Чингиз Абдуллаев - Линия аллигатора
Пистолет чуть дрогнул. Или его противник заколебался?
— Он врет, — закричал раненый капитан, — он врет. Он иностранец, американский журналист. Просто он хорошо выучил русский язык.
— Настолько хорошо, что могу тебе ответить, — усмехнулся Дронго.
Он был не просто лучшим аналитиком, но еще и психологом, и поэтому знал, как можно воздействовать на психику стоявших перед ним людей. И он разразился отборным матом, когда-то услышанным от одного из бывших авторитетов в Америке.
Ругательство было настолько виртуозным, что даже капитан милиции замер. Такого он никогда до этого не слышал.
— Наш, — выдохнул он в испуге.
И в этот момент Дронго выстрелил. Он получил свою секунду и просто не имел права ею не воспользоваться. Он не любил убивать, но бывают мгновения, когда на карту поставлена собственная жизнь. Тем не менее стрелять в голову он не стал, было бы слишком неприятно размазывать мозги даже такому подлецу, который стоял сбоку от него. Он выстрелил в грудь, и человек отлетел, выронив из рук пистолет.
— Я же говорил, — закричал капитан.
Подняв лежавшее в стороне оружие и не обращая внимания на крики другого раненого сотрудника милиции, Дронго поспешил в дом. Тяжелораненый лежал на полу, в крови. Он прерывисто дышал. Дронго наклонился над ним.
— Простите, — сочувственно сказал он, — у меня не было другого выхода.
— Кто вы? — снова спросил тяжелораненый.
— Почти ваш коллега, — Дронго не стал обыскивать этого человека, опасаясь причинить ему боль, — потерпите немного, я сейчас отнесу вас в машину, и мы поедем в больницу «Скорой помощи». Вы знаете, где находится больница?
— Нет, — раненый застонал.
Дронго убрал пистолет в карман, наклонившись, поднял мужчину. Тот застонал сильнее. Дронго перенес его к «Тойоте», пострадавшей меньше «девятки». Затем выволок оттуда тела парней, еще не пришедших в себя, перенес их в багажник. С капитаном пришлось повозиться, он был тяжелый. А лейтенант, понявший, что Дронго собирается делать, сам заковылял к автомобилю, устроился на переднем сиденье.
Запустив двигатель, Дронго осторожно выехал со двора.
— Ты знаешь, где больница? — спросил он у лейтенанта.
— Да. Отсюда восемь километров, — кивнул тот, — минут пятнадцать езды.
— Очень хорошо, показывай дорогу, — Дронго выехал на проселок.
Раненый, стонавший сзади, вдруг спросил:
— Зачем ты это делаешь?
— Мне не нравится, когда люди умирают от потери крови, — ответил Дронго, — в конце двадцатого века раненому всегда можно оказать квалифицированную помощь.
— А если я сейчас ударю тебя сзади? Не боишься?
— Вряд ли ты имеешь сейчас на это силы. А каждая секунда промедления может быть для тебя самой нужной в твоей жизни. Поэтому не нужно об этом думать. Лежи спокойно, пока я довезу вас до больницы.
— Он ненормальный, — зло пробормотал лейтенант, придерживая раненую ногу, — сначала стреляет, а потом везет в больницу.
— Мне нужно было узнать, где находится женщина, — честно ответил Дронго, — она слишком для меня дорога.
— Ты ее любишь? — спросил лежавший сзади раненый.
Дронго молчал одну секунду. Потом выдохнул:
— Да…
Они уже проехали половину дороги, когда впереди показался пост ГАИ. Дронго невозмутимо продолжал ехать, не сбавляя скорости.
— Там впереди пост ГАИ, — сказал лейтенант, — мы не сможем проехать мимо них. Если ты попытаешься прорваться, они будут стрелять.. У них автоматы.
— У меня мало времени, — покачал головой Дронго, — и у тебя, судя по всему, тоже. Затяни потуже повязку на своей ноге. Опять открылось кровотечение.
И постарайся немного помолчать, если нас остановят сотрудники ГАИ. Это и в твоих интересах тоже.
Они приближались к посту ГАИ, и вышедший на дорогу офицер дорожной милиции уже поднял руку, требуя остановиться. Разбитый нос «Тойоты» и отсутствие правой фары были слишком явными доказательствами недавней аварии.
Дронго мягко притормозил. Офицер подошел к нему, наклоняясь, чтобы увидеть сидящих внутри людей.
— Что у вас случилось?. — недовольно спросил он.
— Обычная авария, — улыбнулся Дронго, — ничего страшного. Мы как раз едем в больницу.
— Где произошла авария? — спросил другой офицер, также подходя ближе. — В машине трое раненых.
