Чингиз Абдуллаев - Опрокинутая реальность
— Его убили в Париже перед отелем «Бристоль», — сообщила Валентина Олеговна, — убийцы сидели в автомобиле, ждали, когда он выйдет из здания. Судя по показаниям свидетелей, перед убийством Мурсаев с кем-то встречался. Мы считаем, что это был один из его знакомых, некий Сафиев. Кстати, он исчез и сейчас объявлен в розыск. Мурсаева застрелили несколькими выстрелами в упор. Причем сначала стреляли в спину, что неприятно поразило даже французских полицейских. В общем, труп к нам доставили только через полтора месяца, в результате всяких процедур и согласований. В Париже труп опознала сестра убитого, в Москве — двое его сотрудников. В общем, мало приятного. Труп согласно завещанию погибшего похоронили у него на родине, в Дагестане. Вот, собственно, и все.
— И никаких других версий?
— Французская полиция ведет свое расследование, а мы свое. Но пока никаких конкретных результатов. За исключением того факта, что исчез знакомый Мурсаева, с которым он встречался за несколько минут до своей смерти. Тот самый Сафиев. Во Франции его тоже объявили в розыск, но пока не нашли. До сегодняшнего дня мы считали, что убийство Мурсаева так или иначе было связано с его коммерческой деятельностью, однако после убийства его супруги мы рассматриваем и другие версии. Погибшая была красивой женщиной, у нее было много поклонников, и, как нам рассказал Головин, они не все были довольны тем, что она предпочла им какого-то кавказца, — она смотрела в глаза Дронго, когда говорила последние слова.
— И вы, очевидно, с ними согласны? — не удержался он, чтобы не уколоть следователя.
— Я не обязана высказывать свое личное отношение к происходящим событиям, — сухо заметила она.
— Значит, вы полагаете, что убийство вдовы Салима Мурсаева связано с деятельностью ее мужа?
— Это одна из версий — ради крупной суммы денег. И, наконец, третья — личная месть кого-то из знакомых. У нас не бывает гениальных озарений, — не удержалась от ответного укола Линовицкая, — мы должны проверить все возможные версии.
Разговор становился не слишком приятным. Они уже успели по нескольку раз обменяться колкостями. Дронго усмехнулся. Женщина может многое простить мужчине, но не отсутствие к себе интереса. Равнодушие хуже ненависти. Она не могла простить себе, что проявила слабость, пригласив его домой. Он, конечно, поступил неправильно, нельзя соглашаться на первый шаг и не делать последнего. Нужно либо сразу отказываться, либо идти до конца. Но кто мог знать тогда, что все сложится именно таким образом?
— У вас ко мне нет никаких вопросов? — поинтересовался Дронго.
Кажется, она поняла, что несколько перестаралась, говоря о «гениальных озарениях». Но взятый тон не позволял ей резко менять характер разговора. Поэтому она, глядя на свои папки, только спросила:
— У вас есть какие-нибудь новые сведения насчет убийства Мурсаева?
Он чуть заколебался. Рассказать ей о своей поездке в Сыктывкар, о десяти процентах, которые Мурсаев отчислял в офшорные зоны? Рассказать об интригах Мясникова? Но что это дает следователю? Она и без того заморочена всеми этими акциями и офшорными компаниями. В конце концов она может и сама все узнать, если захочет расследовать в том числе и убийство Юрия Авдеечева. А если не захочет, значит, ей и не нужно узнавать об этом.
— У меня ничего нет, — ответил Дронго.
— Не хотите говорить, — по-своему поняла она его колебания, — как вам будет угодно. В любом случае мне нужно будет узнать, кто избил Головина и с кем конкретно вы беседовали. Очевидно, эти люди, которые запрещали вам вести свое расследование, могут иметь непосредственное отношение и к убийству несчастной женщины.
Он хотел возразить, что она была не такая несчастная. Но возражать имело смысл другому следователю. Вообще на тему «несчастливых женщин» не следовало говорить в присутствии женщины, которая в двадцать девять лет все еще одна…
— Если бы я знал, кто именно мне угрожал, — пожал он плечами, — они просто предупредили меня, что мне не стоит проводить это расследование. Кстати, и в этом случае пострадал только Головин. Это через него мне угрожали.
— Опять эта фамилия, — усмехнулась она, — я думаю, что мы будем с ним еще работать.
— Не сомневаюсь, — ответил он. И в этих словах снова был намек на ее решительность. И на ее безжалостность. Она поняла их именно так. И он понял, что она поняла совсем не то, что имел он в виду. Но ничего исправить было невозможно.
— Дайте ваш пропуск, — невозмутимо сказала она, заканчивая разговор.
