Лен Дейтон - В Париже дорого умирать
— В клинику, поближе к Датту.
— Именно. Изначально планировалось, что она познакомит меня с этим Даттом, а я заявлю, что я — американский ученый, у которого есть совесть.
— Типичное изобретение ЦРУ, насколько я понимаю.
— Думаете, совестливые ученые — вымерший вид?
— Не важно, что я думаю. А вот Датт на такое вряд ли купится.
— Если вы собираетесь сейчас поменять план…
— План изменился, когда убили девушку. Это беда. И теперь я могу довести дело до конца только своим способом.
— Хорошо, — сказал Хадсон и замолчал.
Позади меня мужчина с рюкзаком заявил:
— Флоренция. Нам не понравилась Флоренция.
— Нам Триест не понравился, — заметила какая-то девушка.
— Да, — сказал мужчина с рюкзаком. — Моему приятелю в прошлом году Триест не понравился.
— Мой связной в Париже не знает, что вы здесь, — внезапно произнес я, пытаясь прощупать Хадсона. Но он воспринял это совершенно спокойно.
— Надеюсь, что не знает. Все это задумывалось как сверхсекретная операция. Мне страшно не хотелось обращаться к вам, но больше мне тут не к кому идти.
— Вы остановились в отеле «Лотти».
— Откуда вы знаете?
— Название указано на штампе вашей «Tribune» большими синими буквами.
Он кивнул.
— Вы сейчас же направитесь в отель «Министэр». Не забирайте вещи из «Лотти». Купите зубную щетку или что там вам еще надо по дороге в «Министэр».
Я ждал возражений, но Хадсон вполне доброжелательно включился в игру.
— Я вас понял. Каким именем мне назваться?
— Пусть будет Поттер.
Он кивнул.
— Будьте готовы мгновенно убраться оттуда. И, Хадсон, не звоните никуда и не пишите никаких писем. Вы поняли, о чем я? Потому что я могу стать жутко подозрительным в отношении вас.
— Хорошо.
— Я посажу вас в такси, — сказал я и поднялся.
— Уж пожалуйста, от их метро я с ума схожу.
Я вышел с ним на улицу и направился к стоянке такси. Неожиданно Хадсон завернул в оптику. Я последовал за ним.
— Спросите у него, могу я присмотреть себе очки? — попросил Хадсон.
— Покажите ему очки, — сказал я продавцу.
Тот водрузил на прилавок коробку, полную черепаховых оправ.
— Ему нужно будет подбирать, — сказал он. — Если нет рецепта, нужно подбирать.
— Нужен рецепт или придется подбирать, — перевел я Хадсону.
Тот вытащил понравившуюся оправу.
— Стекла без диоптрий, — попросил он.
— С какой стати мне держать стекла без диоптрий? — изумился продавец.
— Зачем ему держать обычные стекла? — перевел я Хадсону.
— Ну тогда самые слабые, — заявил американец.
— Самые слабые, — сказал я продавцу. Тот вставил стекла буквально в один миг. Хадсон водрузил очки на нос, и мы снова направились к стоянке такси. Американец близоруко озирался и немного нервничал.
— Маскировка, — сказал он.
— Я так и подумал.
— Из меня вышел бы хороший шпион, — заявил Хадсон. — Я частенько об этом думал.
— Угу, — согласился я. — Что ж, вот ваше такси. Я с вами свяжусь. Переселяйтесь из «Лотти» в «Министэр». Я написал на визитке имя, меня там знают. Постарайтесь не привлекать к себе внимания. Сидите в номере.
— А где такси? — спросил Хадсон.
— Если снимете чертовы очки, то, может, и увидите.
Глава 26
Я помчался к Марии. Когда она открыла дверь, на ней были бриджи и пуловер с круглым воротом.
— Я собиралась уходить, — сказала она.
— Мне нужно встретиться с Даттом, — заявил я.
— А мне-то ты зачем это говоришь?
Отодвинув ее, я прошел в дом и закрыл дверь.
— Где он?
Мария иронично улыбнулась, обдумывая язвительный ответ.
Я схватил ее за руку и сильно стиснул.
— Не морочь мне голову, Мария. Я не в том настроении. И поверь, могу ударить.
— Не сомневаюсь.
— Ты рассказала Датту, что Луазо готовит рейд в дом на авеню Фош. В тебе нет ни лояльности, ни преданности — ни Сюрте, ни Луазо. Ты с такой легкостью раздаешь информацию, как игрушку из коробки.
— А я думала, ты хотел сказать, раздаю с такой же легкостью, как сексуальную благосклонность, — снова улыбнулась она.
— Может быть.
— А ты помнишь, что я храню твои секреты и никому их не выдаю? Никто не знает, что на самом деле ты наболтал, когда Датт вколол тебе препарат.
— Пока никто. Подозреваю, ты приберегла это для чего-то особенного.
Мария замахнулась на меня, но я отодвинулся за пределы досягаемости. Пару мгновений она стояла с искаженным от злости лицом.
