Николай Киселев - Ночной визит
Незнакомец присел, испуганно оглянулся, схватил велосипед и так шарахнулся в сторону, что затрещали кусты.
Еле нащупав трясущимися пальцами свисток, сторож наконец вытащил его и изо всех сил засвистел. Послышался хруст веток. К нему бежали милиционеры, возглавляемые Дергачевым.
Когда младший лейтенант узнал, в чем дело, он чуть не набросился на сторожа с кулаками.
— Ты почему же не преследовал?
— Да что ж по ушлому-то гоняться? По ушлому не гонят, — твердил сторож, трясясь, как в ознобе.
— Опять не успели, — покусывая губы, выдавил Дергачев. — Теперь уж засада не нужна. — И он осветил фонарем кусты, в которых раньше лежал велосипед.
Только утром, когда начался рабочий день, удалось выяснить, что велосипед с номерным знаком «1683» принадлежит жителю Серебрянска Вадиму Николаевичу Хворостову. Еще позже стало известно, что этот Вадим Николаевич — попросту Вадик Хворостов, ученик седьмого класса «А» 2-й средней школы города Серебрянска.
В комнату ввели вихрастого паренька в школьной форме. Он мял в руках фуражку и недоверчиво косился на старшего лейтенанта Соколова.
— Скажи, пожалуйста, Вадик, где твой велосипед?
— А я знаю? — буркнул паренек.
— Может быть, у тебя его украли?
Хворостов испуганно замигал:
— Не, не украли…
— А где же он?
Школьник уныло опустил голову:
— Я его продал…
— Ах, продал! Вот видишь. А мы чуть не обвинили человека в десяти смертных грехах. Думали, что он у тебя велосипед-то… того… увел.
— Что вы! Я ему продал. Честно! За деньги… Мне… мне на радиоприемник надо было…
— На какой приемник?
— «Минск». Чтобы все станции ловил.
— Ты что же, радио любишь слушать?
— Ага! Люблю… Весь мир слушать люблю…
— А что — это тот, кому ты велосипед продал, посоветовал тебе приемник купить?
— Не! Я уж давно хотел. А этого дядьку я только в магазине и увидал. Он велосипед выбирал. «Дайте, говорит, зеленый». А зеленых нет. Ну я и говорю — давайте, мол, продам. И продал. Ух, и жила он! На сотню обманул. А велосипед почти что новый.
— Ну, а приемник ты купил?
— Нет еще. Двухсот рублей не хватает.
— Что же ты еще продашь?
— Ничего не продам. Накоплю.
Соколов достал из кармана фотокарточку.
— Посмотри-ка, Вадик. Может, узнаешь своего покупателя?
Паренек с любопытством взглянул.
— Вот этот! — без ошибки ткнул он пальцем в изображение чубатого рослого парня. — Этот и есть.
Старший лейтенант милиции, участковый уполномоченный, поздоровался с Ниной Григорьевной преувеличенно шумно и оживленно.
— Ну, как ваш жилец? Я пришел узнать насчет прописочки.
— Вы знаете, а ведь его нет, — сказала хозяйка.
— Как — нет?
— Уехал.
— В гостиницу переехал?
— Право, не могу вам сказать. Уехал вчера. Не попрощался даже.
— Вот как? — Старший лейтенант заволновался. — Да вы, может быть, знаете? Нельзя же так… Уехал!.. Может, все же накануне предупредил?..
— Нет, нет. Уехал без всякого предупреждения. — Нина Григорьевна вдруг встревожилась. — А что? Может быть, что-нибудь случилось?
— Да что вы! Я просто так, проверить пришел. Ну, уехал и уехал. Ничего не поделаешь. Видно, командировка кончилась.
На улице участковый уполномоченный огляделся и быстро шагнул в узкий проулок, где его ждали Соколов, Дергачев и Васильев.
— Нету, — растерянно и огорченно произнес он. — Удрал.
— Не успели… — выдавил сквозь зубы Соколов.
…— Говорю же вам… Не знаю я его совсем… Никогда раньше не видел…
Голос Леонида звучал жалобно. Он трусливо и заискивающе заглядывал в глаза участковому уполномоченному и время от времени бросал тревожные взгляды на высокого человека в штатском, который сидел в сторонке на стуле, молча слушая. Его пугал именно этот человек, а не старший лейтенант милиции. Кто он? Для чего сидит здесь и молчит?..
— На какие средства вы живете? — спросил работник милиции.
— У меня… у меня есть сбережения… Я… устраиваюсь на работу…
— А этот ваш приятель, командировочный, никаких денег вам не давал?
— Что вы! Какие деньги? Я ничего не знаю!..
