Чингиз Абдуллаев - Окончательный диагноз
– Его убили… – тихо повторил он. – Значит, теперь убили и другого нашего соседа.
– Да, – подтвердил Земсков, – надеюсь, теперь, когда вы все знаете, вы поймете наших сотрудников. И их подозрительность, и их действия.
– Зачем тебе нужно было брать этот пистолет? – спросил отец, глядя сыну в глаза.
Тот пожал плечами и попытался улыбнуться, но у него дрожали губы и улыбка получилась вымученной.
Каждый из сидевших в комнате понимал сложность ситуации. Дело было даже не в найденном пистолете. Карьера Романовского-младшего теперь зависела от того, как быстро найдут настоящего убийцу. Так или иначе, советник посольства оказался замешанным в скандале. Смерть федерального чиновника в ранге министра была событием невероятным, и все это прекрасно понимали.
– Что вы думаете делать? – поинтересовался старший Романовский. – Арестуете моего сына?
– Пока нет, – ответил Земсков, – но подписку о невыезде с него возьмем.
– Это будет означать крах его карьеры, – сказал отец.
– Ничего не могу сделать, – развел руками Земсков. – Я просто не имею права разрешить ему выехать в Австрию. После смерти Лопатина здесь уже побывал генеральный прокурор. Я думаю, что об убийстве Лопатина уже знает президент. Вы должны понимать, что многое уже не в моей власти.
Старший Романовский опустил голову, снова снял очки. Затем неожиданно взглянул на Земского.
– А если это мой пистолет? – хрипло спросил он.
– Не нужно, – печально сказал Дронго. – Вам все равно не поверят. Это вызовет еще больший скандал. Заместитель министра иностранных дел убивает бывшего вице-премьера и стреляет в председателя Таможенного комитета. На это должны быть веские причины. Очень веские. К тому же после этого ваш сын наверняка потеряет работу. И я думаю, что все догадаются, почему вы решили взять вину на себя.
– Уходите, – попросил Всеволод Витальевич, закрывая глаза.
– У меня есть вопрос, – неожиданно произнес Дронго. – Скажите, насколько ценной является монета Пергамского царства?
Романовский открыл глаза. Заинтересованно взглянул на своего гостя.
– Вы разбираетесь в нумизматике? – слабым голосом спросил он.
– Не очень. Но мне интересно знать, насколько она ценная.
– Я сейчас не в состоянии давать вам консультации по подобным вопросам, – выдавил Всеволод Витальевич.
– При чем тут монеты? – сердито спросил Земсков. – Что вы от него хотите?
– Это имеет отношение к расследованию преступлений, – пояснил Дронго. – Скажите, монеты Пергамского государства очень ценные? – снова спросил он.
Романовский с интересом посмотрел на него. Потом покачал головой:
– Серебряные монеты эпохи расцвета Эвмена II – нет, поскольку это не редкость. Есть монеты Эвмена I и Аттала. Они тоже встречаются довольно часто. Монеты, относящиеся к периоду царствования царя Филитера, встречаются реже. Но серебряные монеты можно найти. А вот золотую монету с изображением Аттала I, отчеканенную в честь его победы над галатами, найти практически невозможно. В мире известно всего несколько золотых монет подобного достоинства. На лицевой стороне изображен царь, а на другой – храм Зевса, воздвигнутый в честь победы царя над галатами, примерно в III веке до нашей эры.
– Сколько может стоить такая монета?
– Пятьдесят тысяч долларов. А может, и сто. Или чуть меньше. Не знаю точно. Таких монет всего несколько. Одна из них была у Федора Григорьевича. А почему вы меня об этом спрашиваете?
– Спасибо, – сказал Дронго. – Я не знаю, чем кончится сегодняшний день, но вашему сыну лучше сидеть дома и никуда не выходить.
– Объясните, что происходит? – заволновался Земсков.
– Уже ничего. У меня остался последний вопрос к Сергею Всеволодовичу. Скажите, когда вы работали в Германии, вы встречались с Алиной Перельман?
– Я знал, что она работает в Кельне. А я жил рядом, в Бонне. Иногда мы виделись.
– Ясно. – Дронго поднялся, взглянул на Потапова и Земскова и неожиданно произнес: – А теперь мне будут нужны ваши объяснения.
– Вы меня подозреваете в убийстве Глушкова? – ехидно поинтересовался генерал Земсков. – Или в убийстве Лопатина?
– Нет, – засмеялся Дронго. – Идемте, генерал, нам нужно наконец оставить их одних.
Когда Дронго и генералы вышли из дома, Потапов тихо осведомился:
– Может, вы нам объясните, почему вас так интересуют эти монеты?
– Еще не время, – уклонился от ответа Дронго. – Вы можете мне наконец рассказать, что обнаружили эксперты в доме Лопатина?
