Бернхард Шлинк - Гордиев узел
12
Георг спрашивал о Франсуазе в иностранных книжных магазинах и библиотеках, показывал ее фото кассиршам, продавцам, барменам в ресторанах, расположенных поблизости от Макинтайр-билдинга. Безрезультатно. Каждый вечер он звонил Хелен, все более витиевато извиняясь. Она обещала позвонить, как только что-нибудь узнает. Но пока у нее тоже не было никаких сдвигов.
Его теперь совершенно не заботило, следят за ним или нет. В последний день своих поисков в районе Макинтайр-билдинга он вошел в один из ресторанов и, стоя в очереди в ожидании свободного столика, увидел Рыжего за ланчем. В ресторане было полно народу, официанты носились как угорелые с полными подносами, а метрдотель громко выкрикивал номера освободившихся столиков. Рыжий ел гамбургер, пил колу и читал газету. Постоянный посетитель во время обеденного перерыва.
Георг прошел через зал и подсел к нему. Тот поднял голову и посмотрел на него с удивлением, которое тут же сменило профессиональное, небрежно-равнодушное выражение.
— Приятного аппетита. Представляться друг другу нам нет нужды. Вы знаете меня лучше, чем я вас, но и мне известно о вас вполне достаточно, чтобы попросить вас об одолжении, а именно передать сообщение одному из ваших коллег. В вашей… в вашей организации есть один господин, с которым мне хотелось бы поговорить. Он недавно работал во Франции — может быть, работает там и до сих пор, не знаю. Он называл себя Булнаковым. Маленький, толстый, лет шестидесяти. Он вам знаком?
Рыжий не отвечал. Он не кивнул и не покачал головой.
— Вот с ним-то я и хотел бы поговорить. Пусть он мне позвонит, и мы договоримся о встрече. Скажите ему, что это очень важно. Я и сам не большой любитель пафоса, но… передайте ему, что убивать меня было бы неразумно. Я записал все, что знаю, и отправил в надежное место, и, если я вдруг перестану выходить на связь, эти бумаги автоматически попадут к Мермозу, в полицию и в прессу.
— Разрешите принять ваш заказ? — прервал его монолог подошедший к столику официант.
— Принесите мне колу.
— Диетическую?
— Простую.
— Кстати, вам не приходило в голову покрасить волосы?
Георг чувствовал себя как три мушкетера, вместе взятые. Рыжий машинально провел рукой по волосам. «Нет, насчет симпатичной внешности — это явное преувеличение, — подумал Георг. — Глазки маленькие, нос широковат…»
Не дожидаясь своей колы, он встал и пошел к выходу. Страх пришел, лишь когда он оказался на улице. «Может, я уже спятил? — подумал он. — Как мне теперь возвращаться домой? Если он увидел по моим глазам, что ничего я не записывал и никуда не отправлял, то…» Он посмотрел по сторонам, заметил желтое такси, помахал рукой и через минуту ехал домой. Дорога заняла полчаса. Мысли неслись у него в голове, как карусель. Его бросило в пот. Он смотрел на улицы, на прохожих, на машины с каким-то судорожным, жадным вниманием. Карета, поворачивающая в Центральный парк, Колумб на высокой колонне, оперный театр, кинотеатры, рестораны, которые были ему не по карману и которые он взял себе на заметку на будущее, скамейки на Бродвее, где он собирался как-нибудь посидеть, сквер на Сто шестой улице, в котором трава, деревья и скамейки посерели от огромного количества транспорта, пожарные лестницы на домах…
Когда он ждал лифта, колени у него дрожали. Он вспомнил, как Хелен, которая в последний раз неважно себя чувствовала, сказала: «У меня ноги как макароны», а он спросил: «Al dente?»[35] — и она засмеялась. Эта простая забавная сцена показалась ему сейчас воплощением безмятежно-веселой нормальной жизни. Войдя в свою комнату, он лег на кровать и уснул. Ему снились Франсуаза, Булнаков, Рыжий; они гнались за ним, а он все убегал, и убегал, и убегал. Потом он сидел на огромном камне в Центральном парке. Небо было затянуто низкими черными тучами, но солнце, найдя маленькую брешь, расцветило клочок земли. Георг, играя травой, вырвал зеленый стебель, и, когда тот вылез из земли вместе с длинным корнем, послышался жалобный плач, который все нарастал и нарастал и наконец прокатился по парку оглушительным воем. Георг резко проснулся, весь в ноту. Внизу, на улице, проехала полицейская машина с включенной сиреной. Вскоре сирена стихла вдали. Георг встал и принял душ. Страха больше не было. «Черт с ним, что будет, то будет!» — подумал он.
13
Из «Таунсенд энтерпрайзес» позвонили на следующее утро, в десять часов.
