Юрий Барышев - Мадам Гали -2. Операция «Посейдон»
«Флотский», казалось, догадался, о чем она думает. Он наклонился к ней, положил мозолистую руку на колено и шепнул на ухо:
— Все получится, не бзди. К двенадцати ты будешь дома и забудешь обо всем.
Галю начала трясти мелкая дрожь, зуб на зуб не попадал. Ей казалось, что все слышат, как у нее стучат зубы. Она обхватила себя руками, чтобы согреться.
— Сверим часы, — буркнул «Флотский», — Так, сейчас без десяти семь. Откроешь засовы в восемь тридцать. Держи фонарик.
В руках Гали оказался трофейный фонарь фирмы «Диамант» с красным, зеленым и синим светофильтрами. — А сейчас иди за мной.
Вскоре они оказались в какой-то выцветшей, желто-серой каптерке. Трое грузчиков курили папиросы «Казбек», расположившись вокруг раскрытого ящика из-под табака. Как показалось Гале, они не обратили на нее никакого внимания. «Флотский» куда-то делся.
— Я хочу пить, мне… мне надо сходить в туалет, — начала канючить она, точно надеясь на то, что все как-то переменится.
Один из грузчиков махнул рукой куда-то за ящики.
— Ступай туда, красючка, справляй свою нужду, а вода вон в ведре, где кружка. Давай, живо.
А когда ей пришлось паковаться в ящик из-под табака, шофер то ли насмешливо, то ли поощрительно, «Флотского» не было рядом, произнес:
— Давай, быстрее! Смотри только громко не пукай, когда будешь в ящике. Сторож снаружи услышит и испугается.
И они весело заржали.
Галя мгновенно возненавидела все и вся — этот двор, внезапно зарядивший дождь, себя, наконец, «большого кобыльего недоноска», как с похмелья величал ее вечно пьяный сосед Вовчик (сказать по правде, он адресовал это выражение едва ли не всем подряд). Но деваться было некуда. Вскоре она уже оказалась в полной темноте в позе, от которой быстро начала неметь спина.
— Если я выйду отсюда, — в отчаянии несколько раз повторила она, — если я только выйду отсюда…
Но кому она угрожала, сжав кулачки, скрючившись в пыльном ящике, ответить Галя не могла…
— Черт, тяжелая, что у нее задница из чугуна? — удивился один из грузчиков, когда троица подняла ящик. — А вроде тощая.
— Тихо, она же все слышит, — ответил третий. — Бросьте вы, нормальная девка… Ящик поставили в кузов у правого борта, как догадалась Галя.
В этот момент она решила окончательно и бесповоротно, что обо всем расскажет старшине. Что из этого выйдет? Да все равно.
Между тем машина уже ни шатко, ни валко катилась по улицам Москвы.
«Куда они едут? Что за магазин? Ну, после кражи, Никишин будет знать эту точку. Гале останется только… А что же ей останется? Как она объяснит старшине, почему влипла в эту историю? Да ничего она не сможет объяснить. Галя вспомнила деньги, спрятанные в коробке со старыми туфлями, одновременно подумав о дензнаках, судя по всему, причитающиеся ей, вот за это временное неудобство. Она сможет купить книги, серьги, новые туфли, что-нибудь для матери… Как объяснит появление денег? Да как-нибудь. Думать об этом не хотелось, ноги затекли и стали гудеть.
Примерно через полчаса машина остановилась, ящики и, в последнюю очередь, тот, где тряслась от страха Галя, выгрузили. По каким-то неуловимым приметам минут через двадцать она поняла, что в складском помещении никого нет. Она посветила фонариком на циферблат часов фирмы «Заря». Пятнадцать минут девятого. Ждать осталось совсем немного. Опять захотелось в туалет, но надо было терпеть.
В назначенное время она попыталась поднять крышку ящика и на мгновение испытала смертельный страх — крышка не поддавалась. Галя в отчаянии скорчилась в полной темноте, потом включила фонарик, лампочка тускло мерцала сквозь зеленый фильтр. Галя попробовала толкнуть головой крышку с другого края и облегченно вздохнула. Ящик открылся. Она оказалась на свободе. А вдруг не удастся справиться с засовами? А если где-то здесь притаился вооруженный сторож?
Двигаясь на ощупь, как лунатик, она приблизилась к двери. Посветила, различив два бруса на крепежных скобах. Справилась с засовами довольно легко, хотя руки предательски дрожали. Одновременно она услышала глухие голоса с той стороны, лязг железа.
Вскоре двери открылись, и она увидела фигуру «Флотского». Он едва глянул на нее, бросив на ходу:
— Дай фонарь, иди вправо, по стенке, в заборе увидишь щель, там тебя ждет машина. Смотри, никому ни слова, проболтаешься — убью.