– Не знаю, – ответил Потапов, – там работают сотрудники ФСБ. В функции службы охраны не входит проведение следственных действий.
Дронго взглянул на Земскова.
– Никогда в жизни! – взорвался генерал. – Я не пущу вас в дом! Я вообще прикажу удалить вас из поселка. Хватит! Уже ясно, что вы блефуете и не можете ничего сделать. Лучше уезжайте, пока я не обвинил вас в сокрытии важных фактов от следствия. Уезжайте!
– Не уеду, – твердо сказал Дронго. – И не кричите на меня. Ненавижу, когда на меня кричат. Начнем с главного. В поселке убиты высокопоставленные чиновники, и причем одним и тем же способом – выстрелом в сердце, из одного и того же оружия. По-моему, уже можно сделать некоторые выводы.
– Какие выводы? – не понял Земсков. – Мы должны арестовать Сергея Романовского. Желательно сегодня вечером. А выводы сделает завтра утром наш президент. Он выгонит и меня, и вашего друга Потапова. Причем выгонит так, что нас не возьмут на работу даже сторожами в цирке. Если вообще не посадят за халатность.
– Стоп! – вдруг сказал Дронго. – Кажется, мы упустили важную деталь.
– Какую деталь? – не понял Земсков.
– Телефон. В день своей смерти Глушков разговаривал со множеством людей. И звонил академику Алексееву.
– Ну и что? У него много друзей среди академиков, – не понял Земсков.
– Возможно, он позвонил случайно, – кивнул Дронго, – но нужно проверить. Я запомнил номер телефона. Если вы разрешите, я ему сейчас позвоню.
– У вас мания, – безапелляционно заявил Земсков. – Меня потрясает ваша самоуверенность.
Дронго отошел от него и набирал номер по памяти. Почти сразу ему ответил знакомый голос.
– Извините, – сказал Дронго, – это академик Алексеев?
– Да, вы позвонили на мой мобильный телефон. Я сейчас отдыхаю за городом. А кто со мной говорит? И откуда вам известен номер моего телефона?
– Извините, – еще раз сказал Дронго. – Может быть, вы меня помните. Однажды я выступал с научным докладом в МГУ. А вы руководили семинаром. Меня обычно называют Дронго, но я могу назвать вам и свое настоящее имя.
– Не нужно, – рассмеялся Алексеев. – Я вас вспомнил. Мои коллеги рассказывали мне про вас. Говорят, вы лучший сыщик в стране. Или в мире. Даже не знаю, как вас назвать.
– Слухи всегда преувеличены, – возразил Дронго. – Извините, что вынужден вас побеспокоить. Вы слышали о смерти академика Глушкова?
– Конечно. Мы не были близко знакомы, но я очень уважал Федора Григорьевича и за его принципиальность, и за его практическую деятельность. Объявлено, что похороны будут завтра. Я обязательно буду. Вы позвонили по этому поводу?
– Не совсем. Три дня назад, в прошлый четверг, Глушков звонил вам на мобильный телефон. Если учесть, что у вас разные сферы деятельности и, как вы сейчас сказали, вы почти не были знакомы, то я хотел бы знать, по какому поводу он вам звонил?
– Значит, правда, что Глушков не просто умер, но его убили?
– Я пока не могу вам этого сказать. Просто не имею права. А вы можете мне объяснить, почему он вам позвонил?
– Не вижу смысла делать тайну из нашего разговора. Он спрашивал меня о применении статьи двести первой в новой редакции Уголовного кодекса, принятого Государственной думой. Злоупотребление служебным положением. Ему хотелось уточнить некоторые детали. У нас был недолгий разговор, буквально несколько минут. По-моему, он немного нервничал, но детали разговора я уже не помню. В моем возрасте такой недостаток вполне объясним.
– Спасибо, – сказал Дронго. – Вы мне очень помогли! Большое спасибо.
Убрав аппарат, он подошел к генералам. Они испытующе смотрели на него.
– Только попробуйте меня остановить! – громко произнес Дронго. – Я иду в дом Лопатиных, чтобы закончить наконец свое расследование.
– Что?! – одновременно воскликнули Потапов и Земсков.
– И не мешайте мне, – попросил Дронго. – Иначе мы действительно никогда ничего не узнаем.
Глава 14
К дому Лопатиных они направились втроем. Толпа сотрудников правоохранительных органов вокруг дома увеличилась – теперь здесь было не менее пятидесяти человек. Все молча смотрели, как два генерала и неизвестный высокий мужчина прошли мимо офицеров и сотрудников спецслужб и вошли в дом. В самом доме работали человек десять. Лучшие силы прокуратуры и ФСБ были брошены на расследование обстоятельств гибели председателя Таможенного комитета.