— Джордж! Телефон! — крикнул ему Ларри, сидевший в кухне за завтраком, и тихо прибавил: — Какая-то женщина, но не Хелен.
Накануне они втроем ужинали в ресторане. Георг много говорил, шутил, смеялся, и Хелен с Ларри смотрели на него с удивлением, не узнавая в нем молчаливого соседа и трудного партнера по сексу. Потом он провожал Хелен домой, и, когда они проходили мимо одного нищего попрошайки, Хелен положила в его пластиковый стаканчик несколько монет и рассказала, как в первые дни своей жизни в Нью-Йорке, потрясенная количеством бездомных бродяг, бросала деньги в каждый стаканчик, пока какой-то мужчина не возмутился: «Эй, зачем вы бросили в мой кофе двадцать пять центов?» Георг расхохотался, а потом его не покидало чувство, что Хелен была не прочь пригласить его к себе, но его неожиданный приступ веселья и общительности показался ей зловещим, и она не решилась. О Франсуазе ей по-прежнему ничего не было известно.
— Мистер Польгер? «Таунсенд энтерпрайзес». Мистер Бентон был бы рад, если бы вы заглянули к нему сегодня после обеда. У вас есть наш адрес?
— Передайте мистеру Бентону, что я буду у него в четыре.
Положив трубку, Георг заметил любопытство в глазах Ларри, но не стал ничего объяснять. Кофе уже сварился. Георг налил себе чашку и ушел в свою комнату. Взяв бумагу и ручку, он принялся за дело.
Дорогой Юрген!
Ты удивишься, получив от меня письмо из Нью-Йорка, но еще больше ты удивишься моей просьбе: вскрыть прилагаемый к письму конверт только в том случае, если от меня в течение месяца не будет никаких известий. Я понимаю, все это похоже на приключенческие романы о разбойниках и жандармах, о бутылочной почте, тайнописи и поисках сокровищ и выглядит довольно глупо. Может быть, это напомнит тебе наши детские игры. А может, это, наоборот, покажется тебе совсем недетской игрой — я не знаю, какой жизненный опыт ты успел накопить за годы работы участковым судьей в Мосбахе. Как бы то ни было, я очень благодарен тебе и надеюсь, что скоро смогу написать о себе более подробно.
Привет Анне и детям.
Твой старый верный друг
Георг.Потом он записал все, что с ним произошло, все, что знал, предполагал и чего опасался, положил увесистую пачку листов в конверт, сунул его вместе со своим письмом в другой конверт, большего формата, и отправился на почту. Он не знал, есть ли за ним слежка, но мысленно уже видел кадры остросюжетного боевика: он подходит к почтовому ящику, опускает в него конверт, идет дальше, а сзади раздается взрыв, из ящика рвется наружу пламя, а над Бродвеем, как птицы, порхают в воздухе письма. Но здание почты они вряд ли станут взрывать.
В четыре часа он стоял перед Макинтайр-билдингом. Дверь была открыта, в холле работали маляры. Та же черноволосая красотка в уродливых очках впустила Георга и провела его в маленький конференц-зал без окон.
— Мистер Бентон будет через несколько минут.
Помещение было мрачным. Тусклый свет струился из щели между наклонным потолком и стеной. Тяжелый стол из темного дерева, шесть стульев, обитых темной кожей, вмонтированный в стену пустой черный экран. Тихий шум кондиционера.
Георг поискал глазами диммер, чтобы сделать свет ярче, но никаких выключателей не обнаружил. Ручки на двери тоже не было. Раздался тихий щелчок, потом потрескивание, и экран на стене ожил. Посредине появилась крохотная картинка, которая быстро стала расти, надвигаясь прямо на Георга, и вскоре заняла весь экран. Какие-то желтые и красные огни, летящие в черную пустоту. Лишь через некоторое время Георг понял, что это видеосъемка, сделанная из движущегося автомобиля: желтый свет фар и красные габаритные огни, подрагивающие от тряски в машине. Изредка в поле зрения на секунду попадали капот, дворники, край ветрового стекла или часть рулевого колеса. Машина двигалась на большой скорости; желтые и красные огни пролетали мимо, как ракеты. Она преследовала другой автомобиль, цепко держась за его габариты и вместе с ними меняя полосу для обгона. Все маневры выполнялись резко и жестко. Один раз два летящих навстречу желтых огня пронеслись мимо, словно искры. Фильм был без звука.
Дорога быстро пустела. Когда встречные желтые огни кончились и остались лишь два красных «габарита» прямо по курсу, машина резко выдвинулась вперед и поравнялась с преследуемым автомобилем. Камера повернулась вправо: в кадре на секунду появилось лицо водителя в профиль. Изображение несколько раз подпрыгнуло, в кадре промелькнули потолок машины, ноги — словно кто-то ударом кулака выбил камеру из рук снимавшего. Несколько секунд Георг ничего не мог разобрать.
