Чингиз Абдуллаев - Тень Ирода
— Этот Славин слишком много знает, — задумчиво сказал заместитель директора. — Они вообще залезли слишком глубоко. Вы так и не уточнили, кто именно выходил с ними на связь с того компьютера на явочной квартире СВР?
— Уже знаем. У нас есть свой осведомитель в СВР, — неприятно улыбнулся Мамонтов. — Там работал один придурковатый специалист по компьютерам. Сейчас он в больнице, его случайно сбила машина. Мы тут ни при чем. И еще один любитель. У него такое странное имя. Какая-то кличка.
— Какая кличка, — поморщился заместитель директора, — что вы несете? Как его имя, вы выяснили?
— Он даже не штатный сотрудник. Просто помогает им в работе, — отмахнулся Мамонтов. — Я вспомнил его кличку — Дронго.
— Что? — не поверил услышанному заместитель директора ФСБ. — Как вы сказали?
Мамонтов понял, что ошибся. Этот любитель с таким смешным именем был совсем не такой дилетант, каким они его посчитали.
— Дронго, — повторил он, все-таки недоумевая. Заместитель директора сжал кулаки.
— Господи! Только его нам не хватало! Он же погиб в прошлом году! Откуда он взялся на нашу голову?
— Мы ищем и его, — угрюмо сказал Мамонтов.
— Этот орешек вам не по зубам, — покачал головой заместитель директора. — Здесь нужен особый профессионал. Дронго лучший в мире аналитик. Суперпрофессионал.
— Я уберу его, — спокойно сказал Мамонтов.
— Теперь конечно. И не только его, — вдруг посмотрел на полковника хозяин кабинета. — У нас теперь просто нет другого выхода.
19
Славин вернулся в свой кабинет расстроенным. Формально заместитель директора был прав. Никаких результатов они пока не имеют, а после контактов с чеченцами их вполне могли взять на особый контроль. Позвонил Дима Виноградов и сказал, что Агаев уже вернулся. Подполковник вспомнил про вчерашний скеллер, оставшийся у него после разговора с Рогожиным, и, достав его из кармана, немного подумав, включил прибор и лишь затем позвал своих сотрудников.
Первой вошла Светлова. На ней были привычные темные брюки и темная водолазка. Следом вошли Агаев и Виноградов.
— Поговорили с высоким начальством? — весело уточнил Дима, усаживаясь за стол.
— Да, по душам. Разговор получился сердечный и откровенный, — усмехнулся подполковник.
— Что случилось? — спросила Светлова.
— Я ему рассказал обо всем, кроме событий последней ночи. Не беспокойтесь, нас не услышат, я включил скеллер. Он обобщил мою пространную речь и заметил, что ничего конкретного пока нет. А встречаться с чеченцами было не нужно. Поэтому мы и привлекли внимание особой инспекции. Так, во всяком случае, получается, по его словам.
— Почему ничего конкретного? — обиделся Агаев. — Мы теперь точно знаем, что эти взрывы устроили не чеченцы. Что к ним имеет отношение группа рецидивиста Лысого. Разве этого мало?
— А факты? Записки в «дипломате» — это еще не
факты, — возразил Славин. — Он прав. Нам нужны конкретные факты, доказательства. Вот если Орловский сегодня найдет нам Исаева, тогда у нас будет конкретный свидетель.
— А деньги, которые они вывезли из банка? — спросил покрасневший и раздосадованный Виноградов.
— Могло быть совпадение, — упрямо возразил подполковник. — Это не конкретные факты. Нужны свидетели, нужны доказательства. Генерал прав, а нам
здесь крыть нечем.
Все молчали.
— Агаев, что-нибудь есть по факту смерти этого чеченца? — спросил Славин. — Какие-нибудь подробности?
— Есть, конечно. Группа захвата МВД получила анонимный телефонный звонок о том, где скрывается Хаджи Абдулла. Туда выехало около пятнадцати человек спецназа. Дом был окружен, и начались переговоры. Внутри было четверо. Они решили сдаться и уже готовились выходить из дома, когда начались выстрелы. Кто-то открыл стрельбу. В ответ чеченцы тоже начали стрелять. Потом нашли труп Хаджи Абдуллы и двоих его людей. Третий был тяжело ранен, сейчас он в госпитале МВД.
— Нужно было к нему поехать, — заметил Славин.
— Поехал, Владимир Сергеевич, но меня не пустили. Даже удостоверение показал, не пустили. Он в реанимации, сейчас идет операция.
— А откуда все эти сведения?
— С ребятами поговорил, которые принимали участие в задержании. Они и сами не знают, почему вдруг стрельба началась. А когда все кончилось, у них тоже двое раненых было.
— И здесь тоже не все ладно, — покачал головой подполковник. — Опять никаких концов не найдешь. Есть убитые, а кто стрелял, почему, в кого — непонятно. Неужели они не видели, кто первым начал стрельбу? Хотя бы из-за чего началась? Если чеченцы хотели сдаться, то почему омоновцы вдруг начали стрелять?
