Дональд Гамильтон - Сокрушители
Я приметил длинноволосого парня, стоявшего поодаль, в углу, с видом вполне безразличным, почти отсутствующим. Линялую джинсовую куртку он теперь нацепил - возможно, хотел хоть чуток изменить свою внешность; но коричневый пакет в руке оставался тем же. Сработанный из толстенной бумаги, предназначенный для увесистых покупок, пакет все же не выдержал и слегка надорвался.
Парню было под тридцать. Высокий молодой человек, с резкими, угловатыми чертами лица, составлявшими неприятный контраст женственной прическе. Длинные волосы могут быть красивы - если у мужчины физиономия сказочного принца либо настоящего аристократа; но обладателю рожи, походящей на обветренную новомексиканскую скалу, следует четырежды подумать, прежде чем отпустить шевелюру до плеч.
Вести близкое наблюдение парень умел отменно плохо. Подолгу смотрел в сторону, потом не выдерживал и метал на нас панический взгляд исподлобья, проверяя: а не улизнули подопечные часом?
Вполне естественно. Закаленных бойцов, способных драться хоть в пустыне, хоть в тропическом лесу, у Бультмана было вдоволь - а вот людей, знающих тонкости, присущие секретной службе, не было. Ударный отряд собирался наспех, прямо на полигоне в Монтего.
Это, между прочим, не столь уж далеко от Пуэрто-Рико.
- Постарайся присмотреть за нашим волосатым попечителем, - велел я Дане, - проследи, не перемолвится ли он с кем-нибудь случайным словечком. Также... Ты знаешь Модесто в лицо, или нужно дожидаться, пока он подойдет и представится?
- Я знаю Модесто.
- Прекрасно. Увидишь - дай знак, чтобы немедленно приблизился, и не стесняйся при этом. Нужен ствол! Я не из тех привередливых кинодураков, которые презирают огнестрельное оружие и разделывают супостата под орех голыми руками. При этом часто пользуются шелковыми перчатками... Сучий сын только что прошел основательную боевую подготовку, закален, силен и молод. А мне шестьдесят с хвостиком, и последнее время я преимущественно восседал в мягких автомобильных креслах, вертя баранку, - не ахти какое физическое упражнение. Предпочитаю оказаться при пистолете, если до стычки дойдет.
- Что ты делать собираешься? - полюбопытствовала Дана весьма сухим тоном.
- Притвориться растерянным остолопом. А потом внезапно превратиться в неустрашимого сверхчеловека, дабы ребятки подивились...
- Вот мой саквояж!
Дожидаться моего собственного пришлось еще минут пять.
- Мэтт, - негромко позвала Дана.
- Ага?
- Ты слыхал когда-нибудь о чудесном заживлении разрывов на бумажных пакетах?
Я сощурился:
- Уверена?
- У парня был обычный пакет, с веревочными тесемками, треснувший по шву.
- Да, видел.
- И я видела. Он еще поддерживал свое добро снизу, чтоб не вывалилось окончательно... А теперь погляди.
Длинноволосый зашагал прочь, скрылся за колоннами, но я рассмотрел все, что требовалось.
- Как насчет Модесто? - осведомился я.
- Не появлялся...
- Значит, обойдемся без Модесто, - заявил я. - Либо за нами издалека присматривают приятели блондина, либо он ускользнул, чтобы следить самостоятельно. Упустить нас парень попросту не имеет права. Посему я отправляюсь в сортир и предоставляю малышу великолепный шанс настичь объект в укромном, тихом местечке... А ты стой на месте и вещи стереги. Ни шагу никуда! Скорее всего, тебя не тронут: им я требуюсь. Но держи ухо востро. Да, мимо вполне может прошагать субъект, несущий разорванную бумажную сумку. Попытайся приметить и запомнить. Хотелось бы знать помощничка в лицо.
Нахмурившись, Дана сказала:
- Будь осторожен, Мэтт. Сам говоришь: без пистолета не справишься...
- Цитируй, пожалуйста, поточнее... "Предпочитаю оказаться при пистолете", верно? Предпочитаю. Коль скоро Модесто не явился, нужно добывать оружие самостоятельно. Вот и все. Пожелай мне удачи.
- Удачи, дорогой.
Дана провожала меня по-настоящему озабоченным взглядом. Что ж, всегда приятно знать: кто-то беспокоится о твоей сохранности...
Сортир оказался новеньким и сверкал чистотой. Облюбовав дальний писсуар, я отступил от этой полезной вещи подальше, но не настолько, чтобы превысить дистанцию прицельного мочеиспускания.
Следовало присматривать за входом.
