Чингиз Абдуллаев - Дом одиноких сердец
– Что было потом?
– Ничего. Я к себе пошла, умылась. Немного посидела, отдохнула. Потом снова на обход пошла. Уже утро было, птицы петь начали.
– И больше ничего не произошло?
– Нет, – ответила она. И все-таки в ее голосе проскользнула некоторая неуверенность. Или недосказанность?
– Зинаида, давайте еще раз, – предложил Дронго, – все, что я у вас спрашиваю, – исключительно важно. Вы должны понимать, что мне просто необходимо все уточнить.
– Я вам все сказала.
– Вы давно знакомы с Клавдией Антоновной? – неожиданно спросил Дронго.
– Уже много лет. Она и моя тетка – соседи. Я ее с детства знаю.
– Очень хорошо. Именно она вас сюда и устроила. Правильно?
– Да, правильно.
– И у вас, наверно, очень хорошие отношения?
– Да, – растерянно кивнула она.
– В таком случае, как вы объясните мне такой непонятный факт, что ваша старая знакомая сразу увидела, что Боровкова умерла не своей смертью, и вам об этом не сообщила?
– Что? – впервые подняла голову Зинаида. У нее были изумленные глаза. И немного испуганные. Вот этот испуг он сразу и зафиксировал.
– Я говорю, что Генриетту Андреевну убили, и ваша опытная санитарка сразу это поняла. В отличие от вас и молодого врача, который не обратил внимания на очевидные симптомы.
– Как это убили, – не поверила она, – ее же Алексей Георгиевич смотрел. Она больная была, у нее грудь отрезали. И все говорили, что жить ей осталось совсем немного.
– Все правильно. Но тем не менее ее убили. И Клавдия Антоновна скрыла от вас этот факт. Можете объяснить, почему?
– Не знаю. Наверно, просто не хотела говорить. Я не знаю.
– Теперь дальше. Многие из ваших пациентов вспоминают, что покойная Боровкова однажды при всех оскорбила Угрюмова. Клавдия Антоновна тоже вспоминала об этом. Только все знают, что Генриетта Андреевна извинялась перед Угрюмовым за свой срыв, а ваша пожилая санитарка об этом мне не сказала ни слова. Более того, мне удалось выяснить, что именно ей об этом рассказала Ярушкина, которая слышала разговор между Боровковой и Угрюмовым.
– Я не знаю, – начала краснеть Зинаида, – я не понимаю… Честное слово, не знаю…
Он внимательно смотрел на нее.
– Почему она не сказала вам ничего? – снова спросил Дронго.
– Она знает, что меня просили… меня просили… – неожиданно созналась Зинаида, – она знает и поэтому не хотела ничего мне говорить. Простите меня.
– Давайте по порядку. Что вас попросили сделать? Убить Боровкову?
– Нет, – даже отшатнулась санитарка, – что вы такое говорите? Я вообще об этом не знаю.
– Тогда о чем вы знаете? – Он намеренно обвинял ее в тяжком преступлении, чтобы она рассказала о других, более легких проступках.
– Меня попросили проследить за ней и за Казимирой Станиславовной, – призналась Зинаида.
– Почему именно за ними?
– Не знаю. Но они иногда встречались, разговаривали. Я слышала, что Генриетта Андреевна знала семью Желтович.
– Мне об этом говорили. Ну и что?
– Меня попросили за ними посмотреть.
– Кто попросил?
– Не знаю. Он всегда на такой большой машине приезжал. Как они называются?..
– Внедорожник?
– Да, – кивнула она, снова опуская голову.
– Кто это был?
– Племянник Казимиры Станиславовны. Он раньше приезжал к ней, несколько раз ее навещал. Я его здесь видела и запомнила. Только он на другой машине сюда приезжал. На «Жигули»…
– Как его зовут?
– Арвид. Он говорил, что его зовут Арвид.
– Сколько ему лет?
– Молодой. Не больше тридцати.
– О чем он вас просил?
– Просил последить за ними.
– Как последить. Помочь? Подслушать? Как именно последить?
– Смотреть за ними, – пояснила Зинаида, – он и деньги мне давал. Чтобы я ему рассказывала, с кем и когда встречается Казимира Станиславовна. А потом он попросил и за Генриеттой Андреевной тоже посмотреть. Рассказать, с кем она будет встречаться, если к ней будут приезжать.
– Вы рассказывали?
– Да, – вздохнула Зинаида, – только я больше ничего плохого не делала. И никого не убивала. Честное слово. У меня сын маленький растет, разве я могу его одного оставить? Арвид мне деньги платил. Хорошие деньги. И поэтому я ему все рассказывала.
– Что именно вы ему рассказывали?
– Кто приезжает к его тете. Обычно это был водитель мужа ее внучки. Такой мужчина с усами, кажется, грузин или армянин.
– Берулава, – вспомнил Дронго, – понятно. Что еще?
