Борис Рабичкин - Белая бабочка
Эти мысли мучили его и в ночь под первое воскресенье мая 1955 года...
Нарядно выглядел эосский заповедник в воскресный майский день. Все вокруг рано зазеленело. Вдоль дорожек, посыпанных гравием, выстроились молодые деревья, готовые вот-вот вспыхнуть мягким зеленым пламенем.
В этот день у ворот заповедника собралось много машин. По территории древнего города от раскопа к раскопу ходили люди. Многие, успев основательно устать, устраивалась под тентами, доставали из портфелей и чемоданов провизию.
У древнего дома с мозаичным полом Шелех что-то рассказывал группе экскурсантов. Чуть в стороне стоял человек, просто одетый, лет сорока, с портфелем. Он слушал рассказ экскурсовода, и лицо его выражало живейший интерес.
Когда Шелех кончил объяснения и экскурсанты стали расходиться, человек с портфелем, выждав, пока Шелех остался один, подошел к нему.
— Товарищ Шелех?
— Я, — устало ответил Остап Петрович.
Человек с портфелем, бросив быстрый взгляд вокруг, тихо произнес:
— Господин Регль, — при этих словах Шелех чуть вздрогнул: одиннадцать лет ему не называли этого имени, — передает привет господину Дупею. Где я могу с вами поговорить?
— Идемте со мной.
И они пошли к морю. По дороге Шелех усиленно жестикулировал, показывая памятники. На берегу нависали над водой остатки высоких оборонительных стен. По камням, плитам Шелех и человек с портфелем поднялись на гребень стены. Теперь они были одни, здесь никто не мог их подслушать.
— Значит, это рассчитано на дискредитацию Лаврентьева? — продолжая разговор, спросил Шелех.
— На арест его. — Человек с портфелем, немного помолчав, добавил: — Начальником экспедиции, разумеется, станете вы. Это вполне устроит и вас и господина Регля.
— Что от меня требуется?
— Не так уж много. Я привез с собой консервную коробку. Там учетные карточки тех, кто уже давно в руках госбезопасности, и нескольких изменивших слову, понадеявшихся тихо пересидеть. — Он многозначительно посмотрел на Шелеха, который выдержал этот взгляд. — Ими решено пожертвовать. Там есть карточка известного вам Куцего с поэтической пометкой «Белая бабочка». Сегодня я увижу его и передам четыре слова от господина Регля: «Ждите человека с белой бабочкой». Когда найдут картотеку, Куцый немедленно будет арестован.
— Это наведет на след Лаврентьева?
— Да. Месяца через полтора к вам придет человек. Его должны найти с картотекой, но мертвым.
Шелех передернул плечами.
— Господин Регль не учитывает, что я уже стар для такого дела.
— Другого выхода нет! — резко произнес неизвестный, но тут же сбавляя тон, вкрадчиво продолжал: — Ваша безопасность и репутация обеспечены.
— Даже не представляю себе, как это сделать... — растерянно сказал Шелех. — Я смогу с вами встретиться, чтобы посоветоваться?
— Господин Регль вам во всем доверяет. Через десять-двенадцать дней Лаврентьев едет в Рим на конгресс. У него доклад?
— Да. Раскопки эосского некрополя.
— Старик, очевидно, будет показывать какой-нибудь план этого... — Подыскивая нужное слово, человек с портфелем показал рукой на невысокую гряду курганов, уходившую к горизонту.
— Урочища Ста могил, — закончил Шелех.
— На этом чертеже вы сообщите господину Реглю свой план операции. — Незнакомец достал из кармана и передал Шелеху маленький пузырек. Наши люди в Риме сумеют достать оригинал чертежа и подменить его копией.
Положив на камень портфель, в котором были хлеб, колбаса, сыр, «экскурсант» извлек консервную коробку без этикетки и передал ее Шелеху.
Остап Петрович спрятал коробку в карман...
И вот минуло полтора месяца.
Темная ночь. Свет луны едва пробивается сквозь тучи. По территории урочища Ста могил к кургану, который чернеет вблизи, движется по земле какое-то светлое пятно. Это луч карманного фонаря, которым двое приближающихся к склепу светят себе под ноги. Они подошли к кургану. Шелех опирается на простую деревянную палку. В другой руке у него фонарь. Рядом с ним небольшого роста человек в парусиновом костюме и желтых парусиновых туфлях. Они спустились по коридору ко входу в склеп. Слегка постукивая палкой, Шелех говорит спутнику:
— Осторожно, здесь могут быть змеи.
Согнувшись, они входят в склеп. Это земляная камера почти квадратной формы, с круглым глиняным сводом.
Впереди идет Шелех. Он шарит лучом фонарика по земляному полу и останавливает его на небольшом камне. Палкой показывает на этот камень.
— Здесь.
