Чингиз Абдуллаев - Алтарь победы
– Понятно.
Ему было приятно стоять рядом с этой женщиной, тесно прижавшись к дереву. Их головы почти соприкасались, он чувствовал ее свежее дыхание.
– Какие у вас документы, – поинтересовался Физули, – кто вы теперь по своему паспорту?
– У меня остался мой паспорт, – улыбнулась она, – и мое настоящее имя. Саида Джалал. Ничего не изменилось. У меня есть официальная американская виза на пять лет. У меня абсолютно законный паспорт, и все документы в порядке. Я не шпионка, я председатель фонда имени моего мужа и известный бизнесмен.
– Не сомневаюсь, – прошептал он, сжимая ей руку на прощание. – Желаю удачи. И будьте осторожны. Здесь, конечно, не Пешавар и лично вам ничего не грозит. Но мне будет неприятно, если я больше не увижу вас и вашей собачки. До свидания, – он снова сжал ей руку и, повернувшись, побежал к своему дому.
Обратный путь Гусейнов проделал даже быстрее. Уже в своей квартире он выглянул из окна. Оба агента, наблюдавших за его домом, просто бессовестно спали. Физули усмехнулся; ему было приятно, что он сумел наконец встретиться с этой женщиной. Странно, что симпатичная и молодая Саманта Льюис вызывала у него непонятное раздражение и отторжение, а гораздо более старшая Саида Джалал внушала ему чувство умиротворения. Может, потому, что она почти своя? В Азербайджане, особенно на севере страны, жило много лезгинов, большинство из которых говорили на азербайджанском языке. В его стране жили представители разных национальностей – курды, лезгины, таты, талыши. Основная нация состояла из азербайджанцев, которые были потомками огузских турков и говорили на языке, очень мало отличавшемся от официального турецкого. Однако живших в Турции турков считали османами, тогда как живущих в Азербайджане называли потомками огузских племен. Были еще и живущие на западе страны потомки кипчаков, которые со временем ассимилировались и стали обычными азербайджанцами. Однако о их предках напоминали раскосые глаза и характерные скулы на широких лицах.
Ему было приятно видеть и слышать Саиду, чувствовать ее руку в своей руке. Физули вдруг подумал, что уже несколько лет не был ни с одной женщиной. После трагической гибели супруги и сына он не позволял себе даже думать о подобном. И сегодня впервые подумал о женщине, с которой встречался. Нет, не впервые. Первый раз он подумал о ней еще в Пешаваре. Но тогда ему казалось, что их встреча носила мимолетный, случайный характер и ее лишь использовали для того, чтобы передать ему послание центра. Но когда они прислали ее еще раз и он встретил ее на соседней улице, стало понятно, что она будет прикрепленным к нему связным, когда используют пару знакомых людей, хорошо понимающих друг друга и доверяющих без ненужных паролей и предосторожностей.
Физули почувствовал, что не может заснуть. Поднялся и прошел в душ, встал под почти холодную воду. Он еще раз вспоминал встречу с ней, их шепот за деревом, к которому они прижались. Такое ощущение, что он побывал на любовном свидании и они, как подростки, прижимались к дереву, опасаясь, что их увидят родители.
«Зачем я здесь? – неожиданно подумал Физули. – Почему я снова дал согласие втянуть меня в эти глупые игры? Или я чувствовал особую ответственность после смерти жены и сына, понимая, что обязан предотвращать подобные трагедии в будущем? Ведь тогда так и не нашли негодяя, который заложил бомбу в машину. А может, уже нашли, но я пока об этом не знаю?»
Холодная вода щекотала кожу. Физули сделал ее чуть теплее. Интересно, чем все это закончится? Уже понятно, что рано или поздно он сдаст всю эту компанию Ибрагима и его покровителей американцам. Сдаст, не испытывая никаких угрызений совести.
Он тяжело вздохнул, провел рукой по животу, смывая мыло. Стоять под теплым душем было приятно. Взглянул вниз. Кажется, впервые за несколько лет он чувствовал непонятное возбуждение. Ему стало даже смешно. Казалось, что Физули забыл о том, что он вообще мужчина. После перенесенного ранения, после комы, в которой он провел несколько месяцев, силы восстанавливались не так быстро. Он озадаченно посмотрел на себя. Закрыл глаза. Неужели это происходит с ним? Кажется, он давно забыл о том, что когда-то был мужчиной в прямом смысле этого слова. После смерти жены все остальные женщины перестали для него существовать. И вот сегодня – этот волнующий вечер, тревожное ожидание, раскидистое дерево, ее дыхание, так близко расположенные глаза… Физули тяжело вздохнул. Было такое ощущение, что он изменил своей супруге, своей семье. Мужчина резко мотнул головой, отгоняя подобные мысли.
