Георгий Черчесов - Под псевдонимом Ксанти
Хаджумар мог рассказать и о том, как через несколько лет дядя вновь появился в Ольгинском, но уже в офицерской форме и, порадовавшись тому, что племянник заметно вы рос, взял его с собой во Владикавказ, где они поселились в гостинице с громким названием «Лондон», как Хаджумару, когда появлялись гости, приходилось часами торчать у лестницы и при появлении незнакомцев дважды стучать в дверь условным знаком… Как однажды дядя, спешно переодевшись в черкеску, приказал племяннику идти на Осетинскую слободку, в знакомый уже дом Цаликовых, а сам исчез на несколько месяцев. А потом опять появился, и вновь они жили в гостинице «Лондон», но теперь Хаджумар часто ходил по указанным дядей адресам и вручал или наоборот приносил свертки.
Потом пришла революция, Северный Кавказ пылал огнем и перехлестывавшими через край страстями. Дядю повсюду узнавали и, в зависимости от того, кто ему встречался, или крепко жали руку, желая успеха, или бросали в него злобные взгляды. А еще в него стреляли. Стреляли во Владикавказе, Грозном, Пятигорске, в селах… Озверелые банды организовали за ним настоящую охоту…
Однажды в морозную лунную ночь возле гостиницы дядю и племянника подстерегли шестеро офицеров с прикрытыми башлыками лицами. Они яростно набросились на Саханджери. Тринадцатилетний племянник, как завороженный смотрел на энергичные, неожиданные и точные выпады дяди, после которых трое нападающих тотчас же оказались опрокинутыми на землю, четвертого дядя схватил за руку и неуловимым движением вывернул ее так, что тот уронил пистолет и, застонав, присел на колени… Остальные двое мгновенно исчезли за углом гостиницы… Отняв у корчившихся на земле офицеров пистолеты, Саханджери презрительно бросил им:
— Убирайтесь!..
— Как вы их!.. — восхитился племянник.
— Благодаря джиу-джитсу, — усмехнулся дядя. — Я и тебя научу приемам рукопашной схватки… — Он протянул один из пистолетов Хаджумару: — Это тебе… Может пригодиться…
И пистолет пригодился. И довольно скоро. В условленное время Хаджумар направился на перекресток улиц Никитина и Лорис-Меликовской. Увидев уже дожидавшегося его Саханджери, племянник улыбнулся… И тут из-за угла выскочили два офицера в казачьей форме и открыли по дяде стрельбу из пистолетов. Всего с расстояния в десять — двенадцать метров!.. Хаджумар не растерялся. Руки его сработали мгновенно — он действовал так, как до этого сотни раз представлял себе, каким образом использует подаренный ему пистолет и выручит любимого дядю… Он выстрелил раз, второй, третий и обратил офицеров в бегство… Смотря им вслед, Саханджери скупо похвалил племянника:
— Молодец, быстро ты сообразил, что надо делать… Плюнь на этих трусов и не трать попусту патроны…
По дороге в гостиницу он сказал:
— Мы отправляемся в Пятигорск. Там я буду работать, а тебя пристрою в конный эскадрон… Из тебя должен получиться хороший командир…
И началась воинская служба Хаджумара, которому шел в ту пору четырнадцатый год… Было все: и погони за бандитами, и августовские бои во Владикавказе, и тяжелейший переход Одиннадцатой армии через горы, во время которого заболевший тифом паренек потерял сознание и упал с лошади… Его нашел и выходил горец из близлежащего аула. Еще не окончательно выздоровевший Хаджумар становится связным, потом разведчиком партизанского отряда, а когда позволил возраст, Хаджумар поступил в Краснодарскую кавалерийскую школу.
В 1922 году группу курсантов прикомандировали к Михаилу Ивановичу Калинину, который, будучи председателем ЦИК, в сопровождении Климента Ефремовича Ворошилова совершал поездку по Северному Кавказу.
