Гэвин Лайалл - Очень опасная игра
Я встал с кресла и переместился таким образом, чтобы держать его под прицелом.
В комнате зажегся свет, и через некоторое время оттуда вышел худой, сутулый человек с взъерошенными седыми волосами, одетый в полосатый, красно-желтый с черным, халат. В руках у него ничего не было и в карманах халата тоже. Похвальная нейтральность.
Мимо него я смотрел на Клода. Тот задержал взгляд на чем-то внутри комнаты несколько дольше, чем того требовало пустое помещение, затем медленно закрыл дверь.
Я приказал:
— Открой. Пусть она тоже выйдет.
Несколько бесконечно долгих секунд молчаливого противостояния подсказывали мне, что эти двое готовы наброситься на меня. Я сделал шаг назад, чтобы за спиной была только стена, и большим пальцем снял револьвер с предохранителя.
— Вы, ребята, решили сыграть со мной злую шутку, я прав? У меня в магазине тринадцать зарядов, так что, если дойдет до стрельбы, экономить не стану.
Человек в халате повернул голову и резко крикнул:
— Komm her, Ilse[6].
Казалось, сама комната облегченно вздохнула.
Он вытащил из кармана деревянный резной портсигар, достал сигарету и закурил.
Мы напряженно смотрели друг на друга сквозь табачный дым. В широких рукавах халата виднелись длинные тонкие руки китайского мандарина. Его худое — кожа да кости — лицо сходилось клином к острому, маленькому подбородку. Большие голубые беспокойные глаза и губы с зажатой в них сигаретой все время были в движении, и казалось, что этим процессом их владелец не управляет. Лицо выглядело аскетичным и сладострастным одновременно, подвижное лицо, способное на любое выражение, кроме счастья.
Это было лицо человека, понимающего неотвратимость смерти, характерное для людей прошлых веков, рисовавших черепа на дне своих кубков. Лицо, наводящее на мысль, что его хозяин желает взять от жизни все: власть, наркотики, спиртное, женщин, — иначе он просто рехнется.
Я сказал:
— Ты бы лучше представил нас друг другу, Клод.
Клод обратился к хозяину:
— Das ist der Pilot[7].
— Что, у него нет имени? — спросил я.
Человек передернул тощими плечами, показывая, что имя не имеет значения.
— Кениг, если вам угодно.
У него был легкий немецкий или швейцарско-немецкий акцент.
Затем появилась Ильзе, в длинном стеганом халате в цветочек. Середина ночи явно была для нее не лучшим временем. Женщина была высока и хорошо сложена в соответствии с традиционными критериями оценки женских достоинств. Лицо со следами наметившейся полноты, пышные светлые волосы и серые глаза, которые, вероятно, оказались бы большими, если бы она окончательно проснулась. Но сейчас настроение у нее было не лучше, чем у мокрого кота.
Она повернулась к Кенигу:
— Сигарету.
Тот достал портсигар и, открыв, протянул ей.
Затем она обратилась ко мне:
— И что же вы от нас хотите?
Я, двигаясь боком, как краб, пробрался к своему стулу и сел.
— Могу я просто искать работу, как вы считаете?
Кениг обнажил зубы в мимолетной ухмылке, сильно напомнив мне улыбающийся скелет.
— Какого рода работу?
— Клод что-то говорил мне несколько дней назад.
Ильзе кое-как добралась до стула и плюхнулась на него так, что задрожал весь прицеп.
Кениг снова осклабился, и трудно было уловить смысл этой гримасы.
— Боюсь, эта работа уже выполнена, мистер Кэри.
— Оскаром Адлером?
Он нахмурился и тоже сел.
Клод остался стоять, я сохранял позицию, в которой револьвер был направлен примерно в его сторону. С такими типами следовало быть начеку.
Кениг сказал:
— Да, Адлер выполнял кое-какие мои поручения. Вы полагаете, что, коль скоро он мертв, вы можете занять его место? Но чтобы это выяснить, револьвер вроде бы не требуется, мистер Кэри?
— Он погиб, выполняя ваше задание?
— Почему вы об этом спрашиваете?
— Черт возьми, отвечайте на вопрос.
Он только оскалился.
— Оружие у меня. По правилам игры отвечать вам.
Он продолжал скалиться.
— Виски, — требовательно спросил я, — есть тут какое-нибудь виски?
— Думаю, виски разыскать можно. Клод…
— Нет, — перебил я, — пусть она этим займется. Я ей доверяю.
— Ильзе, — сказал Кениг, обращаясь к женщине, — вы ничего не имеете против, чтобы принести мистеру Кэри стакан виски?
