Чингиз Абдуллаев - Мрак под солнцем
— В ногу. Ходить не могу, но ничего опасного для жизни нет.
— Хорошо.
— Простите, я не совсем понял.
— Хорошо, я все понял.
— Что мне делать?
— Где вы остановились?
— В отеле «Ритц».
— Где? — Изумление было настолько явным, что говоривший не считал нужным даже его скрывать.
— В отеле «Ритц», в сюите. Вам что-то неясно? — Его раздражало столь явное преклонение всех перед деньгами Инес Контрерас. Даже для резидента российской разведки в Париже, который, казалось, должен был быть готовым к любой неожиданности, тем не менее было откровением проживание агента в столь дорогом отеле, как парижский «Ритц».[11]
— Нет, ничего. Мы с вами свяжемся.
— Мне долго ждать?
— Завтра вам позвонят.
Бернардо с раздражением бросил трубку. Кажется, этот парень не понял, зачем ему звонили. Ну не объяснять же ему, что он не может долго жить на деньги Инес Контрерас в этом роскошном отеле. Что он здесь на правах альфонса и к тому же еще и сидит в инвалидной коляске. Впрочем, разве это можно объяснить в нескольких словах в телефонном разговоре?
Через полчаса пришла Инес. Она была в роскошном черном длинном платье, словно одетая на официальный прием.
— Вы куда-нибудь идете? — спросил Бернардо.
— Мы идем вместе, — торжественно объявила она.
— Не нужно издеваться, — нахмурился Бернардо, — куда я могу пойти в таком виде.
— Сейчас принесут ваш смокинг. Думаю, я не ошиблась в размере, — ответила Инес, — в конце концов, вы мой муж, не забывайте об этом. Мы едем в «Мулен Руж», надеюсь, вы не будете против?
Она вышла, оставив после себя аромат французских духов. В номер вошел один из ее людей, несущий черный смокинг.
— Так нельзя, — сумел наконец сказать Бернардо, — мне нужно побриться.
Еще через полчаса, побрившийся, одетый в смокинг, Бернардо готов был следовать за своей «супругой». В роскошном «Кадиллаке», в котором они поехали в знаменитое на весь мир кабаре, был предусмотрен специальный салон для инвалидного кресла. Бернардо оценил и тактичность Инес. Она не взяла с собой в этот раз неизменного Альфредо, почувствовав, что Бернардо будет неприятно, если его кресло будет везти этот молодой и сильный мужчина. Вместо него с ними поехал Жоакин, который, кажется, был тайно влюблен в Инес и краснел каждый раз, когда она обращалась к нему.
В этот вечер они были втроем, и «Мулен Руж» одинаково понравился всем троим. Жоакину — потому что он давно мечтал побывать в Париже, а тем более в таком знаменитом кабаре, как «Мулен Руж». Бернардо — потому что в этот вечер Инес была необычайно деликатна и внимательна, а обстановка и салонность «Мулен Руж» делали ее настоящей светской львицей, в которую он начал постепенно влюбляться. И наконец, этот вечер был откровением и для Инес, уже много раз бывавшей и в Париже, и в «Мулен Руж». Одетый в смокинг, Бернардо за столом выглядел совсем по-другому, чем в Толедо и в Мадриде. Это был красивый и уверенный в себе мужчина. Кроме того, он не говорил больше никаких гадостей, что было на него не похоже. За два дня Инес уже немного привыкла к его колкостям.
Может, этому единению способствовала сама атмосфера праздничного кабаре. А может, просто в этот день у всех троих были положительные полюсы биоритмов, так удивительно совпавшие. Домой они возвращались в прекрасном настроении. Перед тем как попрощаться, Бернардо поцеловал руку Инес. И кажется, сделал это не только в силу конспирации. Жоакин в этот момент уже входил в их номер, и он вполне мог ограничиться просто дружеским рукопожатием. Инес оценила его поведение и на прощание улыбнулась.
А утром он был разбужен настойчивым телефонным звонком. Это был тот самый резидент, с которым он беседовал вчера.
— Доброе утро, — мрачно сказал этот тип, — вы правильно сделали, что прилетели в Париж. Не меняйте своего расписания. Никаких импровизаций. Строго следуйте по программе, словно ничего не произошло. Вы, кажется, должны потом полететь в Мексику?
— Если вы так считаете, — пробормотал Бернардо, еще не совсем пришедший в себя.
— Поезжайте, — посоветовал ему незнакомец, — и не забывайте о своей основной работе. Это очень важно.
— Мне нужно с кем-нибудь встретиться в Мексике? Любой, слышавший их, мог решить, что это обычный разговор двух бизнесменов.
— Вас найдут. Постарайтесь быть все время вместе со своей женой. О вас уже пишут некоторые мексиканские газеты. Сегодня даже появилось сообщение о вашем легком ранении в ногу.