Он протянул пропуск. Она поставила время, число, расписалась.
— Нужно будет поставить печать, — напомнила она.
— Я знаю, — печально сказал Дронго.
Он поднялся. Разговора не получалось. И не могло получиться. Но теперь он знал самое важное. Часть акций была у клуба «Орфей». Того самого клуба, где познакомились Мурсаев и его будущая жена. Кажется, он давно должен был побывать в этом клубе.
— До свидания, — сказал Дронго, не протягивая руки. Она взглянула на него молча. Но когда он дошел до дверей, она вдруг спросила:
— Почему вы мне не позвонили тогда?
Он обернулся. Сейчас ее светлые глаза обретали прежний цвет.
— Не знаю, — растерянно ответил Дронго, — я вообще никогда не звоню женщинам. Может быть, это мой самый большой недостаток.
Она нахмурилась:
— Вы всем так говорите?
— Только тем, перед кем чувствую необходимость оправдываться, — честно ответил Дронго.
На этот раз она улыбнулась.
— Будьте осторожны, — напомнила Линовицкая, — это вам не частные дела Халуповича. В эти преступления могут быть втянуты очень влиятельные люди.
— Учту, — кивнул он.
— И еще, — сказала она на прощание, — вы, наверно, думаете, что я отправила тогда девочку в колонию? Но я добилась, чтобы она осталась в городе. Мы нашли ее родственницу, двоюродную сестру бабушки, у которой она поселилась. А Халупович тогда выделил им деньги. Вы были обо мне слишком плохого мнения.
— Я не сомневался, что вы так и сделаете, — сказал Дронго, — полагаю, что вы не успели еще сменить номер своего телефона и после расследования разрешите мне вам позвонить? До свидания.
Когда он закрыл дверь за собой, она улыбнулась. Ей нравился этот независимый и такой не похожий ни на кого мужчина.
Глава 12
Клуб «Орфей» был одним из тех заведений, которые возникли в Москве в начале девяностых, когда новая жизнь казалась такой заманчивой, а богатые люди, появившиеся неизвестно откуда и не признававшие кредитных карточек, расплачивались пачками наличных долларов. Тогда в клубе танцевали голые стриптизерки, появлялись мордастые богачи в красных пиджаках с лоснящимися лицами и вороватые чиновники, делавшие деньги, которые совсем недавно им и не снились. На улице первых ждали бритоголовые охранники в спортивных костюмах, а вторые садились в советские машины, которые довольно скоро были заменены на «Мерседесы» и «БМВ» последних моделей.
Постепенно все менялось. Исчезли охранники в спортивных костюмах, и их места заняли бывшие сотрудники спецслужб, одетые в традиционно темные костюмы и отличавшиеся от прежних телохранителей одной важной особенностью: гораздо более осмысленными взглядами. Затем постепенно исчезли красные пиджаки. Чиновники исчезли еще раньше. На их местах появились молодые люди, одетые в дорогие, но не очень эффектные костюмы. Вместо наличных денег гости начали расплачиваться кредитными карточками. А вместо стриптизерок в клубе начали появляться популярные певцы и певицы. В общем, из обычного ночного притона начала девяностых с его атрибутами — паханами, новыми миллионерами, голыми девушками, обычными разборками «Орфей» превратился в респектабельное заведение, куда пускали лишь членов клуба, уже успевших внести достаточно высокий взнос. Теперь здесь нельзя было увидеть обычных проституток с улицы, которым платили от пятидесяти до ста долларов за час. Если проститутки и появлялись в клубе, то только в сопровождении мужчин, а их «услуги» стоили гораздо больше годовой зарплаты обычного российского служащего.
Дронго и Кружков приехали в клуб к семи часам вечера, когда обычные клиенты только собирались. На входе их остановили двое охранников. Гости любезно сообщили, что являются друзьями Павла Головина и хотят увидеться с руководителем клуба. Дронго уже узнал от Кружкова, что директором-распорядителем клуба был некто Юрий Мальгасаров, который работал в «Орфее» уже больше четырех лет.
Имя Головина подействовало, и гостей пропустили в здание клуба. Охранник провел их в кабинет директора. Мальгасаров оказался мужчиной невысокого роста с непропорционально большой головой и длинными, вытянутыми руками. Ему было чуть больше пятидесяти. Одетый в светло-синий костюм, он носил широкие, весьма элегантные галстуки фирмы «Леонардо», которые стоили около двухсот долларов и отличались буйной расцветкой. Энергично пожав руки гостям, он пригласил их разместиться на синем кожаном диване, стоявшем в его кабинете, а сам уселся в другое кресло, которое было немного выше дивана. И таким образом Мальгасаров был на одном уровне со своими гостями.
