Чингиз Абдуллаев - Связной из Багдада
Решетилов взял бутылку и налил коньяк в две небольшие рюмки.
– Держитесь, – сказал он, протягивая одну из них Дронго, – не знаю, как мы с вами выберемся из этого дерьма, но если выберемся, я предложу руководству взять вас на работу…
– А я откажусь, – улыбнулся тот. – За успех!
– За успех! – поднял свою рюмку генерал, и они, чуть слышно чокнувшись, выпили.
– Собачья у вас работа, – вдруг сказал генерал, – а я думал, что хуже моей ничего нет. Вы меня извините насчет того разговора про гонорар. Я не хотел вас оскорбить.
– Принято, – кивнул Дронго. – Я думаю, мне нужно заняться тем, чем я обычно занимаюсь. Поиском конкретных преступников. Если разрешите, я поеду к следователю прокуратуры и попытаюсь вместе с ним выяснить, кто мог убить Аркадия Сургутского.
– Как это вы выясните? – не очень уверенно произнес генерал. – Хотите найти убийцу за один день? Так не бывает. Это только Шерлок Холмс или комиссар Мегрэ устраивали такие фокусы. И то не за один день.
– У меня есть свой метод, – заявил Дронго. – Я думаю, что, учитывая все обстоятельства дела, мы уже к вечеру сможем выйти на заказчиков этого преступления. Если нам немного повезет.
Решетилов уставился на него. Он не понимал, когда этот странный человек смеется, а когда говорит серьезно. Его нервировало непонятное стремление Дронго многое превращать в шутку. Генерал взял бутылку и снова наполнил рюмки.
– Значит так, – решительно проговорил он, выпив коньяк, – делайте все, что хотите. Я дам вам моего офицера для сопровождения. И позвоню прокурору города.
– Офицер мне не нужен, у меня есть свой, – напомнил Дронго. – И покажите список подозреваемых Бадырову. Они же тоже проверяли всех подозрительных. Может, он найдет там знакомую фамилию. А я постараюсь быстро вернуться.
– Я дам вам машину, – пообещал генерал.
Глава 13
В прокуратуру Дронго приехал в пятом часу дня. Но не один и не в сопровождении своего неизменного спутника. Вместе с ним сюда прибыло сразу несколько сотрудников ФСБ, среди которых и следователь Коробов – старый знакомый Дронго. Расположившись в отведенном им кабинете, они вызвали к себе следователя Мурашкина, проводившего следствие по делу погибшего Сургутского. Мурашкину было чуть больше тридцати, он уже восемь лет трудился в прокуратуре и успел дослужиться до младшего советника юстиции, считаясь перспективным работником. Его умение дотошно и придирчиво проводить допросы, грамотно оформлять дела для направления в суд, использовать любые факты против подозреваемых приносило ему ощутимую пользу. Количество раскрытых им дел росло. Обвиняемые получали причитающиеся им сроки, и дела Мурашкина никогда не возвращались из суда на доследование.
Он был среднего роста, со светло-голубыми немигающими глазами, в целом приятной наружности, и лишь слегка оттопыренные уши немного портили это общее впечатление. Мурашкин знал Коробова и испытывал к нему искреннее уважение, какое обычно испытывает младший по опыту и званию профессионал к старшему. Правда, в душе Никита Мурашкин не сомневался, что со временем перерастет Коробова и в должностном, и в профессиональном плане. Но пока он подробно доложил о расследовании убийства, глядя немигающими глазами на полковника, сидящего перед ним.
Массивный, с большой лысой головой, Коробов был похож на уменьшенную копию Марлона Брандо в тот момент, когда тот появлялся из темноты. Коробов вообще не любил болтунов, ему нравились люди, излагающие дело коротко и ясно. Мурашкин принадлежал именно к таким. Он не говорил лишних слов, и это радовало следователя ФСБ.
Но Мурашкина немного смущал сидящий рядом с ним неизвестный мужчина лет сорока пяти. Он был такой же массивный, как и Коробов, так же внимательно слушал, задавал вполне профессиональные вопросы, однако Мурашкин подсознательно чувствовал, что это совсем другой, не принадлежащий к их ведомству человек. И к организации Коробова тоже не имеющий отношения – слишком уж велика была в нем степень внутренней свободы. Следователи, привыкшие к допросам подозреваемых и свидетелей, это чувствуют сразу. Словом, Мурашкина этот человек смущал, но его представили как эксперта, и поэтому он не задавал лишних вопросов.