И тут впервые заговорил человек в штатском:
— Скажите нам правду, гражданин Кропальский. Получали ли вы от этого человека какие-нибудь деньги? — Голос незнакомца звучал сурово. — Нам известно, что последнее время вы всегда бывали вместе. Нам известно, что вы вдвоем часто посещали рестораны. На какие средства? На ваши сбережения?
Леонид был так ошарашен, что сказал правду против воли:
— На его деньги…
Он вспомнил, что однажды, когда они возвращались из ресторана, их видел дворник, дядя Вася. И вдруг страшная догадка мелькнула в голове: этот командировочный — крупный вор, преступник… Он попался со своими махинациями… И его, Леонида, арестуют как соучастника… Надо признаться во всем, надо признаться!.. Это облегчит его участь…
— Он давал мне деньги!.. — взвизгнул Леонид. — Давал!.. Но я не взял… Он хотел, чтобы я фотографировал мосты…
— Для чего?
— Он говорил, что за чертежи ему дадут много денег.
— Кто даст?
— Инженер, который строит новый мост… — Захлебываясь, сбиваясь и путаясь, растирая по лицу слезы, Леонид говорил: — Он сказал, что покажет чертежи инженеру… Он сделает вид, что инженер украл у него идею… И получит деньги… Чтобы молчал…
— И вы сделали снимки?
— Одну пленку… Только одну пленку…
— Где она?
— У него… Я ему отдал…
— Сколько он вам за это заплатил?
— Двести рублей… Только двести рублей… Они у меня. Я вам отдам…
Васильев взглянул на Леонида с омерзением и отвернулся.
— Произвести обыск.
Глава двадцать первая
ТРЕТИЙ
Перепрыгивая с кочки на кочку, Сергей протискивался сквозь цепкие заросли. В сумрачном сыром воздухе пахло прелью, грибами, сырыми опавшими листьями. Под ногами с хрустом ломался валежник, чавкала густая ржавая жижа. Набухшие грязные сапоги были тяжелыми, как чугунные гири. Небольшой сверток с батареями и портфель, в котором была портативная рация, казались чрезмерно тяжелыми.
Посреди болота торчал одинокий островок, поросший кустами и соснами. Здесь можно было остановиться. Сергей огляделся вокруг. Да, место хорошее. По болоту — не по дороге: бесшумно не подойдешь, не подкрадешься.
Шпион натаскал сухого валежника, положил на него сверток, присел, посмотрел на часы. Скоро можно начинать. Он достал из кармана аккуратно смотанный клубок мягкой проволоки, развесил по сучьям, распаковал рацию. Один конец проволоки воткнул в гнездо для антенны. Готово. Прислушался еще раз. Тихо. Одному работать опасно. Наденешь наушники — ничего вокруг не слышно. Он вспомнил, как они с Николаем охраняли Владимира, когда тот передавал первое сообщение о благополучном прибытии. А тут попробуй-ка — в одиночку!..
Сергей еще раз взглянул на часы. Пора. Повернул выключатель. Раздался негромкий щелчок, и в трубках наушников сразу же засвистело. На какую-то секунду его охватил страх. До сих пор он пользовался только односторонней связью. Сейчас наступила пора самому выйти в эфир. Это было необходимо. Пропал Николай. Может быть, взят и Владимир. Он один. У него пленка, заснятая Леонидом, пропуск на секретный завод. Что делать с ними? Передать надо было много. А что, если во время передачи запеленгуют? «Сообщу обо всем…» — решил Сергей.
Сотни тысяч разных звуков, сигналов, позывных заполняли эфир. Но Сергей вскоре сквозь свист, треск и шипение уловил свои позывные. Рука дробно застучала по ключу. Точки и тире цепочкой помчались в пространство. Позывные прекратились. Его услышали и перешли на прием. Сергей начал передавать радиограмму. Но от волнения руки плохо повиновались. Его часто перебивали, требовали повторить. Он нервно шарил глазами по тексту, искал нужную группу цифр и повторял.
Дверь в кабинет полковника Телегина резко, без стука распахнулась. На пороге стоял майор Васильев. Он был взволнован.
— Разрешите, товарищ полковник? — И не дожидаясь ответа, майор поспешно доложил: — В эфире запеленгована рация. Действует в квадрате четырнадцать.
Телегин быстро повернулся к карте. Тупой конец карандаша пополз по ней и остановился.
— Глухое выбрал место, — сказал Васильев, подходя и глядя на карту. — Я этот район знаю. Кругом — первобытный лес, болото, непролазный кустарник…
— Непролазный, говорите? — Полковник рывком выдвинул ящик стола, достал пистолет, сунул его в карман. — Пролезем. Медлить нельзя. Машины. Оперативную группу. Собаку.
Работающая рация была обнаружена не случайно. С тех пор как иностранным самолетом была нарушена граница, за эфиром велось непрерывное наблюдение.
