Олег Шмелёв - Возвращение резидента
Ну, смотался я в овраг, нацепил на куст бумажку и расстрелял две обоймы по девять патронов. С разных дистанций. Бой у пистолета оказался отличный, мушку ни вправо, ни влево двигать не пришлось, ни поднимать, ни укорачивать. Только прикоптил ее немного, чтобы не отсвечивала, и из восемнадцати всего одна пуля мимо мишени, когда я не с локтя стрелял на сто шагов.
Вскоре Алоиз показал мне моего клиента. Мы сидели в машине, а он вышел из какого-то административного здания, облепленного вывесками и табличками. Его сопровождал насупленный чернявый парень моих лет, по виду — боксер. Алоиз сказал, что это шофер и телохранитель. Клиента я хорошо запомнил и в лицо, и фигуру тоже. Мне показалось, что он очень похож на Алоиза. Да так оно и было… Клиент сел в свою машину на заднее сиденье, телохранитель — за баранку…
Алоиз дал мне адрес любовницы клиента, где он бывает раз в неделю, по четвергам.
Перед тем как сделать дело, мне надо провести тщательную рекогносцировку, наметить удобную позицию и пути отхода. Все это — по моему собственному выбору, но одно условие нужно соблюсти обязательно: я брошу свою машину недалеко от места происшествия и оставлю в ней водительские права на имя Ричарда Смита. Права эти, совсем новенькие, как и мои, Алоиз сунул в карман на тыльной стороне спинки моего сиденья. Алоиз, между прочим, когда являлся ко мне, всегда был в перчатках. А я по его требованию без перчаток не садился за руль… Да, пистолет я тоже должен был оставить в машине…
Гонорар Алоиз обещал принести наутро после исполнения, но я потребовал гарантий. Он ведь мог меня и надуть.
Неприятный разговорчик произошел тогда. Алоиз все твердил, что мне же известен его офис. Куда он, мол, денется. Но не это меня убедило. Знаю я, как оно бывает… Сегодня сидит человек в кабинете, а завтра приди — там другой. «Кто такой мистер Алоиз? Здесь нет и никогда не было мистера Алоиза! Вы ошиблись адресом». Он справедливо сказал, что, когда я к нему явился, он мне поверил, в зубы не глядел. Ему достаточно было рекомендации Гейзельса, и если я считаю возможным иметь дело с Гейзельсом, с какой стати мне подозревать в нечестности его, Алоиза? Это он правильно говорил, я ему поверил.
Ты спрашиваешь, не боялся ли я идти на убийство? Не мучился? Совесть и прочее?
Смотря что считать боязнью… Страшно было влипнуть, ясно. Но бояться нужно было больше этому господину, которого я не знал даже, как зовут, и про которого Алоиз, для того, кстати, чтобы моя совесть не слишком страдала, сказал, что он очень, очень плохой человек, по нем даже не вздохнет никто, а все будут рады увидеть его в гробу. Вот я заодно и насчет совести объяснил, но если этого тебе мало, скажу еще вот что. Убивать одних по просьбе других — это же моя профессия, я к тому времени уже три года только тем и зарабатывал. Получается, что совесть здесь ни при чем. А три тысячи долларов на дороге не валяются. В Африке за такие деньги надо три месяца потеть. А тут один выстрел… Нет, про совесть не будем рассуждать. Банкиры же спокойно спят, правда? У богачей аппетит хороший? А чем они лучше меня? Сами стрелять не умеют? Так за них стреляем мы. Вся разница… О совести пусть пекутся попы и монахини, а нам жить надо. В общем, поехали дальше. Или тебе надоело? Не надоело? Тогда попивай винцо и слушай. В первый раз в своем прошлом копаюсь, даже самому занятно…
Поехал я на рекогносцировку. Картинка такая: дом, где жила милая моего клиента, стоит на тихой стрит, ширина проезжей части метров пятнадцать, да тротуары с двух сторон — метров шесть. Напротив — точно такой же десятиэтажный дом во весь квартал. Эту стрит пересекает широкая авеню, на которой движение оживленное. До угла — сто метров. На углу — закусочная в полуподвальном помещении. Парковаться можно на платной стоянке чуть дальше закусочкой по авеню.
В первый же четверг я установил, что клиент паркуется на этой стоянке. Телохранитель проводил его до подъезда, а сам пошел в закусочную. Это было в семнадцать ноль-ноль. Ровно в девятнадцать телохранитель был у подъезда, и прямо тут же ему навстречу появился из парадного клиент. Видно, очень деловой человек, все расписано по секундам — когда ковать деньги, когда любить. С таким не соскучишься…
Все это хорошо, плохо другое: огневой позиции в доме напротив, чтобы стрелять из окна, не было. Там лифт, лестничной клетки нет. Запасная лестница выходила во двор.
