Оружейник Тесла (СИ) - Тарханов Влад

- Гут. Понял.

И Дэн быстро набросал небольшой чертеж, причем делал он это так просто, быстро и четко, что сопровождавший его сотрудник только чесал затылок: ох и непрост этот старикашка, ох уж не прост! Смотри как пальцы бегают, мысль опережая, рисунок готов за минуту. А говорили мне, смотреть, нет ли признаков слабоумия, да тут сам будешь слабоумным, а старик - ни за что на свете.

- Ладно, обустраивайтесь. Ваши вещи куда занести, в правую комнату или в левую?

Дэн неопределенно махнул налево.

- Ну и ладненько. Мишаня, налево рули! Все, мы поехали. Счастливо вам оставаться.

Дэн опять махнул рукой, так, чтобы просто оставили его в покое. На разговоры с этим говорливым типом он был уже совершенно не настроен. И, нежели таких идиотов они держат в такой Конторе? Или же парень не идиот и пытается вывести меня из себя, чтобы я раскрылся, нет, мало вероятно, конечно, игру они будут вести, но чтобы настолько изощренную, этому я не поверю. Мне кажется, тут все должно проще. И обещания они выдерживают в точности, как обещали.

Последнее замечание относилось к креслу-качалке из крупной лозы. Старая мечта Дэна Кэрпентера. Мечта человека, в котором такое кресло почему-то ассоциировалось с понятием "дом". И этот дом был там, где можно было вот так спокойно присесть, расслабиться, и покачиваться под мерный чуть слышный скрип дерева. Вдыхать аромат сосны, которым пропитан весь этот дом, слышать, как скрипят половицы под чьими-то шагами... Кстати, именно из-за того, что кресло-качалка ассоциировалась у Дэна с домом, то там, на Броктон авеню, в маленьком городке Абингтон, этого кресла не было. И не потому, что Дэн не мог себе позволить купить это кресло, не такие уж и большие затраты, нет, именно потому, что душа Дэна не могла себе такого позволить, он не чувствовал, что этот дом стал его прибежищем... А этот? А что этот дом, станет ли он для него прибежищем? От сегодняшнего дня и до конца его дней?

И Дэн задумался, мысленно пробегаю всю свою жизнь. Из глубокого раздумья старика вывел тот самый скрип половиц, услышать который он так мечтал только что. Половицы скрипнули еще раз, открылась одна дверь, потом вторая... Теперь наступила очередь двери в комнату. Дверь распахнулась, так, что в прямоугольнике света Дэн увидел стройную женскую фигуру. Он еще не видел лица, но как-то сразу почувствовал, что это ОНА.

Глава двадцать пять

Отчаяние

Москва, Юго-Восточный округ, район Марьино, проезд Луговой

В квартире на Луговой раздался звонок. Звонок веселый и настойчивый. Так звонил только Гоша, и только тогда, когда возвращался с гастролей. Обычно он открывал дверь своим ключом, но, когда возвращался с гастролей, все было по-другому. Он хотел, чтобы его встречали с фанфарами. Каждая поездка для Игоря была чем-то вроде праздника. Праздника, когда ты возвращаешься домой, а там уже накрыт стол. И мама налепила вареники, а стоит самая вкусная на свете гречневая каша с мясом, на которую мама настоящая мастерица. И ждет ОНА, ждет его, не смотря ни на какие размолвки. Игорь уже знал свою жену - Жанна быстро меняла гнев на милость, а, когда ты привозишь командировочные и ей предстоит шопинг, как сейчас модно говорить, а по-простому, возможность потратить эти деньги на себя в магазинах, купить модную тряпку, тут отношение совсем, совсем другое.

И еще. Игорь никогда из гастролей не возвращался с пустыми руками. Он всегда вез подарки: маме, папе, сестре, которая уже шесть лет как замужем и живет у черта на куличках, а и ей подарок всегда был припасен. И, конечно же, подарок Жанне. На этот раз Игорь постарался. Он купил то, о чем Жанна всегда очень сильно мечтала. Комплект женского белья. Комплект с серьезным эротическим подтекстом. Ее цвет - красный. Она так возбуждающе выглядит, когда одевает свой красный... Воображение уже в который раз представило картинку: он ее раздевает, чтобы одеть... Нет... она этого не допустит... Она выставит его из комнаты и будет сама все проверять, примерять, вымеривать... И только потом, натянув на себя халатик, позволит войти, а потом, под медленную музыку устроит ему танец - с медленной демонстрацией того, что получилось. И когда ОН сойдет от НЕЕ в который раз с ума, только тогда она позволит ему...

