Виктор Островски - Лев Иудеи
— У меня есть выбор?
— Да, конечно. Ты можешь сказать «нет», и я сообщу тебе что-нибудь такое, что ты сможешь напечатать. Но главное я должен буду от тебя утаить, и мы расстанемся еще на пару лет.
— Этот материал, который ты хочешь от меня утаить, могу ли я получить его сам каким-нибудь другим путем?
— Нет, это исключено.
— Ну что ж, тогда, — Сид улыбнулся, — обещаю тебе, что не использую его.
— Прекрасно. Я хочу, чтобы ты связал меня с палестинцем, которому ты доверяешь и который готов пойти на риск ради своего народа.
— О чем ты говоришь? Откуда у меня может быть такой знакомый? Помни, я всего-навсего журналист старого закала.
— Сид, прекрати этот треп. Я знаю, что у тебя есть такие знакомые. В противном случае каким образом ты мог бы накатать эти очерки о ливанской войне, сидя за письменным столом в этом твоем деловом Вашингтоне? И я точно знаю, что ты не был в это время в Ливане, по этому дай мне, пожалуйста, шанс.
— Почему ты уверен, что я не получил эту информацию от твоих соотечественников?
— Потому что ты занесен там в черные списки, и никто не станет с тобой разговаривать. Мне нужна твоя помощь, и у меня нет времени, чтобы играть с тобой в хитрые игры. Поможешь ты мне или нет, Сид?
— Какая муха тебя укусила? До сих пор я думал, что нехватка времени только моя привилегия. Допустим, я свяжу тебя с кем-нибудь… — Он сильно понизил голос. — Откуда мне знать, что он не кончит свои дни в израильской темнице, беседуя с Мусой Саддером, Шейхом Обайдом и стариной Вануну?
— Потому что, — отпарировал Натан, — то, что я делаю, я делаю вне рамок моей организации. Узнай кто-нибудь о нашей встрече, я оказался бы в куда более глубоком дерьме, чем ты можешь предположить. Это не какой-нибудь дешевый трюк, чтобы упрятать бедного палестинца в тюрягу. Это я мог бы сделать и сам. И это все, что я могу тебе сказать.
— Но пойми, если я с кем-нибудь свяжусь, он будет настаивать на более подробной информации.
— Возможно. Но ему нужна будет эта информация, чтобы помочь мне. Тебе она не нужна.
— Но почему ты предполагаешь, что, если у меня и есть такой знакомый, он захочет тебе помочь? Ведь, в конце концов, ты их враг. Или ты переметнулся на их сторону? Вот была бы сенсация, — хохотнул Сид.
— Очень смешно. — Натан заговорил с раздражением. — Я не могу никого принудить сотрудничать со мной, но, если этот человек стоит за мирное разрешение кровавого конфликта, я думаю, он сможет помочь. Мне нужен только контакт с выступающими за это силами.
— Уж не хочешь ли ты сказать, что нашел способ остановить насилие на Среднем Востоке?
— Нет. Но я могу кое-кому помешать сорвать мирный процесс. Операция по срыву уже началась, и, насколько я понимаю, никто не хочет ее остановить. Если не остановить насилие там, оно неизбежно перекинется и сюда. Ради Бога, Сид, не задавай больше вопросов. Только скажи, можешь ли ты помочь или нет.
— О'кей, о'кей. Сегодня вечером я позвоню кое-кому. Возможно, к завтрашнему утру я уже сумею договориться о встрече. Это достаточно быстро?
— Спасибо. Это было бы просто замечательно.
— Подожди меня благодарить! Я еще ничего не сделал. А как насчет того захватывающего материала, кото рый ты обещал мне рассказать?
— Пошли ко мне в номер, — предложил Натан. — Мы сможем там поговорить спокойно, не вытягивая шей, как здесь.
— В какой ты гостинице? — спросил Сид.
— В «Омни», — ответил Натан. — Здесь есть сзади выход. Если мы пройдем через него и пересечем улицу, то как раз окажемся у входа в мою гостиницу.
Они допили пиво, и по пути Натан расплатился по счету.
— Вперед, — сказал он. — Тебе очень понравится этот материал, мой друг.
Когда они вошли в номер Натана и удобно устроились у окна, выходящего на плавательный бассейн, Натан за курил сигарету, а Сид открыл большой желтый блокнот, и вынул толстую черную авторучку, которой он, по его словам, пользовался со дня изобретения чернил. В отличие от молодого поколения репортеров он никогда не брал с собой диктофон.
— Через несколько дней после заключения Кэмп-Дэвидского соглашения, — сразу же заговорил Натан, — президент Садат выразил неудовольствие по поводу того, что палестинская проблема не нашла своего четкого отражения в этом документе.
