Александр Тараданкин - Второй раунд
— Давайте решим, сколько будем находиться здесь. Как, часа хватит? — спросил Кторов.
Все согласились.
— Тогда собираемся здесь в двенадцать тридцать. Пойдем еще осматривать русскую церковь.
Сначала шли все вместе, но скоро, как это обычно бывает на подобных экскурсиях, распались на маленькие группки…
3Ресторан назывался «Черный медведь». В зале было уютно и немноголюдно. Пока Факлер заказывал обед, Берта привела себя в порядок, слегка припудрилась, подкрасила губы, а Лютце любовался окружающим пейзажем: ресторан стоял на высоком берегу реки, и веранда, сплошь увитая диким виноградом, буквально висела над ней. От реки тянуло приятной прохладой.
— Прекрасно, — вслух одобрил Лютце и ресторан, и окружающий его пейзаж, а за одно — удачу свою. Все получилось как он того желал. — Прекрасно, — повторил он, отпив глоток из бокала…
Обед получился шикарным, а бутылка крепкого столового вина настроила на веселый лад. Лютце заказал кофе и коньяк, а для Берты — ликер. Со стороны могло показаться, что они давние и близкие друзья, таким легким и непринужденным был разговор. Они шутили, смеялись, вспоминали всякие веселые истории из жизни автомобилистов. Постепенно начало темнеть. Загадочным стал недалекий лес. Из-за него взошла большущая оранжевая луна.
— Еще по двойной порции коньяку и ликер для фрейлейн, — распорядился Лютце.
Вернер стал было отказываться, но Лютце получил поддержку Берты, которая сказала, что вечер чудесен иона с удовольствием посидит еще часок. Коньяк начинал действовать на Вернера, он стал многословным. Лютце исподволь наблюдал за ним. Но слишком мало они были знакомы, чтобы без опаски спрашивать о работе и делах. «Не торопись, — останавливал он себя, — не то-ро-пись». И все же Лютце был доволен: он достиг главного — познакомился с нужным ему человеком.
Уплатив свою долю за обед, Лютце отвел все попытки Факлера вместе с ним рассчитаться за коньяк и ликер. Тогда инженер стал приглашать в гости.
— Послушайте, Вернер, мне хочется еще немного посидеть тут. И пожалуй, не стоит сейчас ехать к вам, — он многозначительно посмотрел на Берту. — Еще одна запасная камера, на всякий случай, у меня есть. Если не возражаете, завтра вечером заеду.
— Конечно, Макс. Я буду дома около пяти часов, — сказал Факлер. — Приезжайте.
Новые знакомые расстались друзьями.
4Лотта откинулась на спинку сидрнья и отрешенно смотрела на дорогу. Крупный заяц, большими скачками перебежавший автостраду, сел на обочине на задние лапы и, поводя длинными ушами, зачарованно смотрел вслед машине. Лотта повернула голову и следила за живым серым столбиком, пока его не скрыл поворот. Она не заметила, как машина въехала в город, и очнулась, лишь когда молчаливый всю дорогу шофер сказал:
— Вон там, видите, — это и есть знаменитый памятник, куда мне приказано вас доставить.
— Спасибо. Ждите меня тут. Я скоро вернусь… Ну, что-нибудь, через час.
— Слушаюсь. Мне все равно: уплачено за весь день.
Неподалеку стоял автобус. Он только что подошел: из него, неторопливо разминаясь, выходили пассажиры. Лотта из-за машины наблюдала за шумной, веселой группой, в центре которой кто-то что-то объяснял. Потом группа направилась к памятнику, рассыпаясь по пути на небольшие компании. Тогда Лотт увидела его — цель своей поездки. «Пора», — подумала она и тоже пошла к памятнику.
Сначала Денисов и его спутники кружили внизу, задирали головы, шумно делясь впечатлениями. Лотта держалась в отдалении, считая более удобным приблизиться к русским, когда они войдут внутрь. В той же компании она определила нескольких немцев.
Ей вдруг стало страшно: «Боже мой, что я такого сделала, почему я должна слепо повиноваться этому Лютце?» — И тут же вспомнила но стальные, беспощадные глаза, властный голос. Нет, сейчас она выполнит то, что он велел.
Экскурсанты вошли в зал славы. Служитель предложил подняться на вершину памятника, предупреждая, что подъем не из легких, что туда ведут несколько сотен крутых ступенек, и если у кого больное сердце, то лучше остаться внизу.
Лотта приблизилась к группе и поймала на себя взгляд Денисова. Чтобы как-то отвлечься от неприятных мыслей, она стала усердно занимать себя осмотром памятника, его очень оригинальной внутренней отделкой. Потом случилось так, что Денисов оказался рядом — он шел так близко, что она ощущала его дыхание на затылке, а когда действительно оступилась, он поддержал ее за локоть. Потом были ступеньки. Много каменных ступеней. Тяжело дыша, люди вышли на небольшую площадку. Наверху было тесно.
