Чингиз Абдуллаев - Атрибут власти
– Спасибо вам, капитан.
– Удачи! – отозвался он на прощание, поворачиваясь к делегации Государственной Думы.
Они уже возлагали цветы.
Стрельнев подошел к нему.
– Вот такие у нас ветераны, – с восхищением произнес он. – Я думал, что она не удержится и кого-нибудь из них остановит, чтобы высказать свои претензии. А она даже не посмотрела в их сторону.
– Это люди старой закалки, – объяснил подчиненному Лугаев, – сейчас таких уже нет.
РОССИЯ. ДАГЕСТАН. МАХАЧКАЛА. 24 ФЕВРАЛЯ, ЧЕТВЕРГРано утром Карл Гельван приехал в Махачкалу. В обычном купе скорого поезда ему пришлось провести долгую ночь с семьей даргинцев, направлявшихся в Дагестан. На три места их было пять человек вместе с отцом семейства и его дородной супругой. Дети беспрестанно галдели, и Гельван почти все время пути простоял в коридоре, избегая их шумного общества.
Утром он вышел на перрон вокзала невыспавшийся и злой. Проведя рукой по щетине, вспомнил, что у него с собой электрическая бритва. Взять ее посоветовал Гейтлер, почему-то считая, что на Кавказе небритый человек обязательно обратит на себя внимание и вызовет подозрение, хотя именно здесь было полно бородатых и усатых мужчин. Карл направился в вокзальный туалет, неухоженность которого вызвала у него отвращение.
В его дорожной сумке кроме бритвы лежали небольшой диктофон и два мобильных телефона. Дзевоньский специально отправлял одного из своих работников в Ростов за этими сотовыми аппаратами.
Гельван побрился, благо электрическая розетка в этом грязном туалете, как ни странно, оказалась в исправности. И через десять минут уже снова вышел на привокзальную площадь. Его зазывали частники, предлагая подвезти куда угодно, но Карл прошел мимо них. Сегодня у него был другой маршрут. Он обошел площадь, огляделся и вернулся на вокзал, где приобрел билет в спальный вагон – «СВ». Внезапно его осенила идея купить и второй билет в это же двухместное купе, чтобы наконец выспаться, но кассир лишь развела руками – больше билетов не было. Поезд на Москву отправлялся через три часа.
Расстроенный Карл снова вышел на площадь. Он помнил строгие указания Гейтлера и потому направился строго на восток. Ему предстояло пройти несколько кварталов, прежде чем начать звонить. Важно было не заблудиться в чужом городе.
По пути Карл увидел небольшую шашлычную и решил в нее зайти. Там, на его удивление, оказалось уютно и чисто. Кофе, конечно, не было, и тогда он заказал горячий чай, сыр, овощи, зелень и тонкий горячий хлеб, который здесь называли «лавашом». Когда все это поставили на стол, хозяин вопросительно посмотрел на своего раннего посетителя и спросил:
– Хаш принести?
– Что? – не понял Гельван.
– Хаш, – повторил хозяин. – У нас прекрасный хаш. Вы ведь для этого пришли к нам? – По-русски он говорил с очень сильным акцентом, но Карл его понимал.
– А что такое хаш? – полюбопытствовал он. – Я вас не совсем понимаю.
– Это наше самое лучшее блюдо, – взмахнул руками хозяин, полный, невысокий, лысый мужчина с пышными черными усами. – Вы разве не знаете, что так рано утром мы подаем хаш?
– Его едят по утрам? – уточнил Карл.
– Сейчас все принесу, и вы увидите.
– Давайте, – согласился Гельван. Времени у него было много, почему не попробовать?
Мальчик, очевидно сын хозяина, принес глубокое блюдце, наполненное чем-то остро пахнущим. Гельван понюхал, попробовал на язык. Это был уксус, в котором плавал мелко нарубленный чеснок.
«Какая гадость! – с ужасом подумал Карл. – Что это такое? Наверное, приправа. И все равно, можно с ума сойти – по утрам есть чеснок. Дикие люди».
Хозяин поставил перед ним на стол запотевшую бутылку водки. Гельван решил, что это уж слишком. Неужели на мусульманском Кавказе именно так завтракают? Мальчик принес соль и перец. Теперь следовало ждать выноса главного блюда. И действительно, вскоре появился хозяин заведения с глубокой тарелкой, скорее похожей на небольшую кастрюльку, от которой шел горячий пар. Пахло чем-то вкусным.
Гельван посмотрел на варево довольно густой консистенции, напоминающее немецкий суп. Может, картофельный суп? Хотя пахнет как-то необычно. Он взял ложку, чтобы попробовать.
– Подожди, – остановил его хозяин. После того как он подал хаш, клиент стал ему гораздо ближе, и он перешел на «ты». – Прежде чем начать есть, нужно все хорошо посолить, – пояснил он. – Потом добавь ложку уксуса с чесноком. И налей себе водки.
