Алистер Маклин - К югу от мыса Ява
Николсон с внезапно сузившимися глазами приподнял тент и пристально взглянул на запад. Он заметил самолет почти сразу: тот летел на высоте примерно двух тысяч футов и не более чем в двух милях от шлюпок. Впередсмотрящий Уолтерс его не увидел, что неудивительно: самолет, казалось, возник прямо из солнца. Чуткие уши Маккиннона, должно быть, уловили отдаленный гул двигателя. Как это ему удалось, Николсон понять не мог. Сам он даже сейчас ничего не слышал.
Подавшись назад, Николсон посмотрел на капитана. Файндхорн лежал на боку — или в глубоком сне, или без сознания.
— Спустите парус, боцман, — быстро проговорил старший помощник. — Гордон, помогите ему. И поторопитесь. Четвертый помощник?
— Сэр? — Несмотря на бледность, Вэньер выглядел полным сил.
— Оружие. Каждому — по единице: себе, генералу, боцману, Ван Эффену, Уолтерсу и мне. — Он взглянул на Фарнхольма. — Здесь есть какой-то автоматический карабин, сэр. Вы знаете, как им пользоваться?
— Конечно! — Бледно-голубые глаза генерала уверенно сверкнули. Фарнхольм протянул руку и, взяв карабин, взвел затвор одним уверенным движением пальцев. Затем, положив оружие поперек колен, со свирепой надеждой посмотрел на приближавшийся самолет, — как старый боевой конь, почуявший запах сражения. И даже в этот хлопотный момент Николсон изумился, сколь решительная перемена произошла с генералом по сравнению с ранним днем: человека, радостно бросившегося в укрытие кладовой больше не существовало. Это было совершенно невероятно. Где-то глубоко в сознании Николсона, правда, с самого начала сидело смутное ощущение, что чересчур уж состоятелен Фарнхольм в своей несостоятельности, что в основе такого поведения лежит продуманный и тщательно скрываемый образчик. Но это было всего лишь ощущением. Как бы там ни было, искать сейчас объяснение было недосуг.
— Опустите оружие, — настойчиво проговорил Николсон. — Держите его незаметно. Остальным лечь на дно как можно ниже. — Старший помощник услышал протестующий плач Питера, которого положили ниц рядом с санитаркой, и умышленно прогнал все мысли о мальчике. Самолет — необычно выглядевший гидроплан незнакомого Николсону типа — по-прежнему направлявшийся прямо на них, был теперь на расстоянии полумили. Постоянно теряя высоту, он летел очень медленно: подобной конфигурации самолет явно не был предназначен для скоростного полета.
Гидроплан плавно кренился, собираясь описать вокруг шлюпок круг. Наблюдавший за ним в бинокль Николсон заметил мелькнувшую на фюзеляже эмблему Восходящего Солнца, когда самолет сместился сначала к югу, затем к востоку. Тяжелый, неуклюжий аппарат, подумал старший помощник, достаточно неплохой для проведения низкоскоростной воздушной разведки. Николсон вдруг вспомнил три истребителя, безразлично кружившие над головами, когда они покидали «Вирому», и тут же пришел к заключению, переросшему в абсолютную уверенность.
— Можете отложить оружие, — спокойно сказал он. — И подняться со дна шлюпки. Этому типу не нужны наши жизни. У японцев полно бомбардировщиков и истребителей, чтобы покончить с нами за несколько секунд. И если бы они ставили перед собой такую цель, то не прислали бы эту на ладан дышащую громадину, которую саму ничего не стоит уничтожить. Они бы прислали именно истребители и бомбардировщики.
— Я так в этом не уверен. — Фарнхольма не прельщал отказ от намерения взять японский самолет на прицел карабина. — Я не доверяю этим подлецам ни на йоту.
— И правильно делаете, — признал Николсон. — Однако я сомневаюсь, что у этого парня есть что-то, более опасное, чем пулемет. — Гидроплан продолжал описывать круги, по-прежнему держась на приличном расстоянии. — Похоже, мы нужны им, но обязательно живыми – хотя одному Богу известно, зачем. Пилот же, как говорят американцы, просто держит нас под колпаком. Чего я не могу понять, так это почему мы столь важны для них. Давайте полагаться на судьбу и немного подождем умирать.
— Я согласен со старшим помощником. — Ван Эффен уже убрал оружие. — Этот самолет действительно — как вы сказали? — просто следит за нами. Он не причинит нам вреда, генерал, будьте покойны.
— Может, так, а может, и нет. — Фарнхольм снял карабин с предохранителя. — Не вижу причин, по которым я не мог бы разок пальнуть по нему. Враг он, в конце концов, или нет? — Фарнхольм тяжело дышал. — Одна пуля в двигатель…
— Вы не сделаете этого, Фостер Фарнхольм. — Голос мисс Плендерлейт был холодным, резким и властным. — Вы ведете себя как безответственное дитя. Немедленно положите оружие. — Фарнхольм начал остывать под ее яростным взглядом. — Зачем ворошить осиное гнездо? Вы в него выстрелите, и он — я надеюсь, вы понимаете это — выйдет из себя и отправит половину из нас на небеса. К сожалению, нет никакой гарантии, что вас не окажется среди уцелевшей половины.
