Норман Мейлер - Призрак Проститутки
«Я не скажу „да“, пока ты не скажешь, кто этот мужчина», — заявила я ей. «Невозможно», — сказала она. «В таком случае, — сказала я, — придется тебе и твоему дружку искать мотель».
«О Господи, нет, Киттредж!» — «Почему же нет?» — «Слишком он известен, слишком этот человек известен». Под конец я все же вытащила из нее имя. Ее поклонником был не кто иной, как приятель двухлетней давности, в прошлом сенатор, а ныне избранный нами президент Джек Кеннеди. И мой дом был выбран ими потому, что это позволяло избежать опеки секретных служб. Если им заранее сказать адрес, они будут держаться на расстоянии полуквартала. Более того, Джек может улизнуть из своего дома на Эн-стрит между заседаниями и проскользнуть назад так, что никто и не заметит пробела в его расписании.
В одну секунду я поняла, какой клубок сплелся во мне: снобизм, соображения собственника и соседа, а также доброе старое droit de seigneur[180]. Гарри, я не могла не сказать «да». Мне хотелось, чтобы выбранный нами президент освятил мои комнаты присутствием своей плоти. Думаю, в тот момент я осознала, какой бы могла быть шлюхой при другом воспитании.
Как я завидовала Полли! Зависть — чувство низкое. Я обнаружила, что настаиваю на оплате. Я вовсе не собиралась позволить Джеку Кеннеди оставить на моих простынях свои извержения, когда я даже незнакома с ним.
Полли возмутилась, словно я разбила бутылку со зловонной жидкостью, но вынуждена была сдаться. Так начались их среды. Они тепло будут вспоминать эти среды, сказала Полли, хотя их встречи будут длиться не больше получаса, что я выяснила, когда мы стали договариваться о времени. Я должна была делать вид, будто неожиданно вернулась домой, но минута в минуту. «Если ты придешь на две минуты позже, он уже уйдет, а если на пять минут раньше, ты застанешь нас в объятиях друг друга». Полли, как видите, человек очень целеустремленный, и, насколько я понимаю, именно это и сблизило их. Я не встречала человека, более целеустремленного, чем Джек Кеннеди, — разве что его братец Роберт. (Конечно, их батюшка, как я слышала, далеко опережает их всех.)
Так или иначе, я его видела. Поворачивая ключ в замке и входя в собственную гостиную, я почувствовала, как сердце у меня дважды подпрыгнуло — один раз от сознания, что это исторический момент, а второй раз от того, что я увижу этого человека. Он невероятно привлекателен и, думаю, потому, что держится очень просто. Я говорила с ним на равных, что, должна сказать, безгранично приятно. Он держится так открыто и уверенно, что это воспринимается не как самонадеянность, а как естественное свойство характера. Он приятный. И такой аморальный. И такой невозмутимый. Полли очень старалась не хихикать: двое ее лучших друзей все-таки встретились, и он — не знаю, предупредила она его или нет, — казалось, ничуть не удивился моему как бы неожиданному появлению. (Наверное, она все-таки сказала ему заранее, и он предупредил секретную службу. Собственно, по размышлении я поняла, что они не могли поступить иначе.)
«А знаете, — сказал он вместо приветствия, — вы слегка похожи с моей женой. Это страшновато».
Я вспомнила отца Жаклин Кеннеди. Черного Джека Бувье. Потом мысленно сравнила его с моим отцом и сказала:
«О Господи, похожа на вашу жену, да я же такая скучная. — И вдруг почувствовала себя жалкой, что для меня совсем нехарактерно, но все это гены, верно? Из моих пор выходила книжная пыль отца. — Скучная-прескучная», — повторила я, а он продолжал улыбаться, чувствуя себя увереннее в моей гостиной, чем я сама.
«Ну, это мы еще посмотрим». — И сверкнул широкой улыбкой.
«Стоп, стоп, комендантский час!» — воскликнула Полли Смит.
Джек отдал честь и направился к двери, оставив Полли позади.
«До следующей среды», — сказал он.
Полли же осталась у меня на чай. Я чувствовала себя предательницей по отношению к Хью. Мне так хотелось послушать про Джека. Когда Хью пришел домой, настроение у меня было исповедальное. Но мы легли спать, а я так ничего ему и не рассказала, как не рассказала и в следующий вечер, но во мне появились первые предвестники страха, которые я называю «черными всплесками». Не думаю, чтобы вы не помнили об этом. Они появились у меня когда-то при виде той жуткой броши, которую вы прислали мне из Монтевидео. Ну, это снова на меня наваливалось, и я понимала, что надо сказать Хью. Он крайне плохо воспринял мою исповедь.
