Иван Дорба - Свой среди чужих. В омуте истины
— Здраво рассуждая, ни капитан, ни его вечно пьяный начальник далеко не дураки. Если Лили Каре удалось заставить в нее хоть немного поверить, то они пойдут на риск. Передавать дезинформацию через английского агента и водить за нос Интеллидженс сервис выгоднее, чем его арестовать... тем не менее, сами понимаете...
—Мне сдается,—неторопливо заметил Павел Иванович, — вашу встречу следует, прежде всего, как-то подготовить и обезопасить, елико возможно. Где именно она назначена?
— На улице Бальзака, в ресторане «Георг Пятый».
— Перенесите место и время свидания. Пусть, скажем, завтра она придет на конспиративную квартиру, которую вы назовете своей канцелярией, где есть два черных хода. Прежде чем вам прийти, пусть кто-нибудь убедится, что за домом не установлено наблюдение. Ее, конечно, привезут, тот же Блайхер или его помощник, и высадят неподалеку от дома. Послушайте, что она скажет. Самое главное, самое важное, чтобы она убедилась, что вы не подставное лицо, — в этом залог всей операции. И улыбнувшись, добавил: — Назовем операцию символом женского постоянства — «Аромат».
—Это разумеется,—улыбнулся Лукас,—Лили Каре должна сначала убедиться, что это не трюк абвера, тем более, что Миклош — наш связной — не внушает ни мне, ни наверное, ей, особого доверия. — Он повертел в воздухе рукой. — Разведчик с двойным дном! И все же я считаю целесообразным с ней встретиться.
— Вот и скажите Миклошу, что вы, по не зависящим от вас обстоятельствам, прийти не сможете, и просите перенести свидание на завтра, по указанному адресу, — поддержал Богрова Жерар и взглянул на стенные часы, — а я пойду сейчас на улицу Бальзака и понаблюдаю за их реакцией после ухода Миклоша. Только как я узнаю вашего связного и Блайхера?
— Они, наверное, приедут на «бьюике» тридцать пять семьсот двадцать четыре, темно-коричневого цвета. Стоит ли идти сейчас? Надо учитывать, что Блайхер примет все меры предосторожности вплоть до наружного наблюдения. Он понимает, что имеет дело с английской разведкой, поэтому, пожалуй, мудрее нам троим сначала оценить обстановку. Если ничего о захвате не будет напоминать, дадим вам знать. И пусть, господин Лукас, вас не шокирует, что вы опоздаете на свидание на пять минут, — подытожил Павел Иванович.
6
Лили согласилась приехать по указанному адресу в «канцелярию» Лукаса.
В небольшом рабочем поселке Крбевуа, на углу тихого переулка и довольно оживленной улицы Нантаэр, стоял двухэтажный особнячок. В два часа дня Богров и я подошли к нему с разных сторон. Оглядели двор, проверили двери и замки дверей, выходящих во двор и на улицу, поднялись на второй этаж в комнату, где должна была состояться встреча. Окна в ней выходили на крышу сарая и конюшню соседней усадьбы. Однако сквозь шеренгу тополей с осыпавшейся листвой, выстроившихся вдоль ограды, проглядывался изрядный отрезок улицы и тем давал возможность еще издали заметить машину Блайхера. На противоположной стороне улицы прогуливалась Жени. Я подал ей знак, и она направилась к дому, поднялась к нам, сказав: «Все спокойно!»
Без четверти четыре коричневый «бьюик» остановился примерно в 80—100 метрах от дома. Спустя минуту-другую отворилась дверца, вышла Лили и направилась в нашу сторону. Я передал Павлу Ивановичу бинокль:
— Полюбуйтесь-ка на «Кошечку»!
В каракулевой шубке и в таком же, чуть сдвинутом на бок берете шла невысокая стройная женщина, с любопытством поглядывая по сторонам.
Павел Иванович отметил про себя: «Да. Красивая, элегантная. Рост примерно сто шестьдесят пять, брюнетка, волосы подстрижены, брови черные, правильно очерченные, глаза темно-синие, пронзительные, нос чуть курносенький, рот чувственный, на правой щеке родинка, а на подбородке ямочка... Такая может мужчину увлечь и... обмануть»...
Потом, сунув бинокль в ящик стола, поспешил за мной к черному ходу, давая последние указания Жени, в наряде горничной, как принимать гостью.
Быстро спустившись по лестнице, мы направились к калитке и очутились в узком, глухом переулке. Богров повернул к улице Нантаэр — надо было понаблюдать за «бьюиком», а я, сдвинув кепку на затылок, направился по переулку. На противоположной стороне, у глухого забора, остановился, вытащил сигаретку и, повернувшись лицом к стоящему напротив дому, принялся закуривать.
