Группа «Альфа» - Марсинко Ричард

Крокер подчеркнул, что в этом, в принципе, еще нет большой беды. Мы, американцы, делаем то же самое. По словам председателя, китайцы не просто пытались продавать нам свои игрушки, обувь, дизельные двигатели и трикотаж. Они приобретали влияние в Белом доме и на Капитолийском холме. У них появились агенты в нашем правительстве. Китайцы пытались проникнуть в секреты нашей военной промышленности и высокой технологии — совсем как Советский Союз в пятидесятые, шестидесятые, семидесятые и восьмидесятые годы.

И молодой китайский дракон имел преимущества перед дряхлым советским медведем. Десятки тысяч китайских студентов учились в американских колледжах и университетах, получая дипломы в самых различных областях науки и техники — от ядерной технологии до теоретической физики. ФБР было полностью уверено в том, что не менее десяти процентов из них, с согласия или по принуждению, используются китайской разведкой в качестве своих агентов.

Китай стал крупнейшим торговым партнером США, что обеспечило ему авторитет и влияние в Белом доме. Администрация, казалось, закрыла глаза на то, что китайцы стремились к приобретению товаров и технологий, запрещенных к вывозу из страны. Только за последние полгода за продажу китайским агентам секретной информации было арестовано несколько работников предприятий электронной промышленности в Силиконовой долине. А также за истекшие два года была зафиксирована, по крайней мере, дюжина случаев проникновения агентов Пекина в военно-промышленные корпорации. Они стали объектом внимания из-за выпуска ими системы управления для ракет, которые не могла производить китайская промышленность.

Из агентурных источников Министерство обороны получило сведения и о поставках Пекином оружия прокитайским группировкам во всем азиатско-тихоокеанском регионе. Эта информация подтверждалась и тем, что мы обнаружили на борту «Принцессы Нантонга». Но она полностью противоречила оценкам ЦРУ, которые, как горько заметил председатель, держались от него в секрете.

В этом был определенный смысл. Белый дом, в тайне от других правительственных органов, проводит собственную внешнюю политику. Клинтоновская администрация осуществляла ее, когда, с разрешения президента, советник по вопросам национальной безопасности дал добро Ирану на продажу оружия Боснии. В годы правления Рейгана Оливер Норт провел операцию «Иран-контрас». Во время президентства Джорджа Буша разрешили осуществить тайную программу по борьбе с терроризмом. Ею руководили непосредственно из офиса вице-президента.

Но у всех этих дел были две общие черты. Первая: президент США знал о них и санкционировал их. Вторая: все они осуществлялись на пользу США.^[21]

В нашем же случае кто-то убедил президента отдать самую современную технику, не получив ничего взамен. Более того, Министерство обороны и Объединенный комитет начальников штабов были полностью отстранены от этого дела.

Информация председателя: обнаруженные мной на борту «Принцессы Нантонга» русское оружие, китайские и французские ракеты, оборудование «Большого Брата», факт направления в Вашингтон одного из самых опасных разведчиков Пекина ясно свидетельствовали об абсолютно гнусной ситуации. Кто-то очень близкий к правительству или даже в самом правительстве помогал китайцам достичь своих целей в ущерб интересам Соединенных Штатов. Председатель Крокер очень надеялся, что намек на эту личность дадут захваченные мной документы, которые он прикажет перевести как можно быстрее.

Второе. Не играло никакой роли, что мы чувствовали по поводу этой ситуации, ведь мы военнослужащие. В Штатах военные подчиняются гражданскому руководству. Еще Джефферсон подвел под этим черту: не допустить, чтобы в США правили король или военная хунта. Мы не могли взять дело в свои руки, и не имели достаточно оснований, чтобы утверждать, что представитель исполнительной власти изменяет нашей стране.

Нет. Нам следовало действовать через официальные каналы, то есть сообщить обо всем министру обороны. Он должен был убедить президента в необходимости изменения курса и передачи дела о помощи китайцам в Министерство юстиции для проведения расследования.