Игорь отбросил наваждение и еще раз нажал на звонок. Дверь открыла мама. Она, по традиции, обрадовалась, но было что-то в ее радости не совсем искреннее, вроде все как обычно - те же объятия, все тоже, но что-то было не так. И Игорь это что-то сразу же отметил...

- Мама, привет! Что-то случилось? Как здоровье? Или что-то с папой?

- Нет, нет, сынок, все нормально... Ты кушать будешь?

- Что за вопрос? Я голоден, как стая волков в снежную зиму.

И Игорь вместе с двумя походными сумками ввалился в родительский дом. Татьяна Тихоновна прошла на кухню, поджидая, когда сынок помоет руки и прибежит к столу. Все было накрыто как обычно. Правда, отца за столом не было. Графинчик с его любимой водкой его же собственного производства, на столе стоял, а вот Вячеслав Анатольевич на кухне отсутствовал. И не потому, что кушать не хотел, просто он понимал, какой сложный разговор предстоит, а потому предпочел укрыться в своей комнате: мол, ты, мать, заварила эту кашу, ты теперь ее и расхлебывай. Конечно, Татьяне Тихоновне было больно. И не потому, что ее муж впервые в жизни столь точно и четко выразил неодобрение ее поступком, нет, просто почему он переложил всю грязную работу на ее плечи? Мало того, что она невестку из дому выставила, так он что, не мог сам с сыном поговорить, по-мужски? Нет. Всю грязную работу ей оставляет. Чистюля! Да и Игорек такой же чистоплюйчик, как его папаша. Как он может терпеть в моем доме эту девку? Неужели он не замечает, что она над ним издевается? Ничего. Мне опять надо спасать семью. Куда я от этого денусь.

Игорь вошел на кухню, уже умытый с дороги, в руках он держал два свертка - один побольше, второй чуть поменьше. Тот, который поменьше, протянул маме.

"Ну вот, мне, как всегда, подарок поменьше будет" - как-то недобро буркнула про себя Татьяна Тихоновна, и тут же себя отругала, нельзя, мол, на сыне срывать свое плохое настроение.

- Спасибо, сынок. - сказала она настолько приветливо, насколько могла.

- О, а папа где? - Игорь крутил в руках сверток, который должен был отдать отцу.

- Знаешь, он сегодня пошел рано спать, говорит, устал. Только я знаю, у него опять давление. У него как только давление повышается, сразу же сонливость появляется.

Беззастенчиво продолжала лгать Татьяна Тихоновна сыну.

- Сходил бы с отцом в поликлинику, а то он от меня все скрывает.

- Конечно, сходим, мам, а кушать что есть?

- Как всегда, все твое самое любимое.

И Татьяна засуетилась, придвигаю к сыну поближе тарелки со снедью. И все равно чувство неловкости ее не покидало. Эта неловкость была подсознательная, какая-то глупая, но все-таки была. В женщине все еще боролись два чувства: ненависть к невестке, которая беззастенчиво наставляла рога ее любимому сыночку, и страх, страх, что ее Игорек не сможет перенести разлуку с любимой женщиной. А то, что ее сын любит эту шалаву, пугало Татьяну Тихоновну больше всего.

Конечно, ее Игорек не должен был быть заложником женской ревности. А что делать? Приходилось не жалеть о том, что сделано. Тем более, Татьяна Тихоновна попробовала дать попятный. За три дня до приезда сына она кое-как переборола себя и перезвонила Жанне домой, ну, точнее, ее родителям. И, на удивление, сумела застать невестку дома. А когда Татьяна Тихоновна предложила Жанне вернуться, потому как Игорь возвращается из командировки, Жанна только фыркнула в ответ и пригрозила ей, старой женщине, что еще отомстит ее веселой семейке.

Сука! Настоящая сука... разве я виновата, что не могла терпеть? А что Игореха, разве он может терпеть? Я не понимаю, я ничего не понимаю... Соберись. Соберись. Успокойся. Все уже сделано. Пусть теперь будет все, что будет. Не менять же все. Я больше ЭТОЙ звонить не собираюсь. Пусто хоть один раз хоть один мужик в этом доме поступит по-мужски.