Погибшего Аркадия Сургутского нашли два дня назад. Супруга вернулась на дачу поздно вечером и обнаружила калитку запертой. Собака подозрительно молчала. Женщина долго стучала, звонила, но ей никто не открыл. Тогда она попросила у соседей лестницу, решив, что муж заснул и не слышит ее звонков. Но даже когда сосед перелез через ограду и открыл ей входную калитку, собака не появилась во дворе, а муж не вышел из спальни. Встревоженная женщина вошла в дом и обнаружила мужа застреленным в просторной гостиной. Она в ужасе закричала, выбежала из дома, а сосед нашел убитую собаку. Сразу вызвали милицию и прокуратуру.
Было установлено, что погибший лишь недавно вернулся из командировки в Швецию и Германию. На работе его характеризовали как исключительно дружелюбного и корректного специалиста. Он был неплохим менеджером по продажам, знал иностранные языки, обладал хорошей коммуникабельностью.
Мурашкин излагал факты ровным, спокойным голосом. Убийство Аркадия Сургутского было лишь эпизодом в его работе. Никаких эмоций он не выражал, а когда закончил говорить, Коробов задал ему несколько уточняющих вопросов и, получив ответы, посмотрел на Дронго.
– Вы хотите что-то спросить?
– Да, если можно. – Дронго повернулся к Мурашкину. – Вы знаете, что несколько дней назад погибший имел очень неприятный разговор со своим отцом?
– Мне рассказала об этом сестра погибшего, – кивнул следователь. – И очень просила не сообщать их отцу о его смерти. Он лежит в ЦКБ, в палате реанимации. У него обширный инфаркт, я все проверил. Поэтому мы решили пока не тревожить старика.
– Похвальное решение, – не удержался Дронго, – но вы знали об этом скандале?
– Конечно. Я же говорю, что нам рассказала о нем сестра погибшего.
– Она не говорила, о чем они спорили?
– Какое это имеет значение? – удивился Мурашкин. – Обычные семейные неурядицы. Я все проверил. Профессор характеризуется с самой лучшей стороны. У него много учеников по всему бывшему Советскому Союзу. Его уважают за рубежом, он достаточно состоятельный человек. Он действительно получил инфаркт сразу после разговора с сыном и попал в больницу. – Мурашкин облизнул тонкие губы и, не удержавшись, добавил: – Я проверил, не мог ли старший Сургутский выйти из больницы, если вы имеете в виду это обстоятельство. В моей практике бывало, когда семейные споры заканчивались трагедией. Но он никак не мог приехать на дачу к сыну. У него абсолютное алиби. Жена и сестра погибшего тоже вне подозрений. Сейчас мы изучаем его связи…
– Подождите, подождите, – перебил его Дронго, – я не это имел в виду. Я встречался с профессором в больнице и могу подтвердить, что он не только не мог поехать на дачу, но и самостоятельно выйти из больницы. Я говорю не об этом. Дело в том, что сразу после разговора с сыном отец получает обширный инфаркт и попадает в больницу, а через два дня его сына находят убитым на даче. Вы не видите здесь связи?
– Не совсем, – пожал плечами Мурашкин. – Или вы думаете, что отец нанял киллера?
– Нет, – разочарованно отозвался Дронго. У этого следователя к тридцати годам уже было зашоренное сознание. Он слишком много работал с обычными преступниками, совершившими убийства на бытовой почве, из ревности, из корысти. На все остальные фантазии у него просто не было времени.
– Я расскажу вам, как все было, – сказал Дронго, – но в этом нет вашей вины. Вы просто не знаете обстоятельств, предшествующих этому убийству. Дело в том, что несколько месяцев назад Аркадий попросил отца найти в Новосибирске его бывшего ученика Роберта Адабашева и в свою очередь попросить того оказать услугу иностранным студентам, нуждающимся в помещении для проведения каких-то опытов. Отец выполнил просьбу сына, нашел своего бывшего ученика и попросил его об этой услуге.
Ни профессор Сургутский, ни его ученик не знали, какие именно опыты собираются делать эти «студенты» и для чего им понадобилась заброшенная лаборатория. Однако Адабашев заподозрил, что это не обычные «студенты», когда ему за два дня аренды заплатили целых двести долларов. Роберт Адабашев отправился в эту лабораторию и получил там сильную дозу радиационного облучения. Тогда он решил приехать в Москву, чтобы выяснить у своего учителя, откуда взялись эти «студенты» и чем они занимались в лаборатории.
Роберт Надирович приехал в столицу уже в очень плохом состоянии. Но встретился и поговорил с учителем, а затем попал в больницу на Каширке. От него профессор Сургутский впервые узнал, что в новосибирской лаборатории проводили какие-то недозволенные опыты. Он дождался возвращения сына из командировки и потребовал объяснений. Между ними произошел бурный разговор, в результате которого отец получил обширный инфаркт, а сын уехал на дачу. Вот с этого момента что-то и начало происходить. И через два дня Аркадия Сургутского нашли убитым.