Уже тогда, несмотря на то, что Калинину лет было не так уж много — всего сорок семь, выглядел он таким, каким его, старосту страны, запомнили миллионы людей. Видимо, дали о себе знать годы ссылок и тяжкой подпольной жизни: рано поседели волосы, согнулась спина, появилась старческая походка — шаркающая, осторожная…
По горам еще гуляли банды недобитых белогвардейцев и просто любителей легкой наживы. Вокруг было, как писали газеты, много скрытых врагов. В одном из аулов правительственный кортеж неожиданно попал в засаду, организованную бандитами, и лишь быстрые и умелые действия Хаджумара отвели опасность от всесоюзного старосты. Симпатичный, аккуратный и расторопный джигит пришелся по душе ему. Когда же выяснилось, что он племянник знаменитого Саханджери Мамсурова, которого хорошо знали и Калинин, и Ворошилов, Михаил Иванович пришел в восторг и ласково стал называть его «сыночком». Командир эскадрона поручил Хаджумару повсюду быть рядом с высоким гостем, выполнять его задания, а также доставлять и отправлять его почту. В то же время он строго спрашивал с Мамсурова за любое отклонение от инструкции, которую Калинин нарушал с легким сердцем, не умея по доброте своей отказать настырным посланцам аулов, и когда «это требовалось ради дела», — так шутя он оправдывался, видя беспокойство начальника охраны. Хаджумару было обидно за получаемые накачки — как он мог влиять на поступки Михаила Ивановича? Заметив, что парню достается за каждую вольность, допущенную им, всесоюзным старостой, Калинин вмешивался, но его защита не всегда ограждала Хаджумара от разноса начальства. И тогда на время Михаил Иванович становился подчеркнуто дисциплинированным…
Известный болгарский разведчик Иван Винаров в своей книге «Бойцы тихого фронта» уверяет, что именно Михаил Иванович, считавший, что он обязан жизнью Хаджумару, возвращаясь в Москву, взял с собой храброго джигита и рекомендовал его Яну Карловичу Берзину, который занимался организацией Управления разведки Красной Армии…
Но он не сообщает одно немаловажное обстоятельство… Группа была прикомандирована всего лишь на несколько дней. Нальчик, Пятигорск, Владикавказ, Грозный были уже позади, прибыли в Махачкалу, а команды на отъезд Калинина в Москву не было… Говаривали, что Центр настаивает на глубоком изучении Михаилом Ивановичем проблем национального развития…
Инструкция по пребыванию Калинина на Кавказе была подробной и весьма строгой. Точно определено, куда можно ездить — да и то в сопровождении крупного эскорта, — а куда нет, а в том случае, когда возникала потребность отправиться в населенный пункт, не указанный в инструкции, то поездку необходимо было согласовать с Москвой. Охране круглые сутки приходилось быть начеку.
Однажды, улыбнувшись, Михаил Иванович положил руку на плечо джигита, и, глядя ему в глаза, доверительно сообщил, что скоро перестанет докучать молодым кавалеристам, ибо со дня на день ждет весточки. из Москвы с разрешением возвратиться. Действительно, через два дня Мамсуров передал ему письмо — правительственное, от Сталина. Оно пришло, а Михаил Иванович не давал команду собираться. Более того, с того дня началась интенсивная переписка Сталина и Калинина…
Как-то раз, спустя полчаса после вручения очередного письма из Кремля Калинину, Хаджумар вновь вошел в кабинет, чтоб уточнить завтрашний маршрут, и ахнул: всесоюзный староста… плакал! Хаджумар и до этого нередко видел его грустным, но чтоб плакать?! Бросившись к Калинину, Хаджумар участливо склонился над ним:
— Вам плохо, Михаил Иванович?
Тот слабо улыбнулся, оторвался от письма, поспешно прикрыл ладонью листки, написанные почерком, схожим с тем, что был на конверте, и, стараясь подбодрить паренька, произнес:
— Ничего, сыночек, ничего, бывает… Мороки со мной много, да? Надоел я вам?
— Ну что вы? — возразил горячо Хаджумар.
— Зайдешь через час. Надо будет срочно отправить письмецо в Кремль…
Подавая написанный ответ в Москву, Михаил Иванович горько усмехнулся:
— Теперь уж недолго вам мучиться со мной. Наверняка, скоро мы простимся.
И в самом деле, через пять дней эскадрон провожал Калинина на поезд. Михаил Иванович попросил, чтоб в числе тех, кто будет сопровождать его до столицы, был и Хаджумар. Уже в вагоне, обняв горца за плечи, прошептал:
— Ты, сыночек, уж прости меня, если что не так. Иногда и меня охватывает хандра, — и Хаджумар понял, что он просил никому не рассказывать о своих слезах. — При встрече с твоим дядей скажу ему спасибо за то, что воспитал такого ладного джигита…
Хаджумар часто задумывался, отчего смена настроения у Калинина происходила после получения писем от Сталина… Не хотелось допускать мысли, что и между руководителями страны бывают осложнения, а может быть, даже распри…
Пройдут годы. Курсант Мамсуров станет генералом, ему будет открыт доступ к материалам архивов, и он узнает, что нервозность Калинина была следствием его самостоятельного суждения по одной из проблем развития страны, не совпадающего с мнением Сталина. И командировка всесоюзного старосты на Северный Кавказ не была ли по сути почетной ссылкой на неопределенный срок под благовидным предлогом необходимости тщательного изучения на месте путей решения национального вопроса, закончившаяся лишь тогда, когда, наконец, Калинин смирился и уступил своему грозному оппоненту, признав его позицию единственно верной?.. Если эта догадка верна, то какую же роль играли эскадрон и сам Хаджумар?..