– Ничего. Я говорила ему, что к Казимире Станиславовне уже давно никто не приезжает, только водитель ее внучки. А к Генриетте Андреевне недавно приезжал какой-то юрист. Нотариус. Я когда сказала об этом, Арвид сразу ругаться стал. Нехорошо ругался. А потом попросил, чтобы я ему сразу позвонила, если нотариус приедет еще раз. Но он больше не приезжал, поэтому я не звонила.
– У вас есть номер его телефона?
– Да, – она достала из кармана записную книжку и прочла номер. Потом испуганно посмотрела на Дронго.
– Но он тоже никого не убивал. Просто переживал за свою родственницу. Его в ту ночь здесь не было. Честное слово, не было.
– Вы могли открыть вторую дверь и впустить его через кухню, – продолжал давить Дронго.
– Нет, не могла. У нас сторож Асхат за всем следит. И его собаки сразу бы чужого почуяли. Нет, здесь никого не было. И в саду у нас камеры есть. Если бы он с другой стороны дома пришел, его бы сразу увидели и Асхат не пустил бы его. Честное слово. Вы можете сами посмотреть.
– Обязательно посмотрю, – кивнул Дронго. – А теперь вспомните, как вы с ним познакомились.
– Он меня у дома ждал. Приехал и сразу говорит, что он родственник Казимиры Станиславовны и очень за нее переживает. Деньги предложил, чтобы я за ней лучше ухаживала. Я отказывалась, не хотела брать деньги, но он настаивал. А потом еще сказал, что очень волнуется за ее здоровье. Ну, я и согласилась.
– Когда вы нашли умершую Генриетту Андреевну, что вы сразу сделали? Позвонили ему?
– Нет, – встрепенулась Зинаида, – я о нем даже не подумала. Сначала позвала Алексея Георгиевича, как и полагается. А только потом, когда вниз спустилась и умылась, подумала, что нужно позвонить ему. И позвонила. Он трубку не сразу взял. А когда ответил, голос у него сонный был. Недовольный такой. Я ему сказала, что Генриетта Андреевна умерла. Он даже сразу мне не поверил. Переспросил. А потом голос стал такой довольный, я даже почувствовала, как он радуется. Хотя это нехорошо – радоваться чужому горю. Он несколько раз меня переспросил, точно ли она умерла. А потом бросил трубку. Через полчаса перезвонил и спросил, как себя чувствует Казимира Станиславовна. Я сказала, что нормально, и он снова положил трубку.
– И больше ничего?
– Мы с ним больше не говорили. И я не знала, что ее убили. Я думала, что она сама умерла, как обычно у нас бывает.
– В эту ночь в доме никого из чужих не было, – напомнил Дронго, – кроме вас троих, никто больше не дежурил. Асхат был на улице. Значит, вас было трое – Мокрушкин, Димина и вы. Логично предположить, что кто-то из вас мог убить Боровкову?
– Нет, – отодвинулась от него Зинаида, – наши не могли этого сделать.
– Тогда остаются пациенты. Радомиру было плохо, и ему сделали два укола. Мишенину дали снотворное, и он спал. Витицкой тоже сделали укол. Я сейчас не говорю о тех, кто был в реанимации. На первом этаже – шесть человек: Угрюмов, Желтович, Ярушкина, Кравчук, Шаблинская и Тамара Рудольфовна. Только шесть человек. Кто из них мог убить Боровкову?
– Никто, – убежденно сказала Зинаида, – у нас такие не водятся. Вы, наверно, ошиблись. Ее не убили, она сама умерла.
– Сделаем так, – решил Дронго, – пока вы никому и ничего не рассказывайте. А ближе к вечеру мы снова встретимся, и я скажу вам, что вы должны делать. Договорились?
– Хорошо, – кивнула она, вставая со стула.
Он хотел еще что-то добавить, когда дверь без стука распахнулась.
– И вы считали, что сумеете меня обмануть? – услышал он нервный крик.
Глава 14
На пороге стояла разгневанная Светлана Тимофеевна. Щеки у нее горели от волнения и гнева. Она пристально смотрела на гостя.
– Я пытаюсь узнать, где остановились наши башкирские друзья, – продолжала она, даже не глядя на испуганно замершую в углу Зинаиду. – Спрашиваю у Дмитрия, где вы живете. И он, загадочно улыбаясь, говорит, что в «Европе». Я, конечно, не поверила. Решила перезвонить и проверить. И оказалось, что никакого Хабибулина там нет. Зато Вейдеманис есть. И еще один человек, который приехал с Вейдеманисом из Москвы. Я все точно узнала. Номер в этом отеле стоит больше, чем зарплата вашего башкирского министра за месяц. И даже ваш премьер не живет в таких отелях. Почему вы мне соврали? Кто вы такой? Как вы посмели явиться в закрытое лечебное учреждение? Я сейчас вызову милицию.
– Успокойтесь, – попросил Дронго, – лучше войдите внутрь и потом кричите. Чтобы нас не было слышно в коридоре.
