Лев Овалов - Секретное оружие
Такое примечание прозвучало для Паттерсона несколько загадочно.
Флаухер заерзал в своем кресле.
— Если позволите, я закурю, — сказал он и полез в карман.
Паттерсон придвинул к гостю деревянную коробку, оклеенную позолоченными этикетками.
— Прошу. Мы хотя и в ссоре с правительством Кастро, но сигары оттуда получаем по-прежнему. Настоящие “Корона-Империаль”.
Флаухер открыл свой объемистый портсигар.
— Для меня эти сигары слишком дороги, — сказал он. — Я курю немецкие.
Он не спеша раскурил сигару.
— Ну и как идет на рынке ваш порошок? — осведомился он.
— О! Что касается мыльного порошка, я монополист, — самодовольно произнес Паттерсон. — Ни одна хозяйка не променяет “Майское утро” ни на что другое!
Флаухер задумчиво выдохнул сизое кольцо дыма.
— Я хочу дать вам один совет, мистер Паттерсон, — неожиданно сказал он, посматривая на собеседника прищуренными глазами. — Мне кажется, вам следует вернуться домой.
— Я не понимаю вас, мистер Флаухер, — удивился Паттерсон. — Мы не настолько знакомы…
— Это не имеет значения. Скажу откровенно, я больше забочусь о себе, чем о вас. Поэтому я хочу, чтобы вы поехали домой. Срочно поехали и захватили с собой чемодан… Чемодан мистера Харборо, если не ошибаюсь.
Этот немецкий коммерсант лез не в свои дела! Лицо Паттерсона обрело обычную суровость.
— Благодарю за совет, мистер Флаухер, но со своими делами я уж как-нибудь разберусь сам.
— Я повторяю, мистер Паттерсон: я хочу, чтобы вы возможно скорее отвезли чемодан мистера Харборо.
Паттерсон потерял привычную сдержанность, лицо его побагровело.
— А откуда вам известен мистер Харбери? — топорща усы, язвительно спросил Паттерсон.
— Он мне неизвестен. Нет, мистер Харборо мне неизвестен.
— Но тогда кто же… — Паттерсон запнулся. — Кто же мог сообщить…
Едва заметная улыбка шевельнула губы Флаухера.
— Могу вас заверить, что свою информацию я получаю из верных источников.
— Мистер Нобл?!
— Нет, мистер Нобл мне тоже неизвестен, — ответил Флаухер. — Он политик, а я промышленник. Нас ничто не связывает. Свою информацию я получаю по банковским каналам…
Он положил сигару прямо на стол, и ее пепел осыпался на сияющую полированную поверхность.
— Давайте говорить на деловом языке, — сказал Флаухер. — Вы едете домой?
— Нет, — отрезал Паттерсон. — Я еду в Сочи.
Он не мог сдержать своего раздражения, наклонился и сдул пепел со стола.
— А вам известно, мистер Паттерсон, — спросил Флаухер, — что ваше Объединение мыловаренной промышленности всего лишь дочернее предприятие Химической корпорации?
— Да, это мне известно, мистер Флаухер. Но к чему вы мне это говорите?
— А вам известно, что Химическая корпорация заинтересована в доставке чемодана мистера Харборо? — спросил Флаухер, не затрудняя себя ответом на вопрос Паттерсона.
— Нет, это мне неизвестно, — сказал Паттерсон. Он уже не выглядел ни строгим, ни важным.
— А вам известно, мистер Паттерсон, что стоит президенту Химической корпорации дунуть, и ваше объединение лопнет, как мыльный пузырь?
— Да, конечно, если…
— А известно ли вам, мистер Паттерсон, кому принадлежит контрольный пакет акций Химической корпорации? — Флаухер повысил голос. — Мне! Мне! — повторил он. — Я сотрудничаю с нашей химической промышленностью без малого двадцать лет, и сейчас я владею этой промышленностью. Вам понятно это? Стоит мне дать указание президенту корпорации, и ваше объединение исчезнет с лица земли…
Паттерсон побледнел, он ничего не сказал, вздрагивала только его верхняя губа, и от этого дрожали острые кончики его седых усов.
Флаухер откинулся на спинку кресла.
— Все мы хотим есть, — примирительно сказал он. — Но большие проглатывают маленьких, а не наоборот. Не так уж трудно скомпрометировать ваш порошок, и ни одна хозяйка не будет покупать “Майское утро”. Но мы можем сделать и большее. Мы заставим лопнуть банк, вкладчиком которого вы состоите. Ваша отставка еще полбеды, но ваш сын не окончит колледжа, а дочери придется изучать стенографию. Вы не сможете купить для себя куска своего “Командора”…
Флаухер улыбнулся своей шутке. Но Паттерсону было не до смеха. Он богатый человек. Обеспеченный человек. Самостоятельный человек. В конце концов, мистер Нобл мог помешать его политической деятельности, но лишить Паттерсона состояния не в его силах. Но что можно сделать, если Химическая корпорация захочет стереть его с лица земли…
Флаухер улыбался. Он раскрыл перед собеседником портсигар.
— Закуривайте, мистер Паттерсон. И сегодня же отправьте телеграмму о выезде.
Паттерсон не осмелился отказаться от скверной немецкой сигары, которую сам он постеснялся бы предложить лакею.
— Хорошо, — промолвил он и поперхнулся.
Мистер Паттерсон не умел быстро соображать, но тут как-то сразу его осенила идея, и он снова попытался сыграть отбой.
— Хорошо, — повторил он. — Но…
Флаухер строго вскинул глаза на собеседника.
— Что еще, мистер Паттерсон?
— Конечно, я могу рассчитывать на любезность со стороны таможенной службы, но если все-таки захотят произвести осмотр чемодана?
— Гм… — Флаухер задумался. — Вы правы. Багаж должно везти лицо, обладающее дипломатической неприкосновенностью. Хорошо! Мы найдем дипломата, который вылетит вместе с вами. У меня есть такой. Он будет, так сказать, владельцем чемодана де-юре, а де-факто чемодан будет ваш. Впрочем, перелетев границу, вы можете послать своего дипломата ко всем чертям!
— А кто этот дипломат?
— Не все ли равно? Разумеется, это не представитель вашей страны, ее престиж мы не потревожим. С вами поедет пресс-атташе одного экзотического государства.
Паттерсон облегченно вздохнул.
— Значит, на меня возлагаются функции наблюдателя…
Флаухер поморщился.
— Вы упорно не хотите меня понять. Багаж повезете вы… Вы, мистер Паттерсон! А дипломат будет при вас… — Флаухер подавил раздражение, — этикеткой, ширмой, декорацией. Называйте его как хотите! Но помните — будущее вашей фирмы зависит от того, насколько удачно выполните вы это поручение.
— Я понимаю, — пролепетал Паттерсон.
Флаухер встал и, улыбаясь, протянул ему руку.
— Вы слишком политик, мистер Паттерсон, вы не умеете мыслить экономическими категориями, — с легким осуждением сказал он и вдруг перешел почти на шепот: — Мне нужна война, а не сосуществование… — И тут же поправился: — Холодная война. Это деньги, мистер Паттерсон, большие деньги. А что касается горячей, пусть она будет после нас. Умереть я хотел бы в своей постели. И не провожайте меня…
Флаухер вернулся в гостиницу. В коридоре ему попался тот самый корреспондент, который утром брал у него интервью. Они поздоровались как старые знакомые.
— Как самочувствие, мистер Флаухер? — осведомился корреспондент.
— Превосходно, — ответил Флаухер. — Ездил в посольство. Еле добился свидания с господином Паттерсоном. Он собирается домой и не мог уделить мне много времени. Если хотите что-нибудь с ним послать, торопитесь…
Барнс бросился к телефону.
— Хэлло, Билл! — закричал он в трубку. — Все в порядке. Старик собирается домой. Спеши!
Глава тринадцатая
Просьба, требование, каприз
— Итак, заставим Королева работать на нас, ведь он “наш сотрудник”! — пошутил Пронин. — Пусть расплачивается за свою дерзость.
Пронин еще раз уточнил с Ткачевым план действий и попросил вызвать Лену Ковригину.
Она не заставила себя ждать.
— Нашли маму? — обрадованно спросила она.
— Пока еще нет, — огорчил ее Пронин. — Но мы хотим этого не меньше вас. Помните, вы обещали помочь нам?
— Конечно, — сказала Леночка. — Вы можете полностью располагать мною.
— Я не ждал от вас другого ответа. — Пронин улыбнулся. — На несколько дней станете чекисткой. — Он повернулся к Ткачеву. — Вот вам еще одна помощница, Григорий Кузьмич. — И снова, обращаясь к Леночке, попросил: — А теперь скажите: Королев аккуратно звонит?
— Каждый день.
— Встреч больше не назначал?
— Нет.
— Так слушайте. До сих пор он играл с вами в “кошки-мышки”. Причем мышкой были вы. Вы продолжите игру, но на этот раз будете кошкой. Королев уверен, что все еще держит вас в руках. Он не подозревает, что находится под наблюдением. Не подозревает, что нам известна тайна “смерти” профессора Ковригиной… Вам надо встретиться с Королевым и заставить его указать место, где скрывают вашу маму.
Леночка хотела было спросить, как же это она сможет заставить Королева, но Пронин остановил ее движением руки.
— Елена Викторовна, выдержка для чекиста — первое качество.