«Я чувствую себя вывалянным в грязи, — сказал он. И добавил, как вы понимаете, нечто совсем ему несвойственное: — Я бы чувствовал себя не лучше, если б этот малый, Джек Кеннеди, трахал меня».
Можете себе представить, чтобы Хью сказал такое!
«Но получателем была Полли, а не я», — сказала я ему.
«В таком случае она получала его ласки у нас в доме в последний раз».
«Нет, — сказала я. — Я не могу так с ней поступить».
«Они покрыли грязью весь дом, даже ребенка. Неужели ты не видишь разницы между относительно святым и полностью порочным?»
Ну, я решила сдать позиции. В конце концов, Хью был прав, и я это понимала; знала я и то, что он не будет уважать меня, если слишком быстро выиграет, а потому решила продержаться до вторника — пусть думает, что выиграл матч.
А как президент умеет выбрать момент — я начинаю понимать, как Джек добрался до таких высот. Я ни слова не сказала Полли о нашем решении, а в понедельник нам принесли приглашение. Могли бы мистер и миссис Монтегю прийти на ужин во вторник вечером на Эн-стрит?
Должна сказать, что у Хью произошло сильнейшее расстройство желудка. Никогда прежде его так не выворачивало. И я поняла почему. Ему до смерти хотелось пойти на Эн-стрит. Хотелось познакомиться поближе с Джеком Кеннеди, ох как хотелось! Если не для себя, то для Фирмы. Но будь он проклят, если он позволит, чтоб в его доме устраивали кошачьи свадьбы. Однако если отказать Полли до среды, то не будет ли отменен ужин во вторник? Конечно, можно сходить на ужин, а потом отрезать любовникам путь в дом. Нет! Нельзя так поступить с только что избранным президентам!
Все это, учтите, мои домыслы. Я слышала, как рвало Хью, и мне хотелось пойти и подержать ему голову, но тут он выглянул из уборной и произнес: «Все ясно. Позвони Полли сейчас же, или это сделаю я».
Моя любовь к Хью не менялась от того, что мне невыносимо было отказываться от ужина с Джеком, но что можно противопоставить цельности характера, когда он проявляется в таких масштабах? Я позвонила Полли. И смогла лишь сказать: «Хью в курсе».
«Вот как! Сирены включены?»
«Нет. Но отмени свой приход в среду».
И знаете, приглашение на ужин не было отозвано, и Хью, к моему удивлению, отлично провел время, а я сумела установить более или менее сносные отношения с Джекки Кеннеди. Под ее внешней лженаивностью скрывается очень чувствительная натура, сразу угадывающая, если в человеке что-то не так, а она поняла, что я что-то затаила против ее мужа. Тем не менее мы нашли с ней общий язык. Она много знает о работах краснодеревщиков Пьемонта и Чарлстона XVIII века и рассказала мне одну историю про тамошних рабов. Оказывается, один из величайших мастеров-краснодеревщиков Чарлстона — Чарлз Эгмонт — был в прошлом рабом; его владелец Чарлз Каудилл даровал черному Чарлзу свободу, посадил его в собственную мастерскую, а прибыль они делили пополам. Джекки рассказывает эти истории чрезвычайно доверительным тоном, словно дарит тебе, преодолевая боль, одну из своих драгоценностей. Но, Гарри, это закомплексованная и страдающая женщина!
А Хью и Джек, безусловно, поладили. В какой-то момент Джек признался Хью, что знакомство с «легендарным Монтегю» доставляет ему удовольствие.
«Легендарным?» — переспросил Хью, скривив рот так, будто ему предложили поцеловать зоб индейки.
«Скажем, не поддающимся определению Монтегю», — поправился Джек.
«Да ведь я всего лишь мелкий служащий министерства сельского хозяйства».
«Перестаньте. Я уже много лет о вас слышу».
Ну, я увидела, что они достигли особого взаимопонимания. А Хью мог блеснуть, принявшись рассуждать о талантах русских по части дезинформации. К моему ужасу, он начал читать президенту и его супруге лекцию, и, когда закончил ее, я почувствовала гордость за своего мужа.
Теперь, после инаугурации, нас время от времени приглашают в Белый дом. Учтите: на наиболее интимные ужины. На последнем Джек, танцуя со мной, соизволил спросить про Полли.
«Она чахнет по вас», — сказала я.