Лотта облокотилась на каменный парапет. Вокруг лежал большой разноцветный город. За домами и пустырями, в районах, особенно пострадавших от войны, зелеными холмиками вставала пышная зелень — пустыри заросли бурьяном, скрывая руины. Она посмотрела вниз. От подножья памятника лучами расходились аллеи, по которым медленно ползли похожие на букашек люди, а серые ленты шоссе были заполнены машинами, величиной со спичечный коробок.
Голова закружилась. Высота начала манить, затягивать… В ушах зазвучали слова Лютце: «Уроните платочек… Вы же актриса… Не мне вас учить…» Не отдавая себе отчета, она оттолкнула перила и стала как-то боком опускаться на площадку.
— Вам плохо? — Сильные руки подхватили ее.
— Спасибо, — Лотта закрыла глаза. Головокружение прошло. Только не проходил леденящий страх от мысли, что кто-то незримый, могучий, как гетевский Мефистофель, руководит событиями: она должна была охотиться за человеком, а он, этот человек, сам шел ей навстречу и все время оказывался рядом.
— Давайте я помогу вам сойти вниз, — по-немецки, не сразу находя слова, сказал Денисов. — Идите за мной и держитесь за плечо.
Он шел медленно, чтобы Лотта не оступилась, а внизу проводил к скамейке.
— Извините… По моей вине вам не удалось полюбоваться городом, — проговорила Лотта.
— Ничего, — Денисов сел рядом. — Я успел все рассмотреть. Теперь только бы не разминуться с товарищами. Есть здесь еще русская церковь. Говорят, это очень интересно…
— Не знаю. Я тоже приехала на экскурсию и здесь впервые. Я из Энбурга.
— Я тоже из Энбурга. А вообще я из России, москвич. Понимаете? И кажется, я где-то видел вас раньше?
— Возможно, в ресторане на Гаубтдштрассе. Я выступаю с «Голубым джазом».
— Очень может быть. Я однажды ходил туда с приятелем. О-о! Конечно! Теперь обязательно зайду еще раз.
— Заходите, буду рада. Завтра приходите. Я спою что-нибудь специально для вас. — Лотта чувствовала неловкость, сознавая, что этот человек все больше ей нравится, и происходящее совершенно не вязалось с внутренним протестом, который она ощущала, отправляясь в Лейпциг. — Ну вот, спасибо, мне стало лучше. А вам пора идти, а то разминетесь со своими друзьями.
— Да вон они, — показал Денисов вслед удалявшейся группе и встал. — Ну что же, не премину воспользоваться вашим приглашением…
— Как и памятник Битвы народов, — догоняя группу, услышал Денисов голос Гудкова, — церковь святого Алексия открыта в столетний юбилей сражения при Лейпциге, в память о погибших здесь двадцати двух тысячах русских солдат и офицеров. Построена эта жемчужина русского зодчества по проекту архитектора Покровского, безвестными российскими умельцами. Средства собрали благодарные потомки. Какой-то эсэсовский генерал приказал ободрать позолоту с купола, но теперь ее, как видите, восстановили. Внутри — богатая роспись, иконостас, боевые знамена частей, участвовавших в сражении.
Привлеченные рассказом, к группе Гудкова присоединилось несколько советских военнослужащих. Один из них спросил:
— Простите, вы не скажете, к какому стилю относится эта постройка?
— Отчего же, — улыбнулся Гудков, — церковь построена в московском стиле и напоминает храм Вознесения. Вопросы еще есть? — Он оглядел экскурсантов. — Нет, тогда пройдемте внутрь. Обратите внимание на иконостас, — продолжил он, когда слушатели собрались около него. — Высота иконостаса восемнадцать метров. Вся роспись выполнена московским мастером Емельяновым, учеником Васнецова. Часть его написана в древнерусской манере, часть — копии с икон, написанных в разное время самим Васнецовым. Теперь кто хочет пусть пройдет поближе и рассмотрит роспись, а затем можно спуститься в цокольную часть, где захоронены несколько героев этой битвы.
5Независимо от результатов знакомства с Факлером и того, чего добьется Лотта, Лютце решил не откладывать попытки проникнуть в конструкторское бюро.
В тот же воскресный вечер он задумал произвести глубокую разведку. Заехал домой. Лотта еще не вернулась, и, как не интересно было ему узнать о результатах поездки в Лейпциг, ждать ее не стал, погнал машину по темным улицам. Фонари восстановили лишь там, где дома были целы, редкие прохожие освещали себе путь фонариками. Лютце остановился в заранее присмотренном месте — точно над крышкой сливного колодца. Не выходя из машины переоделся в легкий комбинезон и резиновые сапоги. Наклеил на переднее стекло белый кружок со знаком красного креста — так спокойнее, кто будет обращать внимание на автомашину врача — ночной вызов.