Николсон изо всех сил пытался сохранить невозмутимость. Он понятия не имел, сколько может продлиться плавание, пока же бурная антипатия между Фарнхольмом и мисс Плендерлейт обещала массу легкого развлечения: никто еще не слышал их говорящими в корректных тонах.
— Значит так, Констанция, — начал Фарнхольм язвительно-спокойным голосом. — Вы не имеете права…
— Я вам никакая не Констанция, — холодно отрубила она. — Сейчас же уберите оружие. Никто из нас не желает быть жертвой на алтаре вашей запоздалой доблести и совершенно неуместного сейчас боевого духа. — Одарив его спокойным ледяным взглядом, она подчеркнуто отвернулась. Вопрос был закрыт, а Фарнхольм — должным образом повержен.
— Вы и генерал — вы что, давно знакомы? — отважился спросить Николсон.
Она на секунду остановила свой испепеляющий взгляд на старшем помощнике, и он было подумал, что зашел слишком далеко. Но она поджала губы и кивнула:
— Довольно давно. А для меня — невыносимо давно. За много лет до войны у него в Сингапуре был свой полк, однако я сомневаюсь, видел ли он его в глаза. Он, считай, жил в Бенгальском клубе. Пьянствовал, конечно. Беспробудно.
— Клянусь небом, мадам! — вскричал Фарнхольм, устрашающе расширив глаза. — Будь вы мужчиной…
— Ах, да успокойтесь вы, — устало перебила она. — Когда вы постоянно твердите об этом, меня начинает подташнивать.
Фарнхольм пробурчал что-то под нос, но всеобщее внимание уже переключилось на самолет. Он по-прежнему кружил, неуклонно поднимаясь вверх, хотя это давалось ему с видимым трудом. На высоте приблизительно пяти тысяч футов гидроплан выровнялся и зашел на огромный круг четырех-пятимильного диаметра.
— Как вы думаете, зачем он это сделал? — спросил Файндхорн удивительно чистым и сильным при его ранении голосом. — Весьма любопытно, вы не находите, мистер Николсон?
Николсон улыбнулся ему.
— Я-то думал, вы спите, сэр. Как вы теперь себя чувствуете?
— Голодным и умирающим от жажды, Ах, благодарю вас, мисс Плендерлейт. — Он потянулся за кружкой, сморщился от внезапно пронзившей его боли и снова посмотрел на Николсона. — Вы не ответили на мой вопрос.
— Прошу прощения, сэр. Трудно сказать. Подозреваю, что он собирается познакомить нас со своими друзьями и решил скорректировать высоту, используя нас, возможно, в качестве маяка. Но это только предположение.
— Ваши предположения обладают печальным свойством оказываться чертовски правильными. — Файндхорн умолк и впился зубами в бутерброд с солониной. Прошло полчаса, и по-прежнему самолет-разведчик держался на том же почтительном расстоянии. Напряжение едва ли спало, но теперь по крайней мере стало очевидно, что у самолета относительно них нет прямых враждебных намерений.
Минуло еще полчаса, и кроваво-красное солнце быстро заскользило вертикально вниз, по направлению к кайме зеркально-гладкого моря, темнеющего у мглистого восточного горизонта. На западе море не было совершенно ровным — один или два крошечных островка, вкрапленные в сверкающую поверхность воды, выступали черными бугорками в мягких солнечных лучах. И слева от шлюпки, может быть, в четырех милях к зюйд-зюйд-весту, над безмятежной гладью начинал едва заметно вырастать еще один, приземистый и больший по размерам остров.
Вскоре после того, как показался этот клочок суши, самолет, теряя высоту, начал уходить на восток по длинной пологой дуге. Вэньер с надеждой посмотрел на Николсона.
— У нашего сторожевого пса отбой, сэр? Похоже, отправился домой, в теплую постель.
— Боюсь, что нет, четвертый. — Николсон кивнул в сторону исчезавшего самолета. — В этом направлении нет ничего, кроме моря на сотни миль, затем — Борнео, — а этот остров отнюдь не дом для нашего часового. Ставлю сто к одному, что он заметил своих. — Николсон взглянул на капитана. — Как вы считаете, сэр?
— Вероятно, вы снова правы, черт вас раздери. — Улыбка Файндхорна скрасила грубость его слов и, словно бы выполнив свою миссию, исчезла. Вскоре, когда самолет принял горизонтальное положение на высоте около тысячи футов и вновь стал заходить на круг, глаза капитана посуровели. — Вы угадали, мистер Николсон, — тихо проговорил он, тяжело изогнувшись на своем месте и глядя вперед. — Сколько бы миль вы отмерили до того острова?