Конечно, я делал сомнительную ставку. Парень вооружился - иначе не было смысла меняться бумажными мешками с неведомым пока напарником. И оружие, очутившееся у блондина, требовалось мне позарез, и я решил отобрать его правдой или неправдой. Второй способ гораздо быстрее и безопаснее. Для этого нужно было помешать парню выстрелить, а потом наброситься на противника. Не так легко, стоя в блистающем, отделанном белой плиткой помещении, где негде укрыться, если не принимать в расчет фанерных кабинок...
На руку мне играло то, что неприятель не был профессионалом. Парень, безусловно, взвился бы от негодования, услыхав подобную оценку, заорал бы: "Да я опытный наемный солдат!" И был бы совершенно прав.
Да только работа предстояла отнюдь не солдатская.
Подобно всякому любителю, длинноволосый помедлит, потопчется хоть несколько мгновений вместо того, чтобы прямо с порога выпустить пару-тройку пуль и броситься наутек.
Дверь отворилась, вошел низкорослый смуглый латиноамериканец, присоседился, приступил к облегчению мочевого пузыря. Затем объявился желанный гость, податель ствола насущного... Он замешкался, двинулся вперед, начал очень медленно расстегивать ремень. Затевать стрельбу в присутствии свидетеля длинноволосый не осмелился: с точки зрения коммунистической - непростительное слюнтяйство. Любой уважающий себя марксист, подобно уважающему себя мафиозо, обязан уложить любого свидетеля вместе с намеченной жертвой. Лес рубят - щепки летят, говаривали когда-то большевики.
Бумажный пакет испарился заодно с джинсовой курткой. Парень полностью подготовился к атаке. Спортивную рубаху он держал навыпуск, дабы торчащая из-за ремня рукоять не бросалась людям в глаза. Ремень он расстегивал очень, очень медленно - по тем же соображениям, по коим я застегивал гульфик очень, очень быстро: негоже и неудобно вступать в битву, потрясая взятыми наперевес причиндалами.
Тщательно вымыв руки, латиноамериканец удалился. Так и не узнал, какое упустил зрелище...
Притянутая пружиной дверь затворилась.
Точно по сигналу спортивного судьи, мы развернулись одновременно. Блондин выдергивал припрятанный пистолет, я вскинул руку с припрятанным и заранее раскрытым герберовским ножом, который стоил мне уйму стараний и нервной энергии: протащить клинок мимо детектора в аэропорту Кеннеди отнюдь не просто.
Моя предполагаемая тактика была безукоризненна. Цапнуть удобно свисающие длинные волосы, рвануть мерзавца на себя, вывести из равновесия - и тотчас употребить нож, как выразился Гамлет, Принц Датский, "по назначенью". Правда, Гамлет говорил о шпаге, и шпага была отравлена. Весьма удобно, кстати...
Рывок за волосы должен был подставить под удар глотку - тоже весьма удобно. Я обосновался так, чтобы стоять от противника по правую руку, ибо парень левшой, по-видимому, не был. Истинного профессионала, между прочим, и отличает молниеносный, дотошный расчет всех мелочей, способных помочь в грядущей стычке.
Я и учел все крошечные детали. Кроме одной.
Длинные волосы оказались накладными. Париком оказались.
И остались в моей пятерне.
Из равновесия вышел не противник, а я сам. И только это меня спасло. Это, да еще блеснувший нож, от которого парень попытался закрыться левой рукой. Стрелять в человека, внезапно ушедшего с линии огня, и одновременно дергаться всем телом - верный промах.
Пистолет оказался двадцатидвухкалиберным крохой с глушителем: весьма слабое орудие убийства, но в замкнутом пространстве хватило бы и такого.
Положение было уморительным - если глядеть со стороны - двое вооруженных мужчин пытаются вывести друг друга в расход, и у каждого оружие нацелено куда попало, только не в противника. Я выпрямился, рванулся вперед, прижался к парню, точно противоестественный любовник, не дозволяя свободно орудовать пистолетом. Но сам держал клинок изготовленным для восходящего удара и тоже ничего не мог поделать на столь близком расстоянии.
Переворачивать нож и колоть острием запястье неприятельской руки, в которой обретался пистолет, было уже некогда. К лешему острие. Я треснул парня торцом черенка - тоже не слишком приятно.
Пистолет загремел по кафельной плитке пола.
Парень понимал толк в огнестрельных приспособлениях. По-настоящему понимал. Настолько понимал, что на мгновение замер, ожидая: разрядится вылетевшее оружие от резкого удара или нет. Рикошетящая пуля способна вытворять вещи поистине страшные.
Замер и предоставил мне, профессионалу, приученному не рассуждать в подобном ключе, когда события все равно будут развиваться независимо от моей воли, употребить "гербер" снова. Уже обычным способом.