— Не задерживайте нас, капитан, — выдохнул лежавший на заднем сиденье тяжелораненый, — я из ФСБ. Вот мое удостоверение, пропустите, мы выполняли важное задание.
Офицер ГАИ наклонился, посветил фонариком, читая удостоверение, затем, козырнув, кивнул:
— Проезжайте. Надеюсь, у вас больше нет никаких проблем?
— Есть, — очень серьезно сказал Дронго, — еще двое раненых в багажнике.
Оба офицера ГАИ расхохотались его удачной шутке, и он медленно отъехал от поста.
— Спасибо, — сказал он через минуту, когда они были уже далеко.
Офицер ФСБ, лежавший на заднем сиденье, молчал. Трудно было предположить, о чем он думал. Еще через несколько минут они были уже у больницы, и ворвавшийся в приемное отделение Дронго потребовал санитаров с носилками.
Особенно удивило врачей, когда, сдав трех раненых, он открыл багажник, предлагая оттуда забрать еще двоих, один из которых уже начал приходить в себя.
Когда на носилки положили офицера ФСБ, он жестом подозвал к себе Дронго.
— Я не верил, что вы везете нас в больницу, — задыхаясь, произнес он, — спасибо вам. Не знаю, кто вы такой, только догадываюсь.
Дронго махнул рукой, собираясь сесть за руль. Потом достал из кармана пистолет офицера. Вытащил обойму и положил оружие на носилки рядом с раненым.
— Наверное, это табельное оружие. Оставьте его себе.
Он снова повернулся было к машине.
— Подождите, — вдруг сказал раненый, — будьте осторожны. Женщина находится на квартире братьев Лобановых. Я дам вам адрес.
И перед тем, как его унесли, он действительно назвал адрес. Дронго задумчиво смотрел ему вслед. Почему он дал адрес? Зная номер телефона, Дронго мог узнать адрес и через Владимира Владимировича, но этот офицер назвал ему адрес. Может, в нем шевельнулись остатки совести? Или он понял, как дорога Дронго исчезнувшая женщина? А может, он просто сам был влюблен и ему стало стыдно за боль и тревогу, которую они причинили Дронго?
Отъезжая от больницы, он еще слышал, как кричали сзади врачи, требуя, чтобы он вернулся для составления протокола. Такого удивительного визита и столь странного посетителя они никогда раньше не видели.
По дороге в центр города Дронго гнал машину, выжимая из нее все возможное.
Перед глазами стояла Сигрид. Он чувствовал, что сделает теперь все, чтобы ее освободить. Его могла остановить только смерть. Но и она, похоже, отступала перед таким напором.
Он выжимал из машины все возможное, еще не зная, что ждет его впереди.
Глава 24
Ночью пришла информация из МВД. По непроверенным данным, Марат исчез из города, агентурные сообщения подтверждали это сообщение. Однако поиски пропавшего бандита не прекращались. Самойлов снова решил побеседовать с Крутиковым. Для этого он поехал в больницу поздно ночью. Подъезжая туда, его водитель едва увернулся от разбитой «Тойоты», мчавшейся на полной скорости.
— Черт бы его побрал, — выдохнул шофер, — носятся, как полоумные. Куда только ГАИ смотрит?
— Он уже и так где-то сломал себе нос, — заметил Самойлов, — может, торопится по какому-нибудь важному делу.
Они даже не могли подозревать, что пролетевшая мимо них «Тойота» по какому-то странному, невероятному стечению обстоятельств была машиной, в которой находился Дронго. И который занимался расследованием того же преступления, но своими методами.
В тюремной больнице не удивились визиту полковника. Согласно существующим правовым нормам, конечно, нельзя было беспокоить больного поздно ночью, но в том беспределе, который творился на улицах Москвы, уже давно переступили все существующие нормы морали и закона. Именно поэтому правоохранительные органы, в свою очередь, также легко переходили границы закона, полагая, что в борьбе с обнаглевшей преступностью можно пренебрегать нормами, строго регламентирующими их деятельность. В последние месяцы сотрудники милиции и ФСБ стали чаще применять оружие, стрелять на поражение, убивая преступников на месте, не давая им никаких шансов. В свою очередь, абсолютно ошалевшие от огромных денег и полной безнаказанности бандиты также стреляли, не колеблясь.
Самойлов вошел в палату и попросил врача оставить ее. Рядом с Крутиковым лежал еще один тяжелораненый, но полковник не стал даже обращать на него внимания. Он подошел к «своему» больному и стукнул дремавшего бандита по раненому плечу. Тот вздрогнул, открыл глаза.
— Здравствуй, Крутиков, — сказал Самойлов, усаживаясь рядом на стул.
— Опять вы, — недовольно поморщился то ли от боли, то ли от вида полковника раненый, — даже ночью от вас нет покоя.