Но я подумал: раз Алоиз все равно велел бросить машину неподалеку и если клиент, на мое счастье, свой «паккард» ставит отсюда за сто пятьдесят метров, то можно стрелять из автомобиля. Так и решил, хотя при этом варианте надо было считаться и с телохранителем. Он по мне тоже может выстрелить. Но шансы у нас неравные. Я все-таки буду в машине.
Одно затруднение ликвидировать я не мог: дело происходило в марте, на этой улице даже и в солнечный летний день, наверное, бывало темно, а сейчас в семь вечера фонари еще не зажигали, и за десять шагов не разберешь, кто по тротуару идет — мужчина или женщина. В квартирах свет горит, но окна зашторены плотно, а реклам никаких нет. Но я на свое зрение надеялся, а для уверенности купил бутылочку рыбьего жира, целую неделю пил — помогает глазам в темноте, это меня еще шкипер на Рейне научил.
По всем расчетам, мне надо стрелять минимум два раза, хотя пули и разрывные, попади в любую точку корпуса — человеку крышка. Но если клиент уже ученый, он обязательно после первого выстрела ляжет, попали в него или не попали. Стало быть, второй выстрел, по лежачему, для страховки необходим. Третий тоже не исключен, потому что телохранитель секунды через три сообразит вытащить свою пушку. Но я надеялся на темноту, да и «фордик» у меня был черный. Не хотелось бы трогать телохранителя, он-то наверняка наш брат, из тех, кто стреляет за других…
Все я вроде расписал, как по нотам, оставалось дождаться следующего четверга, потому что тянуть я не люблю. И все бы гладко и сошло, если бы не мой африканский загар, вернее, если бы я о нем не забыл. А главное, Алоиз меня предупреждал. Да и не ошибка это, а просто штука в том, что, когда идешь на такое дело, надо глядеть не на неделю вперед, а немного дальше.
Никаких правил я не нарушил, а просто два раза зашел в закусочную на углу поесть. Ничего там не пил. Только пожевал. Но когда жевал, то шляпу снимал. А без шляпы я приметный.
Каждому известно: заставьте трех разных свидетелей рассказать об одном и том же происшествии — такой винегрет получится, что сам папа римский не разберется. Но мою клоунскую рожу семь человек одинаково запомнили и описали, а все из-за проклятого загара.
Настал тот день, тот четверг. Без четверти пять я притопал пешком на угол, зашел в закусочную, взял чашку молока, сел к окну. Точно в семнадцать прошел клиент с телохранителем. Я допил молоко и отправился за машиной — далеко ее оставил, минут сорок ходьбы. Надел перчатки, сел за руль, покурил, достал из чемоданчика пушку, дослал патрон в патронник и спустил предохранитель, чтобы не забыть в последнюю секунду — знаешь, как иногда фотографы забывают снять крышечку с объектива. И поехал кататься вокруг по довольно пустынным в этом районе стритам.
К углу, где закусочная, я прибыл без двух минут семь. Притормозил, вижу — телохранитель наискосок переходит улицу. Дал ему пройти метров тридцать и тихо так ползу следом. Стекло правой дверцы было у меня опущено.
Все произошло по расписанию. Стрелял я метров с пяти, целил в грудь. Клиент упал на тротуар, как переломился, сторож его ничего не понял, растерялся, потому что выстрела не слышал — у моей пушки такой тихий звук был, похоже, как будто камешек в воду бросили — тиньк…
Второй раз стрелять не стал, нажал на акселератор, рванул вперед до следующего угла, завернул, тут же — стоп, машину запер и резвым шагом до подземки — там недалеко было. Пистолет я оставил под сиденьем, на полу.
Через час я был дома. Выпил сразу полбутылки виски, принял душ, допил и лег спать. Утром распечатал другую бутылку, опохмелился и стал ждать Алоиза. Он пришел, когда стемнело.
Сначала ничего не говорил, кинул на стол в кухне конверт с деньгами, посидел, пока я считал, а потом достал из-под плаща сложенный лист, вырванный из газеты, расстелил его, ткнул пальцем в фото, на котором была знакомая мне сцена: на тротуаре клиент лежит, над ним стоит телохранитель. Только странно мне показалось, что он в аппарат смотрит, а рукой в живот своему хозяину тычет. Не сразу дошло, что это он уже после полицейским, наверное, показывал, как все случилось.
Все правильно, говорю я Алоизу, так оно и было. А он говорит: читай, дурак. Я объясняю, что читать по-английски не умею. Тогда он сам прочел. Под фото были написаны неприятные вещи. Крупным шрифтом выделялись слова насчет того, что за два часа до убийства в закусочной видели человека со странным лицом: лоб белый, остальная часть очень темная.
