Лев Рубус - Запах лимона
Какое отношение могут иметь к самшитовым разработкам тихий разговор о двенадцати местных аэропланах? Неужели экспорт будет производиться воздушным путем? Что пытается найти в безоблачном небе вот этот инженер с подзорной трубой в руках? Он никогда не числился любителем астрономии. Да и какая астрономия днем?
Петрову необходимо ждать в пещере «Волшебные Уши». Да, но не менее полезно было бы для дела, если бы он мог тоже заняться наблюдением безоблачного неба…
* * *Желтые чемоданы Утлина, присланные из Баку, конечно, не могут помочь т.т. Майзелю и Кривцову раскрыть тайну шахматного шифра. Вот лежат они здесь в кабинете, молчаливые свидетели смерти своего хозяина, так похожие на тысячи других — «Made in England» из русской кожи. Только четкие мелкие буквы — Н.Т.У. говорят, что они действительно принадлежали Николаю Трофимовичу Утлину.
Каждый день до глубокой ночи бесплодные попытки. Как не упрямы Майзель и Кривцов, но, очевидно, придется дело это бросить. И как обидно сдаться, сказать, мы не можем, когда и тайна лимонного газа уже раскрыта, и дневник Утлина прочитан, и до боли ясно, что судьба величайшего открытия Утлина, его «Революционита», зависит от этих проклятых исписанных цифрами листков. Чуть ли не все цифры листков знают наизусть Кривцов и Майзель. Но что с того? 51 52–54 67 115 2325 1218 2610 67 1313 94 814 51 1017 175 1218 135 54 — нефть уголь транспорт. Дальше этой бумажки ни шагу. А то, что это ерунда, что этот способ расшифровки ошибочен, что, пользуясь этими обозначениями, не прочесть дальше ни слова — это хорошо известно. «Мгновенно сердце молодое горит и гаснет». Если хотите позлить Кривцова, продекламируйте ему эту строфу из «Полтавы». С марта месяца хорошо ему памятна она.
Последняя попытка. Майзелю пришла в голову мысль: «А что, — если попробовать окунуть в раствор, каким были проявлены чистые листки, и листок с шахматной диаграммой?». Счастливая идея. Больше ничего не придумаешь.
Тревожно бились сердца, когда бумажка была извлечена из раствора. Смотрите. Шахматная диаграмма почти смылась, но зато есть чуть заметные клетки.
Что значат эти линии? Что значит 51–52, наверху с края так отчетливо выступившие?
51-52. Видишь, это первые цифры на первом листке. Те, что ты по «Полтаве» расшифровал, как «Н» и «Е». — Да, да. Но что значат эти линии?
— Может быть, по этим линиям надо расставить алфавит и тогда мы найдем произведение. Видишь? Нижняя часть шахматной доски без этих линий. Конечно, конечно.
Счастливые идеи приходят всегда случайно. Случай — наш лучший друг. Случай наш злейший, коварнейший враг. Целая цепь случайностей привела шифрованный доклад Мак-Кина-Брегадзе-Стона в наши руки. Случайная попытка Майзеля дает нам последнее звено с таким трудом собираемой цепи.
Несколько раз сбивались Майзель с Кривцовым, но, наконец, расставили на таинственной шахматной доске четкие буквы.
«Русалка»… От нетерпения стучат молодые сердца. 45-й ход. Но в Пушкинской «Русалке» нет 45 строк. Может быть, 4-я строфа, 5-я строчка… «Она манит его рукой, Кивает быстро головой» «Ну, ну. Давай попробуем». И через полчаса напряженной нервной работы на листке бумаги выросло четко:
Утлин. Н.Т.У. — Николай Трофимович Утлин. Н.Т.У. — улыбаются боками желтые Утлиновские чемоданы. Такая игра случая, возьмешь «Полтаву» — прочтешь не-ть, еголь, транспорт и будешь дальше биться в бесплодных муках; возмешь «Русалку» и под заголовком «Николай Трофимович Утлин» четкие цифры покорно расскажут: о борьбе Мак-Кина с Утлиным, о слежке, о таинственной находке в Ак-Мечетской (Каракалинской) даче.
Сегодня могут спокойно спать Майзель и Кривцов. Они свое сделали. Шифр должен быть расшифрован — этого требуют интересы Республики Трудящихся. Шифр должен быть расшифрован — и шифр расшифрован. Теперь предстоит работа другим товарищам… Мы знаем, кто и где охотится за «Революционитом» — и «Революционит» будет наш. Так сказал Председатель ОГПУ.
Счастливые ли улыбки на лицах т.т. Майзеля и Кривцова сказали кому не надо, что Н.Т.У. раскрыто?… Тонкие ли стенки в Доме Советов, радиоприемник ли приютился там, где ему не следовало быть?… Но жаль, что безоблачное небо над самшитовой концессией не попадает в поле наблюдений тов. Петрова.