Третье. Мы не имели возможности обратиться сейчас к кому-либо официально. Да, мы сомневались, подозревали, тревожились и интуитивно были уверены в своей правоте. Однако у нас не было твердых доказательств подрывной деятельности или явного предательства. Агент не выявлен. Значит, было нечего представить министру обороны в качестве неопровержимых доказательств.

Четвертое. Для того, чтобы убедить министра обороны в чем-либо, нам необходимо было добыть эти самые доказательства. Но я уже говорил, что мы, военнослужащие, не имели права сами вести расследование, относящееся к компетенции гражданской исполнительной власти.

Затем председатель объяснил политически опасные моменты всего дела.

Во-первых, что бы ни говорилось в проклятых инструкциях, придется втайне заняться расследованием, а это грозит мне прямым попаданием в исправительное учреждение с вооруженной охраной и бритой наголо головой.

Во-вторых, разрешите привести подлинные слова председателя Крокера: «Будь предельно осторожным, Дик». В них заложен глубокий смысл: если от меня пойдут круги по воде; если кто-нибудь уловит хоть малейший намек на мои действия до того, как я добуду неопровержимые доказательства измены, должностного преступления или чего-нибудь подобного — мы оба мгновенно окажемся на улице. В наши дни многим не нравится, когда военные тайно предпринимают действия по расследованию деятельности правительства. Мой провал точно обеспечит нам пребывание за решеткой какое-то время.

За первым и вторым последовало третье, четвертое и так далее до десятого. Я не буду занимать ваше время, подробно излагая содержание этих положений. Но вы должны знать — тому, о ком на суперобложке этой книги говорится, как о человеке, который не придерживается никаких правил и не соблюдает никаких законов, то есть обо мне, был выдан целый список того, что делать можно, а что нельзя, длиной с мой… э, вы сами знаете, о чем я говорю.

И последнее. Я не должен был поддерживать связей с офисом председателя на протяжении всей этой маленькой операции. В этом, по многим причинам, был резон. Что за причины, спросите вы? Я приведу лишь две из них, чтобы мы, наконец, выбрались из беллетристики и вернулись к гребаным действиям.

Во-первых, любой капитан первого ранга, регулярно посещающий офис председателя или поддерживающий с ним связь по телефону, привлекает к себе внимание. А этого мне менее всего хотелось. И, во-вторых, генерал Крокер упомянул, что некто из Совета национальной безопасности уже потихоньку интересовался — почему именно я был направлен на задание. Это очень плохо. Есть и третья причина. Нам удалось пока держать в тайне дело «Принцессы Нантонга» и меня совсем не устраивала его огласка, что привело бы к провалу успешно начатой операции.

О, я не против того, чтобы рисковать собственной шкурой, но я не переношу быть вываленным в дерьме. И в то же время я должен регулярно поддерживать связь с председателем.

Очевидно, что если нужно исключить хотя бы малейший контакт между мной и офисом Крокера, то нам необходим связник. Я предложил кандидатуру однозвездного адмирала Кенни Росса — подводника, с которым я работал до его перевода в военную разведку.^[22]

Председатель отверг его кандидатуру. Кен Росс — именно тот, кто тактично отделался от запросов Совета национальной безопасности по поводу моей деятельности. Кто бы в Белом доме ни гнал волну, он знал о нашей с ним совместной работе.

— У меня есть выбор получше, — оживился председатель и набрал номер. Не называя себя, он пролаял в телефонную трубку: — Джо, зайди, пожалуйста, сюда.

Через полминуты я услышал, как кто-то набрал шифр замка на двери, она распахнулась, и в комнату вошла молодая женщина, та самая, прикованная к председательскому портфелю для секретных документов. Захлопнув за собой дверь и проверив спиной, закрылась ли она, вошедшая вытянулась по стойке смирно.