Встав под душ, Физули еще раз тщательно намылился. Помылся. Вышел из ванной, достал большое банное полотенце. Даже если ничего больше не будет и он снова вернется к себе домой, то и тогда он будет благодарен судьбе за эту поездку. Она отчасти вернула его к жизни, заставила вспомнить о простых человеческих радостях.
Гусейнов отправился спать, заставив себя больше не думать об этой встрече. Но во сне он снова увидел эту картинку – их встречу под деревом. Самое невероятное было то, что во сне ему удалось обернуться и увидеть пристально следившего за ними Джонатана Фоксмана. Физули проснулся в холодном поту, испуганно оглядываясь по сторонам. Нет, он не испугался за себя. Убивать его американцы не будут, а американская тюрьма может оказаться гораздо более комфортабельным жилищем, чем его прежнее существование в Кандагаре или даже в Шемахе. Он испугался за нее.
Исламабад. Пакистан. За трое суток до дня «Х»
Мистер Эхидо много лет провел в восточных странах и знал, как здесь важно не показывать своего беспокойства, не суетиться и не нервничать по пустякам. Ведь на Востоке уважают бесстрашных и спокойных людей, не понимая суетливых и шумных болтунов. Поэтому, несмотря на грозные послания, которые ежедневно поступали из Лэнгли, он старался не дергать своего нового знакомого по пустякам. Маджид, все еще остававшийся в Лахоре, уже потерял всякую надежду найти лабораторию и своего бывшего руководителя. Он твердо заявил, что уедет из страны уже через несколько дней. Его удалось отговорить, попросив остаться еще на две недели, но было понятно, что на большее Маджида просто не хватит. Безрезультатные поиски явно выбивали его из состояния равновесия.
Через неделю после первой встречи Валид Шариф-хан сам попросил о новом свидании. Сеньор Эхидо прилетел для этой встречи из Лахора, чтобы снова встретиться со своим информатором. В последние дни он разрывался между Карачи, где находился Асиф Шахвани, которого он держал в резерве для особого случая, Лахором, где вел свои бесполезные поиски Маджид, уже обративший на себя внимание пакистанской полиции, и Исламабадом, где должен был встречаться со своим новым агентом, на которого возлагал такие большие надежды.
На этот раз пакистанский офицер прибыл в белом костюме, похожий на морских офицеров британского флота. На нем была голубая рубашка, темно-синий галстук, кокетливый платочек того же цвета, торчавший из нагрудного кармана. Эхидо в первый раз озадаченно подумал, что его информатор вполне может оказаться обычным пижоном и не очень серьезным профессионалом. Но его ждала ошеломляющая весть. За свои особые заслуги Валид Шариф-хан был назначен руководителем управления, занимавшегося поисками террористов по всей территории Пакистана и сопредельных государств. Понятно, что основные усилия пакистанской разведки были сосредоточены в соседней Индии, а не в Афганистане, где действовали войска западной коалиции, но ради справедливости стоит признать, что самая массовая агентура и многочисленные информаторы в Афганистане были именно у пакистанцев. Так повелось еще с тех пор, когда в конце семьдесят девятого года в Афганистан вошли советские войска.
– Я вас поздравляю, – обрадовался Эхидо, узнав о таком повышении своего собеседника. – Значит, я должен вручить вам подарок. Если не возражаете, я пришлю его к вам в управление уже завтра утром.
На Востоке подарок – это не подарок в привычном понимании слова, и не взятка в западном ее понимании. Здесь это признак уважения, и чем дороже стоимость подарка, тем выше уважение, которое вы оказываете своему другу. Интересно, что в Азербайджане взятку называют «хормет», что переводится с азербайджанского языка как уважение. Даже сотрудницы жэка или санитарки в больнице привычно требуют «оказать им уважение», предпочитая получать его в виде наличных. На Востоке свои понятия уважения и свои понятия взятки. Здесь очень многие чиновники считают себя порядочными людьми и никогда не возьмут деньги за незаконное решение или неправильное оформление. Все должно быть сделано в строгом соответствии с законом. Но именно за это строгое соответствие и берутся основные деньги с каждого просителя или подчиненного.
– Кроме такой славной новости, что еще вы можете мне сообщить? – поинтересовался мистер Эхидо.