Натан встал и, слегка раздвинув шторы, смотрел на купающихся и загорающих.
— Садат хотел, чтобы меры, направленные на предоставление автономии палестинскому народу, основанные на резолюциях ООН два четыре и три восемь, были сформулированы более точно и с указанием обязательных конкретных сроков. Но премьер-министр Бегин предлагал отложить решение этой проблемы на другое время, настаивая на том, чтобы вопрос о суверенитете над территориями остался открытым. Для Садата это было равнозначно предательству палестинского народа. Трудно было ему принять и требование израильтян, чтобы Египет гарантировал Израилю поставки нефти по умеренной цене в обмен на возвращение нефтяных месторождений, но к этой уступке он был готов. По мере того, как приближался срок подписания договора, президент Картер усиливал нажим на Садата, требуя, чтобы Садат подписал документы, ничего в них не меняя. Четырнадцатого марта 1979 года между ними состоялась в Каире беседа в четыре глаза.
— В четыре глаза? — переспросил Сид, поднимая взгляд.
— Это выражение на иврите, означающее «с глазу на глаз, тетатет».
— Да, да. Продолжай.
— На этой встрече оба лидера определили свое будущее. Картер убедил Садата, что соглашение временное и подписать это соглашение для него настоятельная необходимость. Он также пообещал, что если будет переизбран, то добьется надлежащего решения палестинского вопроса. Он заверил, что это будет всеобъемлющее соглашение, точное и ясное, не допускающее разных истолкований. Для всех этапов переговоров будут разработаны свои сроки. Таким образом, в конечном счете Садат окажет неоценимую помощь палестинскому народу, а отнюдь не предаст его. Заручившись таким обещанием, и, заметь, наедине, без каких-либо свидетелей, Садат согласился на сотрудничество. Президент Картер позвонил Менахему Бегину из каирского аэропорта и сказал ему, что все решено. В этот же день, позднее, Бегин сообщил об этом разговоре своему кабинету ми нистров.
— Погоди, — Сид недоверчиво покачал головой. — Если эта встреча происходила, как ты говоришь, в че тыре глаза, откуда ты, черт возьми, можешь знать, о чем там говорилось?
Натан отвернулся от окна.
— После встречи с Картером Садат рассказал о том, что там говорилось, своему тогдашнему премьер-министру Мустафе Халилю и еще одному министру, заклятому врагу мирного процесса. Премьер-министр был удивлен тем, что Садат не получил никаких письменных гарантий, но Садат сказал, что доверяет «Джимми». Другой министр, который через несколько лет погиб, выпав из окна высокого здания в Каире, передал эту информацию в Моссад, чьим осведомителем он являлся.
— Что ты говоришь?
— Ты чегонибудь не понимаешь?
— Ты только что сказал, что этот министр был заклятым врагом мирного процесса. Затем ты добавляешь, что он был израильским шпионом.
— Верно, Сид. Стало быть, ты понимаешь. Этот самый министр послал предупреждение, которое, однако, задержалось в пути, о времени начала и стратегических планах йом-киппурской войны 1973 года. Чтобы он находился под надежным прикрытием, ему велели возражать против каких либо переговоров с Израилем. Такая позиция обеспечила ему даже лучший доступ к информации.
— О'кей, теперь я тебя понимаю. Продолжай. — Сид помахал авторучкой.
— Придя к этому компромиссу с Картером и поняв, что Бегин не намерен искать справедливое решение палестинской проблемы, Садат не пригласил Бегина в Каир и сам не хотел ехать в Иерусалим. Поэтому соглашение было подписано в Вашингтоне. Лишь через несколько дней после этого Бегин узнал об обещании, которое Картер сделал Садату.
— Послушай, Сид — постукивал своей черной ручкой по блокноту, — почему эта информация не поступила раньше? .
— Потому что надо было тщательно, с исключением какого бы то ни было риска, спланировать встречу министра с его связным из Моссад. И эта встреча должна была состояться только после подписания. Как только информация поступила, она была тотчас же передана премьер-министру. Бегин уже сожалел, что отдал землю за мир, и теперь его очень раздосадовала позиция Картера. Он боялся, что президент Картер захочет выполнить данное им Садату обещание и Израиль потеряет еще больший кусок земли. Он призвал к себе Йетцака Хоффи, тогдашнего директора Моссад, и сказал ему: «Картер не должен быть переизбран. Это вопрос нацио нальной безопасности для нас».
— Бегин дал ему какие-то особые распоряжения?
— Этого я не знаю. Я только знаю, что Бегин прика зал ему сделать все возможное, исключая убийство Картера, чтобы помешать его переизбранию.