Глава IX. Конец романа
Чу… Раздвигаются кусты у входа в пещеру… высокая, худая фигура инженера Пальмерстона сразу закрыла узкое отверстие пещеры, превращенной в красную бронзу горячими лучами заходящего солнца. Петров забивается поглубже в одну из бесчисленных ниш в гранитной стене… Жди…
Англичанин спокойно, как дома, сбрасывает землю с брезента, попыхивая папироской; мурлыча что-то себе под нос, удобно пристраивается под радиоаппаратом.
Прыгнуть на него сзади, набросить петлю… выстрелить… Петлю… сейчас…
Вот он сел на камень. Обычные для любого радиотелеграфиста — наушники на голову, руку — привычным жестом на контакт.
В руках Петрова легкая судорога нетерпения… Бросай… Петля в воздухе.
Очевидно, неудобно сидеть на камне Пальмерстону. Неожиданно привстал. Петля, не дотянувшись, хлестнула его по ногам. Два тела, в мгновенном порыве, бросились друг на друга.
Равнодушный радиоприемник, — последняя модель, — всегда готовые служить новенькие браунинги, — самой модной системы… и борьба, телом к телу, грудь с грудью, со звериным рычанием, с зубовным скрежетом, как в каменном веке… четыре руки… На одной татуировка. Две в перчатках… Желтая перчатка тянется к горлу. Руки заняты. Зубы заменяют их.
А Петров вцепился зубами в лаковый палец. Противник не вскрикнул даже. Быстрое движение, — желтая перчатка повисла в судорожно сжатых зубах… фальшивый палец. Четырехпалая рука снова тянется к незащищенному горлу… Крепостная, 7, Утлин, палец, отрезанный несгораемым шкафом…
«Так вот, кто ты… Убийца…»
* * *Самое главное доложено. Отряд на автомобилях выступит через несколько минут. Ордера подписаны. Моторы гудят. Председатель Аз. ГПУ отдал распоряжения. Теперь в эти немногие остающиеся минуты он может подробнее расспросить запыленного, грязного Никольского: «Как вы оставили Петрова? Что он собирался предпринять?»
«Следить. Найти жену инженера».
«Молодец, надеюсь, — это уже удалось ему».
Не удастся Никольскому отдохнуть от трудного пути. Да, если бы ему и предложили отдых, он не воспользовался бы им.
Автомобили с площадки перед гаражом правильным полукругом, один за другим, на равных дистанциях, скрылись в облаке пыли над дорогой…
Радиостанция при ГПУ длинными искрами говорит Москве о лимонном газе на «Бритиш-Самшитс-Концешн» и об отданном распоряжении: аресте руководителей.
* * *Слабеет Петров. Видимо, сказывается недавно залеченная рана. Борьба, как циклон, движется по длинной кривой, к противоположной стенке грота. Туда, к этой чернеющей за спиной Петрова нише. Ноги Петрова не чувствуют опоры под собой… Резкий толчок… руки разжались…
Брегадзе, слегка наклонившись над черным отверстием в каменном полу ниши, прислушивается к гулу, идущему из нее…
И снова на голове волшебные уши. И снова рука на послушном контакте. Лондон… Лондон… Лондон… Мак-Кин сообщает..
* * *А проволока принесла в тот час в Баку, в ГПУ, радостное секретное сообщение.
Не обманывало предчувствие старого бойца. Но нефть, транспорт и уголь — Н.Т.У., Н.Т.У. — Николай Трофимович Утлин. «Молодцы ребята, раскусили орешек. Эх, Борис, Борис…» Невольно о Борисе вспомнил Пред ГПУ.
Новые распоряжения. Второй отряд немедленно вслед за первым на самшитовую концессию. Не совсем обычный состав, не каждый день встречающиеся сотрудники собираются на автомобилях. Несколько инженерных фуражек, несколько мягких шляп и профессорских очков перепутались с красными звездами и околышками ГПУ. Два грузовика с рабочими и необходимыми инструментами: глухо ворчат мощные ролс-ройсы.
Колонна тронулась. Впереди оливковое Торпедо самого председателя. Абрек радостно рычит: быстрая езда, как известно, ему по нраву. Решительный бой за Н.Т.У. — за «Революционит».
Скорей, скорей, как можно скорей! Версты наверстываются на колеса, крепко впились шоферы в рули. Держите ваши мягкие шляпы и умные очки, товарищи профессора. Пусть кривыми змеями почти под самые шины прыгают канавы. Пусть жалобно пищат испуганные мосты. Скорей, скорей, как можно скорей!..
Первый отряд подъезжал к Ак-Мечетской даче. Солнце уже совсем садилось. Недалеко от конечного пункта поездки, дорога узкая, извилистая, наскоро приспособленная для грузового движения уже в самое последнее время, вступает в такое же узкое и извилистое ущелье…
В полном молчании движется по нему отряд, медленно пыхтя, прокладывают себе дорогу автомобили… На всех лицах один вопрос; во всех головах одна мысль: «Удастся ли, или нет?».
