Программа та же: никуда не выходить.
— А вы?
— Я тоже.
Беру газеты и возвращаюсь назад в спальню, где меня ждут цветы и одиночество.
Одиночество… Самое дорогое приобретение человека, если верить Мод. Но одно дело — одиночество среди своих и совсем иное — среди чужих.
Следующий день, еще один и два дня потом проходят также за чтением газет, которое нарушается дремотой, хождением по комнате и приглашением в определенные часы: «Альбер, кушать подано!»
Короче говоря, то же самое положение осады, хотя квартира другая. Все-таки цветы, а самое главное — нет рядом Сеймура, который время от времени входит к тебе в комнату и сообщает, что этот мир надо было бы переделать заново, начав все от амебы.
Мод — это, известно, не Сеймур. Она умеет хорошо готовить и не навязывается.
И все же, независимо от того, что рядом Мод, а не Сеймур, время проходит очень медленно; газеты изо дня в день напоминают мне, что уже начало августа, а я все еще здесь.
«Переждете несколько дней, тем временем вам обеспечат канал…» Сколько дней, какой канал и куда? На эти вопросы может быть множество ответов. Напрасно расспрашивать даму — она ничего не знает.
Лишь на пятый день около полуночи ситуация немного изменяется — прибывает Сеймур.
— Как-то вы интересовались, люблю ли я музыку, поэтому хочу предложить вам кое-что послушать, — говорит он, вынимая из кармана миниатюрный магнитофон, ставит прибор на столик и, прежде чем нажать на кнопку, добавляет: — Наберитесь терпения. Дуэт немного затянутый.
Запись невысокого качества, однако достаточно разборчивая, чтобы сразу же установить, что исполнители дуэта — Райен и Томас.
Райен. Как продвигается расследование?
Томас. Как же вы хотите, чтоб оно продвигалось? Все настолько ясно, что дальше некуда.
Райен. Если бы все было достаточно ясно, вам бы не миновать беды.
Томас. Не понимаю.
Райен. Вы все отлично понимаете. Если я решил не опровергать вашей версии перед проверочной комиссией, то это было с моей стороны не наивностью, а просто желанием не выставлять напоказ наши семейные ссоры…
Томас. Какую это «мою» версию?
Райен. Не думаете ли вы, что я так и поверил вашей выдумке о взрыве? Во время взрыва я был на холме, что над базой, откуда прекрасно видно всю территорию базы.
Томас. Какое имеет значение, где вы были…
Райен. Для вас — решающее. Ведь ваша версия такая: Эрих начал в вас стрелять, вы побежали в канцелярию, и именно тогда случайная пуля немца произвела взрыв. Но, во-первых, выстрелов не было. Во-вторых, если бы вы бежали к канцелярии, я бы вас видел.
Томас. К вашему сведению, выстрелы были. Эрих стрелял с глушителем, который потом был найден.
Райен. Потому что вы предусмотрительно бросили его в огонь. Это бы ваш глушитель, с ним стреляли вы, и вы сами подорвали склад, выскочив из него в боковую дверь со стороны леса. Именно так: оставили немца проверять товар, сами выскользнули запасным выходом и выстрелили в какую-то взрывчатку, видимо, заранее подложенную где-то в удобном месте.
Вы крали, как хотели, уважаемый, и это продолжалось годами. А немец был соучастником некоторых краж, то есть потенциально небезопасный свидетель. Поэтому вы и считаете, что очень удачно избавились от него, не говоря уж о том, что уничтожили и следы своих краж. Во время ревизии вы спишете всю недостачу товара за счет склада, что сгорел, не так ли? Но вы немного опоздали.
Томас. Вы имеете право на догадки, но вы все же переборщили…
Райен. Не торопитесь, вы еще не все услыхали. Прежде чем отправиться на тот свет, немец пришел ко мне и все рассказал. Мне нетрудно было развязать ему язык. «Сколько вы до сего времени заработали у Томаса?» — спросил я. «Не могу вам точно сказать, не записывал», — ответил он. «А все-таки, в приблизительных цифрах?» — настаивал я. «Сколько вы мне заплатите за такую информацию?» — спросил он. И мы сразу же столковались. Его показания записаны на магнитофон.
Томас. Если хотите что-то предложить — предлагайте.
Райен. Теперь ваша очередь предлагать, Томас. Единственное, что вы могли бы сделать, это возвратить мне все деньги, которые нажили своими махинациями.
Томас. Я хотел бы знать, что вы понимаете под «всеми деньгами».
Райен. Я уверен, что сумма немного превышает миллион, так как вы только с Эрихом поделили триста тысяч. Но, чтобы не торговаться, давайте остановимся на миллионе.
Томас. О, теперь кое-что прояснилось, по крайней мере для меня. А что касается вас, то в вашей голове до сих пор не рассеялся туман…
Райен. Мне не нравится ваш тон…
Томас. Боюсь, что факты понравятся вам еще меньше. А они таковы: во-первых, никакой суд не признает прямым доказательством магнитофонную запись. Во-вторых, прямое доказательство все-так есть, и оно — против вас. Это предыдущая фактура, которую вы дали тому бельгийцу. Копия ее у меня. Вы же знаете, что Эрих был лишь мальчиком на побегушках у того бельгийца, и, вопреки разработанной нами версии, Эрих пришел на склад не проверять наличие товара, а получить товар по вашему распоряжению.