Неизвестный опускается на корточки, достает большой охотничий нож с деревянным черенком, отодвигает камень и начинает рыть землю. Шелех стоит спиной к выходу и светит ему фонарем.
По мере того, как углубляется ямка, Шелех медленно и незаметно, словно стараясь лучше светить, пятится к выходу.
Нож стукнул о жесть. Неизвестный отложил его в сторону, лег на пол и, руками разгребая землю, достает консервную коробку.
В это время Шелех выскакивает на площадку перед входом. На секунду луч фонарика скользнул по глиняному своду и осветил глубокую трещину. Шелех мгновенным и сильным движением втыкает палку в трещину потолка. Раздается глухой звук падения многих пудов грунта...
Шелех стоит перед входом в склеп, у него в руке обломок палки. Он прячет фонарь в карман. И если бы кто-нибудь сейчас взглянул на Шелеха, то при свете луны, которая прорвалась сквозь тучи, лицо, усеянное каплями пота.
...Шелех достал платок и вытер лицо. Он сидел у столика и дописывал последнюю страницу показаний.
Перед Трояном и Анохиным лежали уже прочитанные листы.
Шелех дописал страницу, на какую-то секунду задумался и, выведя подпись «Ю. Дупей», отложил ручку.
— Всё, — безразлично и устало произнес он.
ГЛАВА ПОСЛЕДНЯЯ,
В КОТОРОЙ ПОЛКОВНИК ТРОЯН И ЖУРНАЛИСТ ТУРГИН ПРОЩАЮТСЯ С ДРУЗЬЯМИ
Шелеха увели. Анохин стоял у окна вполоборота к полковнику Трояну.
— Ну что же, finita la commedia, как изрек бы наш друг Лаврентьев... Когда-нибудь он скажет нам спасибо за то, что мы стояли на страже его доброго имени, берегли его честное сердце.
— И за то, — улыбаясь, добавил Анохин, — что открыли тайну короны Пилура. Наследники мистера Пирпонта Дюрана еще не подозревают, что они в эти дни потеряли добрый миллион долларов.
— Что ж, каждый археолог — разведчик прошлого, но, как видите, иногда и разведчику приходится стать археологом.
— Павел Александрович, а вы меня многому научили на этом деле, — сказал Анохин. — Всегда радостно убедиться, что ты был прав в своей вере в человека, а не в своих подозрениях.
— Знаете, дорогой Федор Ильич, Дзержинский нам частенько говорил: если ты не слышишь в своей душе любви к человеку, из тебя не будет настоящего чекиста.
— Интересно, как чувствует себя теперь автор операции «Белая бабочка»? — засмеялся Троян. — Хотел бы я сейчас посмотреть на Регля и его шефов...
Вечером того же дня журналист Тургин и Ляля прощались с Сергеем Ивановичем, Оксаной и сразу загрустившим Колей.
За ужином на веранде дачи Лаврентьева многое было сказано о жизни, работе, о последних событиях в заповеднике, о настоящих друзьях и о враге, которого не всегда легко распознать.
Отодвинув стол, молодежь на прощанье фотографировалась.
— Ну, девушки, последние кадры, — пробовал шутить Коля.
— А разве вы уже не хотите быть нашим земляком? — лукаво спросила Ляля.
— Надеюсь, — вздохнул Коля.
— Интересно, в какой город ты захочешь поехать в будущем году? — серьезно, ничем не выдавая иронии, сказала Оксана.
Девушки рассмеялись, и Коля, использовав момент, зажег магний.
...Тургин с Лаврентьевым сидели в комнате, доигрывая прощальную партию.
Заметив лежащую на тахте книжку с коричневой вертикальной полосой около корешка, Тургин с удивлением спросил:
— Сергей Иванович, и вы увлекаетесь детективами?
Лаврентьев скосил глаза на книгу и хохотнул:
— Водится такой грешок... Но в жизни, наверно, все совсем не так, как в этих книгах.
В глазах Тургина заплясали озорные искорки...
За окном на веранде снова вспыхнул магний, и Тургин, посмеиваясь, сказал:
— Моя дочь увозит целый чемодан фотографий.
— А вы не запаслись иллюстрациями для очерка?
— Материалов теперь у меня много. Вот только когда напишу? Приедешь домой — завертишься. Новые дела навалятся.
— Если, друг мой, нужна будет консультация — вы без церемоний, прямо ко мне в Академию или домой.
— Спасибо. Сергей Иванович. Разрешите тут же воспользоваться вашей любезностью. Покажите мне, пожалуйста, вашу белую бабочку.
— Вы только, бога ради, не вздумайте об этом написать! — замахал рукой Лаврентьев. — У каждого свои причуды. А показать — покажу.
Лаврентьев подошел к письменному столу, достал из ящика маленькую коробочку, вынул древнюю белую костяную бабочку с приделанной к ней булавкой и протянул Тургину.