— Ты неблагодарный ублюдок! — воскликнула она. — Первый настоящий ублюдок в моей жизни!
Я кивнул.
— Нас не так много в окрестностях. Неблагодарный за что? — поинтересовался я. — За твою верность? Это твой мотив? Верность?
— Может, ты и прав, — спокойно признала она. — Я никому не верна. Одинокая женщина становится жутко циничной. И только Датт это понимает. И мне не хотелось, чтобы Луазо его арестовал. — Она посмотрела на меня. — Поэтому и по ряду других причин.
— Назови мне хоть одну причину из этого ряда.
— Датт — один из старших сотрудников СВДК, это одна причина. Если Луазо сцепится с ним, то Луазо проиграет.
— С чего ты взяла, что Датт — сотрудник СВДК?
— Об этом многим известно. Луазо в это не верит, но это правда.
— Луазо в это не верит потому, что у него все в порядке со здравым смыслом. Я проверил Датта. Он никогда не имел никакого отношения ни к какой французской спецслужбе. Но отлично понимал, насколько ему полезно, чтобы люди так думали.
Мария пожала плечами:
— Я знаю, что это правда. Датт работает на Службу внешней документации и контрразведки.
Я схватил ее за плечи.
— Мария, послушай. Пойми ты наконец, что он жулик. У него нет диплома психиатра, он сроду не имеет никакого отношения к французскому правительству, кроме как дергает за веревочки своих высокопоставленных приятелей и убеждает даже людей вроде тебя, работающих на Сюрте, что он крупный чин в СВДК.
— И чего ты хочешь? — спросила она.
— Я хочу, чтобы ты помогла мне найти Датта.
— Помогла? — сказала она. — Это что-то новенькое. Ты вламываешься сюда и начинаешь чего-то требовать. Приди ты с просьбой о помощи, возможно, я восприняла бы это более благожелательно. Что тебе надо от Датта?
— Мне нужен Кван. Он убил девушку в клинике в тот день. Я хочу его найти.
— Это не твое дело — его разыскивать.
— Ты права. Это дело Луазо, но он за то убийство арестовал Бирда и продолжает держать его под арестом.
— Луазо не стал бы держать в тюрьме невиновного. Ха, ты представления не имеешь, как он носится с идеей святости закона и все такое.
— Я британский агент, — сказал я. — Ты это уже знаешь, так что я не сообщаю тебе ничего нового. Бирд тоже.
— Ты уверен?
— Нет, не уверен. И в любом случае мне бы все равно этого не сказали. Он не относится к тем лицам, с кем я могу официально контактировать. Это всего лишь мое предположение. Думаю, Луазо приказали арестовать Бирда за убийство независимо от того, есть доказательства его вины или нет. Поэтому Бирд обречен, если я не передам Квана в руки Луазо.
Мария кивнула.
— Твоя мать живет во Фландрии. Датт будет в своем доме где-то там поблизости, верно? — Мария снова кивнула. — Я хочу, чтобы ты отвезла одного американца к твоей матери и ждала там моего звонка.
— У нее нет телефона.
— Да брось ты, Мария! — сказал я. — Я проверил твою мать. Есть у нее телефон. А еще я созвонился со своими людьми тут, в Париже. Они доставят в дом твоей матери кое-какие документы. Бумаги понадобятся, чтобы пересечь границу. Что бы я ни говорил, не ходи к Датту без них.
Мария кивнула:
— Я помогу. Помогу тебе прищучить этого мерзкого Квана. Ненавижу его.
— А Датта ты тоже ненавидишь?
Она изучающе посмотрела на меня.
— Иногда. Но по-другому. Видишь ли, я его внебрачная дочь. Может, это ты тоже проверил?
Глава 27
Дорога была прямой. Ее не интересовали ни география, ни геология, ни история. Заляпанное пятнами машинного масла скоростное шоссе привлекало детей и разделяло соседей, проходило прямо посередине маленьких деревушек. В принципе логично, дорога и должна быть прямой, но при этом она и навязчива тоже. Аккуратные дорожные знаки, с названиями деревушек и указанием времени мессы, а затем мимо мелькают пыльные фасады домов с редкими признаками наличия жизни. В Ле Шато я свернул с основной магистрали и поехал по проселочным дорогам. Завидев впереди указатель «Плезир», я притормозил. Именно сюда мне и надо.
Главная улица деревеньки казалась вышедшей из романов Зейна Грея, с толстым слоем пыли от проходящего транспорта, только никто тут не останавливался. Улицы достаточно широкие, чтобы машины могли ехать в четыре ряда, но движения практически нет. Плезир — это путь в никуда. Разве что случайно заблудившийся путешественник, свернувший не на ту дорогу в Сен-Квентине, может попытаться проехать через Плезир в надежде снова выбраться на шоссе Париж — Брюссель. Сколько-то там лет назад, когда строили это шоссе, тут проходили тяжелые самосвалы, но ни разу ни один не остановился в Плезире.