Она одарила меня взглядом, который мог рассечь человека пополам. Потом заставила себя подняться на ноги и двинулась через комнату к небольшому бару, встроенному в стену рядом с циновкой, откинула дверцу на петлях, образовавшую столик, и из-за ее спины я увидел полдюжины поблескивающих в полумраке бутылок.
— Итак, гибель Оскара, — продолжал я. — Я спрашиваю вас о нем.
— И если я не отвечу, вы всех нас перестреляете?
— Да нет, я просто оставлю вас торчать здесь, чтобы полиция вас подобрала. А так, я думаю, мы могли бы кое-что сделать.
В комнате стало тихо. Ильзе застыла, прервав движение в мою сторону с большим высоким стаканом, наполовину наполненным чем-то, напоминающим виски. Затем она ткнула стакан мне в руки, не пересекая линию прицела.
— Чистый, — прокомментировала она. — Если нужно еще что-нибудь, возьми сам.
И направилась обратно к буфету.
Я понюхал содержимое стакана и попробовал на вкус. Напиток был грубоват, хотя все-таки шотландского происхождения. Но в Лапландии привыкаешь к самым причудливым сортам виски.
Кениг неожиданно спросил:
— У вас неприятности с полицией?
— Верно.
— Тогда что же вы бросились ко мне за помощью?
— Мы оба оказались в сложном положении, — ответил я уклончиво. — Полагаю, можно было бы заключить пакт о взаимопомощи.
— Итак, мы оказались замешанными в какой-то неприятной истории? — вмешалась Ильзе. — Никто мне ничего не говорил.
Кениг взглянул на нее. Она несла бутылку коньяка в одной руке и стакан в другой. Кениг спросил:
— И почему же у нас должно возникнуть желание иметь с вами что-то общее, мистер Кэри?
— Потому что полиция стережет мост в Ивало, и я уверен, что норвежская граница на севере тоже под контролем. Вы не проедете и пяти миль на этом засвеченном автомобиле, даже если бросите трейлер. Добраться отсюда домой можно только на самолете, а у меня таковой имеется.
Клод спокойно пояснил:
— Летом он здесь летает и занимается геологоразведкой. Зимой работы найти не может, так что обычно на зиму консервирует самолет.
Кениг проигнорировал комментарий Клода и произнес тоном, столь же твердым и размеренным, как логарифмическая линейка:
— И почему это полиция интересуется нами, мистер Кэри?
— Потому что кто-то подстроил Оскару неисправность закрылков, так что он перевернулся и разбился при приземлении.
В результате новой порции информации в комнате воцарилась тишина. Но это была не та тишина, которая воцаряется среди людей, внезапно почувствовавших смущение: я оказался не в той компании. Нет, они быстро просчитывали новую ситуацию.
Клод еще сильнее прижался к стене, к которой до этого слегка прислонялся. Ильзе замерла со стаканом коньяка, не донеся его до рта.
— На основании чего вы это заявляете, мистер Кэри? — осведомился наконец Кениг.
— Я видел саму аварию. Сейчас извлекают из воды обломки. Когда все, что осталось от «Цессны», поднимут, эксперты в Хельсинки получат соответствующие доказательства. И захотят узнать, на кого работал Оскар. — Я энергично наклонился вперед. — Теперь давайте обсудим наши дела, пока не рассвело. За десять тысяч швейцарских франков я переброшу вас в Южную Финляндию. За двадцать тысяч это будет Швеция или Норвегия. Так что выбирайте.
Кениг слегка улыбнулся:
— Мне кажется, я смогу убедить полицию, что последний полет мистер Адлер совершал не по моим делам.
Я кивнул и продолжил:
— Затем, конечно, убийство Вейкко. Ваша машина находилась там, как раз когда это обнаружили.
Эти мои слова повергли экипаж самодвижущегося дворца в настоящий шок. Даже Кенига. На его лице ничего не выражающие гримасы то и дело сменялись улыбками, но глаза, подобные стволам дробовика, неизменно упирались в меня.
— Кто вам это сказал?
— Я видел сам. И рассказал полиции, но теперь у них есть и другие свидетели, которые видели, как грузовик мчался через город. Сожалею, конечно, и все прочее, но о таком факте умолчать было нельзя. Это ваш парень, Клод, позвонил им и пытался взвалить всю вину на меня.
Покончив с виски, я откинулся в кресле.
— А вы фантазер, мистер Кэри.
Но пауза после моего ответа была слишком продолжительной и понадобилась, вероятно, для оценки новой ситуации.
— Давайте спросим его, — продолжал я. — Ведь только он мог это сделать. Никто другой не видел меня на дороге, никто не видел, как я входил в дом. Только он мог вовремя добраться до телефона и вызвать туда полицию. В округе телефона нет, только в городе. Видимо, слишком я не полюбился Клоду. Так что спросите его.