– Я не пью по утрам, – сурово отказался Карл.
– Не нужно пить, – удивился хозяин, – это для хаша.
Размешивая ложкой суп, Гельван понял, что в нем плавают куски мяса. Хозяин, видя, что гость не знает, как нужно действовать, густо посолил его «суп», влил в него большую ложку уксуса с чесноком и налил рюмку водки.
– А теперь начинай есть. Только все размешай. Искендер, принеси еще соленья!
Мальчик принес тарелку с маринованными баклажанами, перцем и чесноком. Гельван недоверчиво поднес ложку ко рту. Было очень горячо и вкусно. Он помешал ложкой и попробовал еще раз. Губы слипались, это было необычное, но приятное ощущение. Карл глянул на полную рюмку и подумал, что такую еду действительно хочется запить водкой. После первой рюмки ему стало веселее. После второй – уже совсем хорошо. В жидкости плавали крупные куски, похожие на разваренное мясо, только очень светлое. В сочетании с чесноком, добавленным в уксус, они казались особенно питательными. Гельван съел всю тарелку, выпив еще и третью рюмку водки. Хозяин умиленно смотрел на него.
– Еще принести? – почти ласково поинтересовался он.
– Да, – кивнул Карл, – очень вкусно.
Бессонная ночь и все его страдания куда-то улетучились. Ему было тепло и хорошо. Хозяин принес вторую тарелку хаша. Такого же горячего и вкусного. На этот раз Гельван сам щедро насыпал соль и плеснул ложку уксуса с растертым чесноком. И снова налил себе рюмку водки. Это было невероятное наслаждение. Он съел содержимое и этой тарелки, чувствуя, как с трудом открывает рот, – от этой еды губы казались словно смазанными клеем. Карл посмотрел на бутылку водки. Четыре рюмки для него было многовато, но он не ощущал опьянения. Наоборот, ему казалось, что он пил простую воду, настолько ясно и хорошо работала голова.
– Хаш с водкой подают по утрам после обильного застолья накануне, – пояснил хозяин. – Чтобы человек мог опохмелиться и прийти в себя.
– Хорошая традиция, – согласился Гельван. – А можно еще тарелку?
– Только половину, – поднял указательный палец хозяин, – иначе потом тебе будет плохо.
Он принес третью тарелку, но наполненную до половины. Карл с удовольствием съел и эту добавку, чувствуя, как горячее тепло разливается по всему телу. И выпил пятую рюмку водки, закусив ее маринованным баклажаном. Затем тяжело поднялся из-за стола абсолютно счастливый.
– Прекрасный суп, – сказал он хозяину. – Из чего вы его делаете? Из свинины? Хотя нет, у вас же нет свинины. Тогда курица? Или какое-то другое мясо?
– Это ноги коровы, – улыбнулся хозяин, – мы аккуратно чистим их, потом варим всю ночь до утра. Они развариваются, и получается вот такой хаш.
– Ноги коровы? – изумился Гельван. Хорошо, что ему не сказали об этом перед тем, как он начал есть. Иначе, пожалуй, не притронулся бы к этой еде. Какая гадость! Хотя… было очень вкусно.
– Спасибо, – кивнул Карл, – мне очень понравилось. Я теперь буду ходить по утрам в восточные рестораны и заказывать ваш хаш. До сих пор никогда не слышал о таком блюде.
– В любой ресторан нельзя, – наставительно заметил хозяин, – нужно ходить к человеку, которому ты веришь. Настоящий хаш дают не везде.
– Запомню. Сколько я должен?
– Двести рублей.
– Сколько? – не поверил Карл. В иных местах Москвы за такие деньги можно выпить только чашечку черного кофе. Обычный свежевыжатый сок, который еще надо поискать, может стоить пятнадцать долларов, то есть больше четырехсот рублей.
– Разве много? – не понял его хозяин шашлычной.
– Возьми триста, – протянул ему деньги Гельван.
– Нельзя, – рассудительно ответил радушный хозяин, – это уже будет «харам» – незаработанные деньги. А я человек верующий. Можешь дать двести пятьдесят. Так будет справедливо.
Карл, улыбаясь, протянул деньги. Когда он вышел на улицу, ему показалось, что ноги несут его сами, так хорошо и радостно было у него на душе. Однако необходимо было вспомнить, зачем он сюда приехал. Гельван взглянул на часы, до отхода поезда оставалось чуть больше часа. Самое время. Он оглянулся по сторонам и достал аппарат, купленный в Ростове. Включил его, проверил. Затем набрал уже знакомый ему номер. Ответили сразу. Он опять посмотрел на часы, зная, что нельзя говорить больше минуты, иначе его быстро вычислят. Хотя и так ясно, что все равно вычислят, но чуть позже. А еще Гейтлер не сомневался, что этот разговор обязательно запишут.