— Ничего себе легкое, — не удержался Бернардо, — а я буду знать, кто приедет в Мексику на наши коммерческие переговоры?
— Приедет ваш учитель по институту. Вы с ним вместе отдыхали в Румынии. До свидания, всего вам хорошего.
Бернардо опустил трубку, уставившись в одну точку. Его наставником, с которым они вместе работали в Румынии, был сам «Чиновник». Генерал Сергей Валентинович Чернов.
Глава 10
Получив известие из Вашингтона, Роджер понял, что просто не имеет права сидеть сложа руки. На его запрос по поводу сотрудника специальной группы Джилларда пришел стандартный ответ, что категория допуска самого Робинсона не позволяет ему получать сведения абсолютно секретного характера, и для их получения нужно согласие одного из высших офицеров ЦРУ либо личный приезд запрашиваемого на место, в Лэнгли. Это был обычный формальный ответ, и Роджер не стал бы обращать внимание на подобную отписку, если бы в конце сообщения не стояла просьба позвонить в отдел специальных операций полковнику Харгривсу.
Сколько Роджер ни вспоминал такого офицера, но вспомнить не мог. Тогда он позвонил в Лэнгли к своему старому другу Джозефу Дравинскому. К счастью, тот оказался на месте.
— Как дела, Роджер? — обрадовался Джозеф. — Я столько времени не слышал твой голос. Ты ведь теперь стал настоящим мексиканцем. Мне говорят, что ты иногда приезжаешь в Вашингтон, бываешь в Лэнгли, часто ездишь к себе в Сиэтл, но я никак не могу тебя застать. Так нельзя, Роджер, забываешь старых друзей, это просто нехорошо.
— Нет, — засмеялся Роджер, — ты ведь знаешь, Джозеф, сколько у меня работы. А к тебе нужно заходить на целый день, на весь день.
— Правильно, — согласился Джозеф, — иначе на кой черт ты мне нужен. Посидим, поболтаем, вспомним молодые грехи. А ты уже стал старой черепахой, лишь бы греться на солнышке.
— В этот раз приеду, зайду обязательно, — пообещал Роджер. — Слушай, Джозеф, ты не знаешь, кто такой полковник Харгривс в отделе специальных операций? Мне пришло сообщение, просят связаться с ним.
— Харгривс? — удивился Джозеф. — У тебя что, неприятности?
— Нет, с чего ты взял?
— Он не из отдела специальных операций. Он из контрразведки. Занимается поиском неблагонадежных сотрудников среди наших ребят. Очень мрачная личность — худой, маленький, неприятный, злой. Увидишь его, сразу все поймешь, я всегда говорил, что нельзя доверять очень маленьким людям.
Сам Джозеф, потомок польских эмигрантов в третьем колене, был тучным веселым остряком, весившим целый центнер. Он носил большие широкие брюки с постоянно оттопыривающимися карманами и широкие подтяжки, по которым его узнавали все сотрудники ЦРУ.
— Странно, — удивился Роджер, — а почему тогда мне написали, что он из отдела специальных операций? Может, ошибка?
— У этих ребят не бывает ошибок. Это они сами так считают. После Эймса им мерещатся шпионы даже в постели у Клинтона. Им дай волю, и они пересажают половину Америки. Они, конечно, не станут сообщать тебе, из какого отдела Харгривс. На самом деле он часто занимался вопросами обеспечения безопасности наших резидентов за рубежом. Может, у него есть какая-нибудь информация по вашей стране.
— Кто тут может на нас напасть, — немного беспечно ответил Роджер, — кому мы нужны в этой стране, когда здесь столько американских объектов для нападения.
— Тогда зачем ты нужен этому Харгривсу? — спросил Джозеф.
— Слушай, Джозеф, ты помнишь полковника Пола Биксби, ну того, с которым мы работали по Колумбии?
— Конечно, помню, — обрадовался Джозеф, — прекрасный человек. А почему ты спрашиваешь?
— Я дважды давал по нему запрос в ЦРУ. И дважды приходил ответ, что такой человек никогда не работал в ЦРУ.
— Как это не работал? — засмеялся Джозеф. — Так просто быть не может. Мы же все его знали, а из наших в Колумбии погибли всего два человека. Может, ошибка?
— По третьему запросу мне снова ответили, что пока моя просьба уточняется. И меня просят позвонить этому Харгривсу.
— Я такого никогда не слышал, — озабоченно произнес Джозеф, — ты пока никуда не выходи. И ни с кем не говори. Я все постараюсь выяснить за полчаса и тебе позвоню.
Он уже собирался положить трубку, когда Роджер, движимый каким-то благородным чувством солидарности, позвал уже собирающегося отключиться Дравинского.