Он легонько подтолкнул ее к выходу.
На ватных ногах она добралась до дыры в заборе, с ужасом думая, что сейчас услышит окрик людей из МУРа:
— Стоять! Стреляем без предупреждения!
Но все было тихо. Вот и машина.
— Быстро на заднее сидение, — прошипел шофер.
Она не смогла разобрать, откуда они выскочили вскоре на Ленинградский проспект, к станции метро «Динамо».
Шофер не сдержал обещания доставить ее прямо на Арбат и высадил Галю у северного входа в метро.
— Дальше сама, — буркнул он, не поворачивая головы.
Галя, вне себя от радости, что ей удалось вырваться, наконец, на свободу, с наслаждением вдыхала свежий воздух. Запах табачной пыли, которой ей пришлось пару часов дышать, навсегда отбил у нее охоту к курению. В разные периоды жизни она несколько раз пробовала начать курить, но тут же бросала. Она не жалела об этом, даже наоборот. Спустившись в метро, она подошла к платформе и стала думать, куда ехать.
Позднее возвращение не сулило ничего хорошего. Галя почему-то была уверена, что Никишин тут же начнет допытываться, откуда она явилась. А она не сможет вести себя нормально, уж он-то все поймет сразу. Ей казалось, что даже ее одежда пропахла запахом табака.
Но все обошлось. Старшины не было дома.
Проснувшись рано утром, Галя поклялась, что никогда больше в жизни, ни за какие деньги, не согласиться на участие в бандитских вылазках. В их комнате не было икон, но ей почему-то захотелось эту клятву произнести перед чем-то священным. Она открыла старую лакированную шкатулку, в которой хранились семейные реликвии — старые фотографии, какие-то документы. Она достала серебряный нательный крестик бабушки, взяла его в руки и произнесла клятву.
Пока она чистила зубы, ей вспомнился сон, который оставил в душе неприятный осадок.
Она убегала от каких-то страшных людей, одетых в лохмотья, которые гнались за ней по темным улицам незнакомого города. Почему-то Галя знала, что спасение в лесу, который начинается сразу же на окраине города. Галя напрягала все свои силы, чтобы убежать от преследователей. Но ноги с огромным трудом отрывались от земли — как будто подошвы магнитом притягивались к тротуару. За ее спиной слышался шум тяжело дышащих преследователей. Вдруг она увидела впереди себя «эмку», за рулем которой сидел Ярослав. Он ехал медленно, почти рядом с ней, но не обращал никакого внимания на ее крики о помощи. Затем он неожиданно куда-то исчез, и она проснулась.
— Что с тобой? — спросила Софья Григорьевна, разливая кофе. — Дурно спала?
— Спала превосходно, — соврала Галя. — Мам, ты веришь снам?
— Нет, и тебе не советую.
— Напрасно, — буркнула Галя, — а у меня, что ни сон, то — вещий.
— Тебе что-то приснилось нехорошее?
— Да так, ерунда какая-то. Меня никто не спрашивал?
— А кто должен тобой интересоваться? — удивилась Софья Григорьевна.
— Сыщик, например?
— Сегодня я его не видела, — отмахнулась мать. — Бандюг ловит. Никак не могут даже в Москве навести порядок.
«А вдруг его убьют в перестрелке?» — содрогнулась Гали. Московское радио чуть ли не каждый день сообщало о ликвидации то одной, то другой банды и о гибели милиционеров. Да, МУР был реальной и мощной силой. Для прошедших жестокую школу штыковых атак солдат и старшин усмирение разбойников не представляло большого труда. Убийц, грабителей, насильников, казнокрадов в обществе презирали. С ними, действительно, боролись всем миром, и эта борьба приносила свои плоды. Сотрудников уголовного розыска уважали, знакомством с ними гордились. О них писали книги и снимали кинофильмы. Бандиты, действительно, сидели в тюрьме, а всякая прочая воровская шушера, которая в принципе неистребима в больших городах, милицию боялась, как огня.
Часто урки оказывали ожесточенное сопротивление муровцам. Особенно те, за кем числились убийства, им все равно грозила ВМН (высшая мера наказания). Галя тяжело вздохнула и отогнала эти мысли прочь.
— И английский забросил, — сказала она и смешно спародировала, как ее ученик мучается с произношением сложных звуков.
— Какая-то ты сегодня все-таки нервная, дочь, — с тревогой в голосе сказала Софья Григорьевна. — Вчера Толкачев пришел на бровях и такое тут творил. Хорошо, что тебя не было.
— Где он только деньги берет? — удивилась Галя.
— Вор — он и есть — вор, — махнула рукой мать. — Его не забирают только потому, что у него есть справка из психдиспансера.