— Не знаю, Владимир Сергеевич, — виновато развел руками Агаев, — мне самому все это не ясно. Хаджи Абдулла не такой человек, чтобы сдаваться. Может, просто решил начать переговоры и время потянуть. С другой стороны, шансов уйти у них не было. Дом был окружен со всех сторон и простреливался. Ни единого шанса.
— Кто звонил, хотя бы установили?
— Нет. Звонок был анонимный.
— Так и получается. Кто стрелял первым, не знаем. Кто звонил — не знаем. Кто убил Игоря Лысого — не знаем. Ничего не знаем. В общем, полные нули. У вас все?
Агаев кивнул.
— У вас есть что-нибудь? — спросил подполковник у Светловой.
— Мы сделали, с Димой запрос в информационный центр МВД, — сказала женщина. — Решили проверить имена, которые вы вчера нашли в этом «дипломате». Так вот, оба преступника, упомянутые в этих записках — Сергей Халаев и Савелий Мещеряков, — числятся в розыске. Судя по всему, их убрали на следующий день после взрывов. Во всяком случае, труп Халаева был найден через три дня за городом. Его опознали по ранению в плечо, которое у него было в молодости. Теперь это уже доказанный факт — Халаев убит, и деньги «возвращены».
— Идентификация трупа проводилась? — хмуро спросил Славин.
— Да. Была экспертиза патологоанатомов, которые уверенно определили, что Халаев был убит из огнестрельного оружия несколько дней назад. Отпечатки зальцев совпали. Впрочем, его узнали сразу, по ранению. Подробный акт экспертизы обещали прислать после перерыва.
— Это уже лучше, — подполковник вздохнул. — Как мне не хочется говорить с Мамонтовым. Каждый раз, когда вижу его рыбьи глаза и змеиное лицо, думаю, что он более органичен для нашего ведомства, чем Инна или ты, Гамза.
Все заулыбались.
— Будем работать, — закончил совещание Славин. — Как только придет Орловский, пусть зайдет ко мне. Я после разговора с Мамонтовым вернусь к себе
в кабинет.
После того как все вышли, он еще минут десять сидел, молча постукивая костяшками пальцев по столу. Потом решительно встал, затянул галстук и вышел в коридор. Особая инспекция размещалась в другом крыле здания, и он неторопливо шел туда, стараясь не думать о предстоящем тяжелом разговоре. В кармане пиджака лежал включенный скеллер.
Он почти дошел до кабинета Мамонтова, когда увидел Рогожина. Тот, заметив его, сделал несчастное лицо и попытался спрятаться, но Славин уже позвал его.
— Матвей, как дела?
Рогожин нерешительно протянул руку. Он мялся, оглядываясь по сторонам.
— Что-нибудь случилось? — спросил подполковник.
— Тебе еще ничего не говорили? — осторожно уточнил Рогожин.
— Нет, а в чем дело?
— Они уже знают, что мы встречались, — еще раз оглянувшись, быстро прошептал Рогожин.
— Кто они?
Рогожин сделал круглые глаза и решил идти дальше, но Славин уже цепко схватил его за рукав.
— Ты сказал Мамонтову о том, что я знаю, кто именно встречался с бандитом?
— Пусти, — попытался вырваться несчастный Рогожин.
— Сказал или нет?
— Да, — простонал вконец запутавшийся Матвей. — Он уже знал, что ты ко мне ночью приходил. Так прямо и сказал: «Зачем это по ночам Славин к тебе бегает?»
Подполковник отпустил Рогожина, стиснул зубы.
— Ты рассказал ему о нашей беседе?
— Да, — почти неслышно ответил Рогожин, — но ему, похоже, и так все было известно.
— Когда это было? В котором часу?
— Утром. Как только я пришел на работу.
— В девять?
— Да. Около того.
— И какова была его реакция?
— Он рассмеялся и сказал, что я настоящий офицер. Потом пошел к заместителю директора.
— Откуда ты знаешь, где именно он был?
— У меня было важное дело, и я хотел пройти к нему, но помощник сказал, что у него сидит полковник Мамонтов.
— Когда это было?
— Уже в половине десятого.
«Значит, беседуя со мной, он уже обо всем знал, — ошеломленно подумал подполковник. — Значит, он все знал еще до того, как я вошел к нему в кабинет. Черт возьми! Кажется, я просто деревенский дурачок, очутившийся не на своем месте». Он повернулся и пошел обратно в свое крыло здания.
Ничего не понявший Рогожин испуганно и растерянно глядел ему вслед. Славин вошел в кабинет, сел за стол. Новая ситуация совершенно выбила его из колеи. И во всей этой истории самым важным было то обстоятельство, что ему нельзя было встречаться с чеченцами, а подполковнику Мамонтову разрешалось встречаться с находящимся в розыске рецидивистом. Или, может быть, действительно существуют какие-то высшие интересы, впервые подумал Славин.