В окне колыхнулась штора, раз и другой: «Поняли!». Сняв и надев кепку, отодвинул доску в заборе и шмыгнул на пустырь, к развалинам покинутого хозяевами после недавней бомбежки дома. Нелепо торчала труба, словно опираясь на кирпичную стену; кругом, навевая жуть, стояли обуглившиеся деревья. В просвете аллеи виднелись причудливо кованные железные полуоткрытые ворота, выходящие в соседний переулок.
Это был наш путь «отступления». Там ждала машина Каткова.
Скучая за рулем, Иван то оценивающе провожал взглядом хромую старушку, то высокого крестьянина с лопатой на плече... Томительно текли минуты — ни души... Мысли его невольно вернулись к вчерашнему вечеру, когда пришел Владимир и рассказал о происшедшем. «Да, как обухом по голове хватил: "Кошечка" арестована! А ей хочешь не хочешь, придется выдавать... Правда, связаны мы были не ахти как, а все-таки кое-какие сведения от нас она получала, чтоб передавать англичанам. Есть и мои... Неужели не уничтожила материалы, писанные от руки?.. — Он посмотрел на часы, — и Володьке надо помочь: влип — с одной стороны этот чертов фриц, с другой — советский разведчик; потом мы с Рощиным, "Кошечка" и, наконец, англичанин! Надо ему сматываться из Парижа! Да и мне не поздоровится! Абвер обязательно заинтересуется»...
В зеркале замелькал приближающийся из глубины переулка мотоциклет с коляской. Вскоре Жерар и Жени поравнялись с его «рено».
— Все в порядке! Сейчас они придут! — бросил Жерар, проезжая мимо, чтобы свернуть на улицу Фезендери поглядеть на Блайхера и его подручных.
Прошло около десяти томительных минут. Наконец появились Владимир и два разведчика. Весело посмеиваясь, они уселись на заднее сиденье.
— Куда поедем? — Катков не хотел их вести к себе.
— Ко мне, конечно! — отозвался Лукас. — Надо отметить удачное завершение операции «Аромат»!
— А может, почин? — буркнул по-русски Богров.
Поглядывая по сторонам, я отметил про себя: «Англичанин выражает свое настроение не в духе старой доброй Англии, но дураком не выглядит: какой камуфляж навел, выпятил все, что можно, костюм с иголочки, яркий галстук, ботинки с красными гетрами, чудная прическа, дорогая трость с серебряным набалдашником и сверкающий на безымянном пальце большой бриллиант. Школа Интеллидженс сервис! Переодень его, без декораций и не узнаешь! Не то, что его сосед Богров»...
Уже сидя за столом, после третьей или четвертой рюмки виски, Лукас рассказал, как «Кошечка» поначалу осторожничала, врала, потом—то ли поняла, то ли нервы не выдержали, плача и смеясь, порой доходя до крика, выложила всю правду: как ее арестовали по вине Армана и его любовницы, как принуждала людей сотрудничать с абвером, как Блайхер даже ночью не оставлял ее в покое, даже в постели! Однако все больше и больше ей доверяет, а она все больше ненавидит... И ее глаза с затаенной надеждой смотрели на меня. Мой ответ был таков:
«Крепитесь, Лили, я остаюсь в Париже и вас не покину. Будем вместе играть свои роли. А там... посмотрим... может, удастся их спровоцировать и увезти вас в Англию». Потом спросил, что абверу известно обо мне, и мы наметили в общих чертах план действий
— «Кошечка», случайно, не знает о дальнейших планах абвера в отношении «Русского Сопротивления»? — спросил Катков.
— Такого вопроса мы не касались, но мне известно, что поступило секретное распоряжение, согласно которому советский военнопленный теряет право на гуманное обращение с ним, в соответствии с Женевским соглашением, поскольку он служит большевикам и в политическом смысле. Мало того, он не пренебрегает диверсией, пропагандой, поджогами, пытается бежать из плена. По убегающим стреляют без предупреждения. Идет явное ужесточение. «Русскому Сопротивлению» следует быть особенно осторожным!
Ведя за столом у Армана беседу, они даже представить себе не могли, что сидящий перед ними агент Интеллидженс сервис вскоре, вместе с Лили Каре и при ее помощи, переправится в Англию, а потом... когда французский военно-полевой суд осудит ее на смертную казнь, он даже и пальцем не шевельнет, чтобы заступиться за нее...
И что так же сидя за столом, с рюмкой шотландского виски со своим старым знакомым Владимиром Поремским, тот же Арман будет договариваться, на каких условиях Англия возьмет под свое покровительство вернувшихся и возвращающихся из Германии в 1945—1946 годах энтеэсовцев...
7
На Крещение Иван Катков, засветло приехав домой, осторожно завел речь, о чем размышлял, сидя в машине во время операции «Аромат»:
